Туве Янссон

Игрушечный дом

Воспоминания о новой стране

Юханна из Финляндии сидела и чинила нижнее белье в комнате, которую она сняла для себя и двух младших сестер в большом американском городе. Был мартовский вечер, и в ранних вечерних сумерках уже сияли уличные фонари.

Вначале им было тяжело, не хватало тишины, по ночам в чужом городе не спалось. Но постепенно они привыкли, перестали замечать уличный гул, теперь он мешал им не больше, чем шум леса или стук дождя в оконные стекла. Первой из них привыкла засыпать Юханна, ведь надо было отдохнуть, чтобы утром хватило сил идти на работу. Она была старшей из сестер, рослая и грузная. Это она нашла работу и жилье для всех троих, и только одна она знала, как нелегко было это сделать. Сестры, Майла и Сири, никаких забот не знали, за них хлопотала Юханна. Правда, у младших не было ее отменного здоровья, они появились на свет, когда родители уже устали от жизни. Нелегко клянчить работу, да еще на чужом языке, которого ты почти не знаешь, когда дни идут, деньги кончаются, вернуться домой невозможно. Теперь Юханна и Айла работали уборщицами на фабрике, а Сири получила место служанки в одном доме. Той ночью Юханне предстояло дежурить. Она сидела и шила, а мысли ее были далеко, на родине. Она вспоминала, как отец говорил ей. «Юханна, вы уезжаете в Америку. Я надеюсь, что ты позаботишься о младших сестрах, чтобы они не пропали на чужбине, не сбились с пути. Сама знаешь, твердости в характере у них нет, сбить с толку их можно запросто, особливо Сири». «Батюшка, — ответила она, — будь спокоен, положись на меня». Он кивнул и снова принялся за работу. Это было время великой эмиграции, когда многие дома стояли брошенные и скотину продавали без какой-либо выгоды. Путешествие было кошмарным. Вспоминая шторм на море, она представляла себе страшные картинки из Библии, изображающие светопреставление: грешников и праведников швыряют в преисподнюю, чтобы отделить одних от других в день Страшного Суда. Семейной Библией она сильно дорожила, эта книга должна была стать ей утешением в чужой стране. По правде говоря, такую книгу нужно было бы оставить сыновьям, чтобы она осталась в роду по наследству. Самое страшное в пути было то, что люди чувствовали себя беспомощными, хворыми, их рвало, просто выворачивало наизнанку. Сперва, до того как всем стало вовсе худо, она пыталась заставить их петь, а после просто прикладывала руку ко лбу то Сири, то Майлы, когда они вовсе занемогли. Вонь в трюме стояла такая, что ее саму чуть ли не стало рвать. Тогда она туго перевязала живот платком и представила себе, будто это она сама правит кораблем и в ответе за всех, кого везет. И тут она успокоилась. Она не теряла спокойствия и тогда, когда в таможне не захотели ставить штамп на ее бумаги, а власти не разрешили им сойти на берег. Она ждала целый день, твердая, как скала, и заставила американцев уступить.

Такие муки пришлось ей пережить. Теперь она писала отцу о своем житье-бытье каждый месяц. Отец на письма не отвечал, ему было не до того.

Починив одежду, Юханна принялась готовить еду, заставив себя не думать о худом. Майла всегда возвращалась домой первая. Она была тихая, молчаливая и с детства любила побыть в одиночестве. Майла пошла за занавеску в углу, сняла рабочую одежду, надела чистую, потом постелила на стол скатерть и достала тарелки.

— Почему ты накрываешь только на двоих? — спросила Юханна.

— Сири велела передать, что не будет сегодня ужинать, — ответила Майла.

— Она могла бы сказать об этом утром. Она что, опять пойдет с ним сегодня?

— Почем я знаю!

Вот так всегда. Майла ничего не хотела знать и ни во что не вмешивалась.

— Тебе не мешало бы узнать, что делает твоя сестра, — сказала Юханна, когда они сели за стол, — она моложе тебя и смазливее, того и гляди, пустится во все тяжкие. Мне она ничего не рассказывает, а случись что, все ляжет на мои плечи.

Майла продолжала молчать.

