— В одну из следующих ночей цепь, связывающая нас, будет распилена! — сказал Фукс.— Освобождение близко!

— Но куда мы направимся? — спросил Рыжий Эде, все еще слишком живо помнивший о наказании двух пойманных беглецов.

— Предоставь мне обдумать это. Мы воспользуемся днем Наполеона, когда все смотрители будут так же, как и в прошлом году, мертвецки пьяны.

— Ты думаешь бежать сухим путем? — спросил Эде.

— Нет, водою!

— А если нас вернут?

— Лучше смерть, чем еще пять лет в этом остроге,— произнес Фукс.

— Но ведь день Наполеона уже на носу!

— И слава Богу! Я все уже обдумал и все приготовил.

— По прибытии в Париж мы будем свободны, а там примемся за поиски того, кому мы обязаны этим пятилетним заключением.

— Он должен умереть! На этот раз он не избежит моей руки!

— А сначала надо погубить его дочь! — воскликнул Эде, когда галера уже подходила к бассейну.

Когда негодяям меняли цепь, Фукс поднял с пола и спрятал длинный кусок железа. Через несколько недель ему удалось сделать на нем зазубрины, и по ночам, когда все каторжники, утомленные тяжелой дневной работой, погружались в крепкий сон, он под стрекот древесного жучка, бред кого-либо из спящих или позвякиванье чьей-нибудь цепи стал подпиливать кольцо цепи, соединявшей его с Эде. Фукс выбрал для распила место, прикрытое другим кольцом, так что его никто не заметил. Вскоре приготовления достигли цели — одного небольшого напряжения пилы было достаточно, чтобы цель распалась на две части.

Настал день Наполеона. Когда каторжники разошлись по своим камерам, смотрители безмятежно предались попойке, тем более что губернатор и инспектора были на пирушке у коменданта в одном из отдаленных строений.

Фукс и Эде, ожидавшие с нетерпением желанной ночи, легли вместе с товарищами на свои нары и притворились крепко спящими.

Когда Фукс убедился, что все уснули, он осторожно коснулся руки Рыжего Эде, давая ему понять, чтобы тот оторвал несколько полосок от своего одеяла, пока он допилит кольцо.

Темная и бурная ночь благоприятствовала плану беглецов. Камера была погружена во мрак, буря заглушала скрежет пилы, треск разрываемой ткани, звон привязанных к ногам цепей, для чего и понадобились полоски одеяла.

Было около полуночи, когда товарищи, пять лет связанные друг с другом, почувствовали, что могут двигаться независимо друг от друга.

— Если посчастливится и мы попадем ко времени отлива, то мы спасены,— шепнул Фукс Рыжему Эде.— Следуй за мной, только тихо и осторожно.

Фукс, прислушиваясь, сделал несколько шагов. Цепь, привязанная к ногам, конечно, мешала двигаться, но остановить таких людей, как Фукс, это не могло.

Эде последовал за Фуксом. Беглецы осторожно дошли до двери; она никогда не запиралась на ключ, а в этот вечер даже была отворена настеж«ъ, чтобы смотрителям было слышно, что происходит в камере. Заметив это, Фукс не мог не улыбнуться, и еще больше обрадовался, когда при свете лампы, освещавшей лестницу и коридоры, увидел плащи смотрителей, висевшие на стене.

Фукс поспешно схватил один из плащей, Рыжий Эде последовал его примеру, и, закутавшись в них, беглецы скрыли свои яркие острожные одеяния.»

Преступники вышли из тюрьмы, темная ночь сулила успех их безумно смелому бегству. Они имели в распоряжении пять часов, пока не откроется их бегство, за это время Фукс надеялся быть уже далеко. Больше всего его беспокоила пестрая одежда и кольца на ногах. Он поспешно направился к бассейну, который с портом был соединен каналом. У лестницы, что вела к воде, стояло несколько лодок.

— Чего ты там не видел? — раздраженно спросил Эде.— Ты что, не знаешь, что ворота в стене открыты для лодок только днем?

— Я знаю это, но, если счастье на нашей стороне, мы переберемся через эти ворота, не замочив носа.

