— Понимаешь, это ведь не благотворительность, — с энтузиазмом пояснял ей Эрик. — Мануэль смог их убедить, что у меня есть будущее, — что, поддерживая меня и помогая мне сейчас, позже они смогут получить солидные дивиденды. О, Пенни, он так в меня верит, что я готов трудиться изо всех сил, я готов пойти на любые жертвы, которые ждут меня впереди! И я добьюсь успеха, чего бы мне это ни стоило.

И он продолжал ей рассказывать о своих самых ближайших планах.

Его менеджер, Джордж Фарроу, уже наметил для него преемника — способного молодого парня, который дослужился от посыльного до помощника продавца и теперь стремился к более серьезным обязанностям и объемам работы.

— Фарроу обещал, что отпустит меня, как только мне будет нужно, — уверенно закончил Эрик. — А для меня это означает — в конце недели. У меня как раз хватит времени, чтобы освободить свою комнату, выплатить пару небольших задолженностей, купить билет до Рио и попрощаться со всеми моими самыми близкими друзьями.

Пораженная всеми этими феерическими планами, Пенни испытывала искушение спросить, а хватит ли у него денег на довольно дорогой авиабилет до Бразилии.

Но он ее опередил.

— Я откладывал каждый цент, когда только мог себе позволить. А если бы мне не хватало нескольких долларов, то я уверен, что я без труда смог бы их у кого-нибудь одолжить. Собственно, мне не о чем беспокоиться, кроме одного… — Он взял ее за руку. — Я буду вынужден оставить тебя здесь. Потому что, дорогая Пенни, мы никак не можем пожениться до тех пор, пока я как следует не раскручусь и не начну хорошо зарабатывать. Если только ты сможешь найти работу где-нибудь неподалеку от меня…

И тут наконец она ему сказала, нежно, но твердо, прямую и простую правду. Что она никогда не сможет стать его женой, потому что больше его не любит. Она удержалась и не добавила, что теперь понимает, что на самом деле никогда его по-настоящему не любила.

— Ты серьезно, Пенни? — Эрик был поражен. — Может быть, ты просто боишься жизни в незнакомой стране?

— Я действительно испытывала некоторый страх, — сказала она, запинаясь. — И сейчас по-прежнему считаю, что не смогу вписаться в мир шоу-бизнеса. Но я знаю, что если бы любила тебя, то постаралась бы. — Она вздохнула. — Но видишь ли, Эрик, дело в том, что я тебя не люблю. Это была просто дружба между мальчиком и девочкой, а теперь она закончилась. Ты и сам очень скоро в этом убедишься — и будешь мне благодарен за свою свободу.

— Ты все это говоришь, чтобы оправдать свое непостоянство, — возразил он еле слышным голосом. — И тебе при этом совершенно наплевать, что ты разбиваешь мне сердце.

Но ее не тронули его слова. Она слишком хорошо его знала, чтобы он мог ее обмануть. Его попытка казаться убитым горем была совсем неискренней. Он был зол и расстроен, потому что его гордость была уязвлена. Но в сердце он не испытывал особенно сильной боли — если вообще испытывал ее.

И он сказал, как бы подтверждая это:

— Правда в том, что ты бросаешь меня, потому что увлеклась другим мужчиной. Но это глупо. Стивен Воэн смог бы, позволю себе заметить, счесть тебя вполне привлекательной женщиной, если бы снова на горизонте не возникла Глория. Но раз уж она здесь, у тебя нет никакой надежды, ни капли.

Пенни посмотрела на него с презрением.

— Подумать только, что я вообще когда-то дружила с тобой! — сказала она и, схватив свою сумочку, стала пробираться к выходу, оставив его оплачивать счет.

Не успела она далеко пройти по дороге, как возле ее машины притормозила другая. Пенни подумала, что наверняка это Эрик догнал ее, и отвернулась.

Но ее окликнул жизнерадостный голос Джо.

— Привет! Что это ты здесь делаешь одна в такое время? — строго спросил он. — Давай прыгай ко мне, Пенни, я подвезу тебя до дому.

В мгновение ока она оказалась на сиденье рядом с ним, не говоря ни слова, потому что ее душили слезы. Через несколько минут они подъезжали к воротам бунгало Дейлов.