— Сегодня мне в ночную смену, а ты завтра скажешь, когда она пришла и где была. Я должна знать, чем она занята. Одежду твою я починила и положила в нижний ящик. Ты помазала руки?

— Да.

— Хорошо. От мытья полов кожа трескается, и потом тяжело работать.

«Без тебя знаю», — подумала Майла. Вымыв посуду, она легла в постель.

— Накройся чем-нибудь, — сказала ей сестра, — не годится спать, не накрывшись.

— Я не сплю, — ответила Майла.

Юханна сидела у окна и с тревогой думала о Сири. И надо же ей было подцепить этого итальянца! Правда, и американцы тоже чужие. Но ее угораздило найти итальянца, чернявого коротышку, который ничего не зарабатывает и ростом меньше ее. Юханна видела его однажды на улице, когда они прощались. В комнату-то Сири не посмела бы пригласить его. И религия-то у него чужая. Все в нем худо. А когда Юханна стала ее расспрашивать, девчонка огрызнулась в ответ, легла на кровать и сделала вид, что спит. А теперь Майла делает то же самое, отвернулась к стене и молчит, хотя время еще не позднее. Внезапно Юханна почувствовала, что сильно устала. «Как мне быть с ними? — подумала она. — Они даже не поговорят толком со мной. Прячутся в свою скорлупу. Как мне помочь им, если они не слушают меня?»

— Я привела в порядок наши деревенские наряды для национального праздника у нас в финском обществе. Только на этот раз не забудь надеть передник. Ты что, спишь, что ли?

Подождав немного, она продолжала:

— Верно, интересный будет вечер в финском обществе. Так ты спишь или нет?

Но Майла не ответила.

Когда Юханна ранним утром пришла домой с работы, Сири уже лежала в постели. Ее одежда была разбросана как попало, одеяло лежало на полу. Юханна положила все на место и склонилась над сестрой. От Сири пахло вином. Сири спала, положив, как ребенок, руки за голову, ее круглое, пухлое лицо с полуоткрытым ртом тоже казалось детским. Юханна села на край кровати и, глядя на сестру, подумала: «Она вовсе не красива. Лицо самое что ни на есть обыкновенное.

В Финляндии на нее никто и не взглянул бы. Ноги короткие, глаза слишком маленькие. Но она молодая, пухленькая и к тому же хохотушка. Что я стану делать с ней, если она бросит кому-то под ноги свою жизнь, не подумав о будущем?» Юханна решила налить стакан воды и поставить его возле кровати. В раковине лежал букет цветов, уже начавших вянуть. Когда она снова подошла к кровати, Сири повернулась на бок, одна рука ее лежала на груди, на пальце блестели два обручальных кольца. «Боже милостивый, — подумала Юханна, — она не была вчера на работе, а пошла и расписалась тайком с итальянцем».

Юханна, стараясь не шуметь, поставила раскладушку, легла, но заснуть никак не могла, все думала о том, что теперь ждет их. Она знала, что итальянец живет со своими тремя братьями где-то поблизости от гавани и что человек он никудышный. Сири вышла за него себе на горе, хотя знала, что сестра будет против. Юханне было грустно от того, что Сири не поделилась с ней. Уж раз беде суждено случиться, можно было по крайней мере обставить все красиво, устроить праздник в финском обществе с кофе и музыкой. Можно было бы найти какое-то пристойное объяснение этому нелепому замужеству. А теперь вышло хуже некуда. Сири не доверяет ей и не спросила ее совета. Ведь они могли бы обо всем потолковать, Юханна придумала бы, как сделать так, чтобы никому не было обидно. Впервые после их тяжкого путешествия Юханна заплакала. Майла, поди, слышала, как она плачет, но из трусости делала вид, будто спит.

Когда Юханна проснулась, сестры уже встали и собирались идти на работу. Она поднялась, посидела немного на краю постели, чувствуя себя разбитой.

— Поспи еще, — сказала Сири, — ведь ты с ночной смены. Мы накроем грелкой твой кофе.

По голосу было слышно, что Сири испугана.

— Так просто ты не отвертишься, — ответила Юханна, — я должна поговорить с тобой. Только сначала умоюсь.

Она подошла к раковине. У нее за спиной воцарилось молчание.