— Ты давай продолжай.
— Забилась подлая собака под кровать и молчит, как партизан на допросе. Я ее тащу за лапы, за хвост — так и не вытянула...
Нюша, прекрасно понимая, о чем речь, приоткрыла глаза и смущенно взглянула на Машу, мол, и ты веришь этим наветам?
— Нет, — успокоила Маруся, — не верю. Чтобы собака с такой высокой самооценкой испугалась каких-то лбов? Да она просто уступила пальму первенства Игорю, чтобы он тоже проявил героизм и показал, кто в доме хозяин!
Нюша грузно плюхнулась у Машиных ног, успокоенно прикрыла глаза.
— Наш Челкаш тоже декоративный парень. Но он уже старенький. А вот у Мити Чарли — серьезный товарищ. Но ведь он его специально тренировал.
— А Медведев к вам в Новишки приезжал вместе с Чарли?
— Нет, он его в Москве оставил.
— А с кем же, интересно, он его там оставил? — спросила проницательная Тая. — Такого зверя можно доверить только очень близкому человеку, который его хорошо знает и живет с ним под одной крышей.
— Ну, сейчас ведь есть специальные гостиницы для собак...
— Для таких собак специальных гостиниц нет! — отрезала Тая. — Машка! Не обольщайся! Не трать на него сердце...
— Я не обольщаюсь, — покачала головой Маруся. — Просто пока не могу поверить, что в моей жизни ничего уже больше не будет. Но я поверю, поверю...
25
— Марь Сергевна, а у нас теперь другой председатель правления, — сообщил Юрка очередную местную новость. — Из Москвы. Вы, наверное, его знаете.
— Нет, Юра, — улыбнулась Маруся. — Москва огромный город, и всех его жителей знать невозможно.
— Подумаешь! — не поверил Юрка. — Я вот, например, всю округу знаю и даже некоторых в Савине. А там людей знаете как много? Может, целый миллион!
— Этот новый все тут у нас купил! — блеснула осведомленностью Галя.
— Не купил, — оборвал ее Юрка, — а взял в аренду. На пятьдесят лет, а может, даже на сто...
— Ну и что? — гнула свою линию Галя, явно копируя чьи-то взрослые интонации. — Выискался помещик на наши головы, а мы у него все крепостные. Он над нами надсмотрщиков поставит, а сам будет в Москве сидеть да денежки подсчитывать.
— Чё ты врешь-то?! — возмутился Юрка. — Он дом себе здесь поставит над Уводью. Уже и место выбрали...
Информацию в тот же день подтвердил директор школы.
— Здравствуйте, девоньки, — сказал он, заходя на перемене в учительскую. — Слышали, что у нас теперь новый командир? Кто не знает, рассказываю: московский гость Николай Андреевич Горюнов. Завтра в клубе созывает «партхозактив» — будет представляться и, так сказать, декларировать программу действий. От нас по разнарядке три представителя рабоче-крестьянской интеллигенции. Мы пойдем с завучем и... вот вас попрошу, Мария Сергеевна.
На следующий день возле старенького Вознесенского клуба собралась, казалось, вся округа. Люди яростно спорили о том новом и неведомом, что приготовила им судьба-индейка. Причем в лучшее будущее безоговорочно верила лишь жалкая кучка энтузиастов. Основная же масса наученных горьким опытом селян не ждала от жизни ничего хорошего.
Новое начальство не спешило, в клубе было холодно, и Маруся, зябко кутаясь в шубку, уже подумывала, как бы поскорее отсюда исчезнуть, когда сзади раздался знакомый голос:
— Здравствуйте, милая барышня! Вижу, вы совсем замерзли!
Маруся обернулась. Перед ней со стаканом горячего чая стоял Кузьма Кузьмич Крестниковский.
— Вот выпейте — сразу согреетесь. Для народа организовали бесплатную раздачу чая с бубликами. Хотите бублик?
— Нет, спасибо, — улыбнулась Маруся, — бублик не хочу. Какое смешное слово — «бублик». Я очень рада вас видеть.
— Я тоже очень рад. Но я все равно бы вас нашел и уже собирался это сделать. Я ведь не оставил своей идеи написать ваш портрет.
Маруся хлебнула обжигающий сладкий напиток и даже глаза прикрыла от удовольствия.