Фукс достиг воды. Радостный возглас свидетельствовал, что надежда его оправдалась:

— Отлив! — с облегчением воскликнул он.— Значит, между поверхностью воды в канале и низом ворот образовалось пространство фута в два вышиной, чего вполне достаточно, чтобы мы проскочили в этой плоской лодке.

Рыжий Эде, отдавая должное сообразительности своего товарища, осторожно, чтобы не производить плеска, последовал за ним в лодку.

— Мы чему-нибудь да научились за эти пять лет,— Фукс взялся за весло, подав другое своему напарнику.— Все, оказывается, имеет хорошую сторону, вперед! Ветер благоприятствует нам, так что через час мы будем уже далеко от проклятых стен этого чертова гнезда, где нам пришлось-таки поработать по милости проклятого князя Монте-Веро.

Лодка бесшумно скользила по каналу. Вблизи не было видно ни одного часового; повсюду царила мертвая тишина. Наконец, перед ними предстала высокая стена с крепкими железными воротами, которые отпирались только днем, а ночью постоянно были заперты.

Во время прилива вода здесь бывала так высока, что на несколько футов покрывала створки, а во время отлива образовывала промежуток, которым Фукс и рассчитывал воспользоваться.

— Долой весла! — приказал он глухим голосом.— Ложись на дно лодки.

Они счастливо проплыли под воротами — теперь свобода была близка. Однако находились они теперь на виду у Тулонского порта. Фукс предвидел возможную опасность. Их еще окружали укрепления. С одной стороны, невозможно было бежать, не будучи замеченными из порта, с другой — перед ними находились хорошо укрепленные и охраняемые шканцы.

Войти в город через ворота и пуститься по одной из дорог было также невозможно. Но Фукс знал утомительный, но верный путь через укрепления, и не прошло и часу, как беглецы преодолели и это препятствие.

Теперь доскажем в нескольких словах конец этого отважного предприятия, чтобы скорее вернуться к героям нашего романа.

Преступники выбрали самое гнусное средство для сокрытия своих следов. Еще до рассвета, прежде чем голубой флаг был вывешен на остроге, Фукс и Эде убили на дороге двух путников и, взяв их паспорта и одежду, до того изуродовали им лица, что опознать трупы стало невозможно. Затем они натянули на мертвых свои куртки и панталоны, а сами облеклись в их одежды.

Единственное затруднение составляли еще цепи, но негодяи сумели отделаться и от них и обулись в похищенные у жертв сапоги.

Через три дня беглецы были уже в Париже и там с помощью фальшивых документов стали жить совершенно спокойно. Найденные в окрестностях Тулона трупы, одетые в окровавленную одежду каторжников, принесли в острог и, приняв их за двух беглецов, похоронили без дальнейших расследований.

Судьба несчастных путешественников осталась для их родственников вечной загадкой.

Фукс и Эде нашли пристанище в монастыре кармелитов, поведав о причинах своего продолжительного отсутствия весьма правдоподобно.

В глазах игумена в их пользу гораздо сильнее рассказов говорила ревностная забота графини Понинской, уже давно переселившейся в Париж.

Леона, притворяясь перед преступниками, будто не знает обстоятельств их позорной жизни, думала воспользоваться ими как наиболее послушными орудиями для достижения своих собственных целей. Она всячески поощряла Эде и снабдила его деньгами, чтобы он мог осуществить свою месть князю Монте-Веро. Именно благодаря ее поддержке, Эде похитил дочь князя в тот момент, когда Эбергард нашел, наконец, возможность избавить ее от бедствий и отчаяния.

Мы узнали из разговора черной маски и Мефистофеля в Шато-Руж, что негодяю удалось совершить это злодеяние и отвезти Маргариту в монастырь на улицу Святого Антония. Посмотрим теперь, как это совершилось.

Мы возвращаемся к тому моменту нашего рассказа, когда Эбергард, пораженный видом своей единственной дочери, закованной в цепи, в глубоком обмороке упал на холодный пол своей тюрьмы, а жестокосердная Леона Понинская, упоенная успехом, торжествовала победу. Все ее желания осуществились: Эбергард был низвергнут, опозорен, всеми презираем, даже его непреклонная воля оказалась сломлена, и он, точно слабая женщина, недвижно лежал теперь у ног торжествующей победительницы.