Джо выскочил из машины и открыл ей дверцу, заметив с неожиданной тактичностью:

— Я многое мог бы сказать, Пенни, но не стану. Замечу только, что ни один человек, особенно такой самовлюбленный, как Эрик, не заслуживает твоей слезинки. Да и вообще никто из нас, мужчин, подлых предателей.

Она улыбнулась ему сквозь слезы:

— Джо, ты такой милый. Неудивительно, что Сибил так тебе предана! — И решительно, не желая больше ничем выдавать своих смятенных чувств, пошла в дом.

Глория сидела одна в гостиной.

Она зашивала изысканное кружево на одной из своих тонких полупрозрачных ночных рубашек и подняла голову со смешанным выражением удивления и раздражения.

— Что-то ты рано вернулась. И вид у тебя такой, как будто ты ревела. Наверное, поссорилась с Эриком. Но завтра вы снова помиритесь, никаких сомнений, — если у тебя есть хоть капля здравого смысла. Судя по слухам, он теперь гораздо более выгодный жених для тебя, чем казалось вначале, — если только тебе смертельно не надоест ждать его все это время.

— Не могла бы ты хоть иногда не лезть в чужие дела? — воскликнула Пенни, не в силах сдержать своего гнева.

Глория окинула ее взглядом и снова взялась за свое шитье.

— Ты сегодня очень нервная, я смотрю! Я просто хотела сказать, что, как только у тебя появятся хорошие деньги и ты не будешь зависеть от отца, ты сможешь уже не вести себя как монашка. И если ты окажешься не слишком стыдливой, то время пролетит быстрее. Естественно, Эрик тоже в свою очередь будет развлекаться с сеньоритами. И потом, как будто мало симпатичных молодых людей в Порт-Леоне!

— Ну, спасибо тебе! — вспылила Пенни. — Я иду к себе, так что спокойной ночи!

Глория приподняла брови:

— Уже идешь ложиться спать?

— Нет. Хочу позаниматься фармацией.

— Ах, как разумно! Ну что ж, мне не придется без тебя тут скучать. Я жду гостей. Стивен хотел ко мне заехать. Он позвонил, как только папа и Бренда ушли к соседям на бридж. Он хотел, собственно, о чем-то поговорить с папой.

— А ты ему сказала, что папы не будет дома? — Пенни старалась казаться преувеличенно безразличной.

Глория кинула на нее странный взгляд:

— Стив очень спешил, он не дал мне ничего сказать. Но это не имеет никакого значения. Я могу всегда передать папе все, что хотел сказать ему Стивен.

В этот момент послышался шум мотора, и, не говоря больше ни слова, Пенни, к величайшему удовольствию Глории, ушла в свою маленькую комнату. Теперь у нее не было больше надежды, что она сможет сосредоточиться на своих занятиях по фармации, — она не могла читать даже детектив, который взяла на время и спрятала здесь, подальше ото всех. Надо было занять себя каким-то механическим делом — например, разобрать ящики комода, забитые старыми письмами, фотографиями и поздравительными открытками, она давно уже откладывала это дело на потом.

Но первое, что попалось ей под руку, когда она начала разбирать их, была потрепанная открытка с изображением Барбадоса, адресованная ей в монастырскую школу на Тринидаде. Добрым тоном старшего брата Стивен уверял свою «милую малышку Пенни», что скоро она перестанет скучать по дому и ей понравится учиться в школе. Что очень скоро он приедет и попросит монахинь, чтобы ему разрешили повести ее погулять в город, пока у него самого еще не начался семестр в сельскохозяйственной академии.

Пенни порвала открытку и выбросила в мусорную корзину.

Что за сентиментальная чушь — хранить все эти вещи, памятные с детства, с какими бы дорогими воспоминаниями они ни были связаны. Но какой утомительной работой оказалось разбирание этих старых вещей, особенно в конце длинного нелегкого дня!

Тем не менее какое-то время она упорно продолжала этим заниматься, заполняя корзину для мусора былыми драгоценностями. И в этот момент, пыльная и растрепанная, услышала, как снизу ее зовет Стивен:

— Пенни! Ты не спустишься сюда на минуту?

Она поколебалась, потом крикнула в ответ:

— Только если я очень нужна. Я тут разбираю старые вещи — у меня страшный беспорядок.