— Ой, как хорошо!
— А хотите, коньячку вам плесну глоточек — еще лучше будет...
Он достал из кармана плоскую серебряную фляжку.
— Нет, спасибо, — опять отказалась Маруся. — Мне уже и так чудесно!
— Ты что же это, Кузьма, к учительницам моим пристаешь? — подошел к ним Савелий Филиппович и, протягивая свой наполовину опустошенный стакан, выразительно кивнул на фляжку. — Я вот твоей Наталье все донесу. Что же это ты один на такое важное мероприятие пожаловал?
— Наташа моя по хозяйству хлопочет, готовится показать товар лицом. Мы ведь хотим нового хозяина к себе заманить и своими идеями заинтересовать. И очень рассчитываем, что он проникнется нашими планами и поддержит. Как ты считаешь?
— А вот сейчас и посмотрим... — сказал директор, кивая на окошко.
К клубу подъезжала целая вереница машин — москвичей сопровождало районное и областное начальство.
— Видал? — усмехнулся директор. — «Не стая воронов слеталась...» В президиуме мест не хватит...
«Командиром» оказался энергичный невысокий мужчина средних лет с явно намечающимся брюшком.
— Николай Андреевич Горюнов, — представился он битком набитому залу и произнес пламенную речь, из которой Марусе стало ясно, что впереди их ждут большие и славные дела, в результате которых все здесь чудесным образом переменится и расцветет новыми яркими красками.
В роли оратора Горюнов был великолепен — красноречив, убедителен, остроумен — и безоговорочно завоевал симпатии зала. Или, во всяком случае, женской его половины.
А собрание шло своим чередом. Областное и районное начальство славило технический прогресс. Но из дружного этого славословия становилось понятно, что сельское хозяйство всегда было, есть и будет глубоко убыточным и, сколько ни вкладывай в него сил и средств, все равно со свистом ухнется в тартарары. Особенно теперь, вырванное с корнем из умелых чиновничьих рук.
Местные выступающие слезно жалились на обстоятельства и просили денег.
Крестниковский, который лишь досадливо качал головой, вдруг хлопнул себя по коленке.
— Не хотел выступать, да, видно, придется, а то такое впечатление, будто здесь собралась компания недоумков! Как вы считаете, милая барышня?
Маруся хотела было ответить, мол, обязательно надо выступить, Кузьма Кузьмич, и показать, что мы тоже не лыком шиты, но в этот момент открылась боковая дверь и в зал вошел Митя. Маруся ахнула и сжала Крестниковскому руку.
— Да вы не волнуйтесь, Машенька! — успокоил ее тот. — Я скандалить не собираюсь. Просто расскажу о наших планах, о возможностях, о том, что мы уже сделали...
Она продолжала больно сжимать его пальцы, и Кузьма Кузьмич, проследив за ее взглядом, понимающе крякнул.
Увидел Медведева и Горюнов, который совсем было заскучал, слушая местных Цицеронов.
— А вот и один из наших главных инвесторов! — весело воскликнул он, спеша навстречу, и горячо пожал Митину руку. — Молодец, что приехал! Спасибо! Может, хоть один человек выскажется за здравие, а то все за упокой!
— А позвольте-ка сначала мне! — поднялся Крестниковский и, не дожидаясь приглашения, заспешил на сцену. — Тем более что это и наш спонсор тоже...
Кузьма Кузьмич знал, как привлечь внимание аудитории: окинув зал орлиным взором, он выдержал эффектную паузу. И только когда установилась абсолютная тишина, заговорил негромким, хорошо поставленным голосом:
— Друзья мои! Что происходит? Вселенский стон! Или это хитрость такая? Вот, мол, какие мы сирые да убогие, подайте копеечку. Напрасный труд — никто не подаст! Не те нынче времена. Да и мы не убогие. Мы то, что сегодня получим, завтра вдесятеро вернем. А потому к нам толстосумы в очередь стоять должны, а не наоборот. Да мы еще и не у каждого возьмем, а только у того, кто нашу удесятеренную копеечку еще стократ умножит и вновь нам принесет. Да еще за честь почтет, что примем! Вот господин Медведев подтвердит...
— Ну-ка, ну-ка, — оживился Горюнов, — чем же у вас намазано, чтобы к вам спонсоры, словно мухи на мед, слетались?