К стыду автора, собрание сочинений Сунсукэ Хиноки с первых строк объявляло войну реальности. В результате в его произведениях страсти просто лишь слегка касались реальности и, питая отвращение к её уродству, замыкались на себе. Таким образом, его непрестанная глупость металась между страстями и реальностью, подобно бесчестному курьеру. Его стиль, несравненно витиеватый в своей декоративности, был в конечном счете не больше чем эскизом реальности, он был не больше чем курьезная, изъеденная червями фигура речи, в которой реальность снедала страсть. В заключение со всей откровенностью можно сказать, что его искусства, его трижды опубликованного собрания сочинений не существует. Почему? Потому что они не единожды нарушали законы реальности.

Этот старый писатель уже потерял силы, необходимые для творчества, он устал от трудов старательного ремесленничества. По иронии судьбы именно теперь, когда ему не оставалось ничего иного, как эстетически интерпретировать свои прошлые творения, должен был явиться перед ним такой юноша, как Юити.

Юити обладал всеми дарами молодости, которых был лишен старый писатель, но в то же время имел ту самую величайшую удачу, которую писатель всегда гипотетически считал предметом своего сокровенного желания. Короче говоря, он никогда не любил бы ни одну женщину. Это – предварительный набросок парадоксального идеала: черты, присущие юности, но без цепи ужасных жизненных трагедий Сунсукэ, вызванных любовью и женщиной; существование, некоторым образом слившееся в мозгу Сунсукэ воедино с неотвратимым убеждением, что он – неудачник, существование, в котором страстность грез его юности смешалась с разочарованием его преклонного возраста. Это был Юити! Если бы в юности Сунсукэ был похож на него, какую радость находил бы он в любви к женщинам! И если бы, как Юити, он не любил женщин – еще лучше, предположим, стал бы жить без женщин, – какой счастливой была бы его жизнь! В этом отношении Юити трансформировался в идею Сунсукэ, в его произведение искусства.

Говорят, что во всех стилях старость начинается с прилагательных. Короче, прилагательные – это плоть. Они – сама молодость. Юити – тоже прилагательное. Вот до чего дошел Сунсукэ в своих размышлениях.

С тонкой улыбкой, играющей на губах, словно он был детективом в разгар расследования, Сунсукэ поставил локти на стол, приподнял одно колено под купальным кимоно и слушал признание Юити. В конце Сунсукэ равнодушно повторил:

– Прекрасно. Женись!

– Но как может человек жениться, если не хочет?!

– Я не шучу. Мужчины женятся на бревнах, они даже могут жениться на льдинах. Брак – это изобретение мужчины. Это – нечто, что он может сделать, желание – вещь не такая уж необходимая. По крайней мере, за последние сто лет человечество позабыло, что такое страсть. Просто представь, что она – вязанка хвороста, подушка, бок туши, свисающий с перекладины в мясной лавке. Определенно, ты сможешь вызвать в воображении притворную страсть, чтобы возбудить и осчастливить её. Тем не менее, как я уже говорил тебе раньше, учить женщину удовольствию – значит возлагать на себя сотню обязательств и не получать ничего взамен. Единственное, в чем надо проявлять осторожность, – это никогда не признавать, что у неё есть душа. Здесь вопрос не стоит даже об обломках души. Понятно? Никогда не думай, что женщина представляет собой нечто иное, чем неодушевленный предмет. На основании собственного долгого и болезненного опыта позволь мне посоветовать тебе – избавляйся от своей души, когда поблизости женщина, как ты снимаешь свои наручные часы, когда принимаешь ванну. В противном случае они скоро станут такими ржавыми, что ты не сможешь ими пользоваться. Я этому не следовал и лишился бесчисленного множества часов. Я дошел до того, что сделал производство часов своей жизненной целью. Я собрал двадцать таких заржавевших часовых механизмов и только что выпустил их в свет под названием Полное собрание сочинений. Ты уже прочел?

– Еще нет. – Лицо юноши залилось краской. – Но то, что вы говорите, имеет смысл, сэнсэй [16]. Я подумаю об этом. О том, почему я ни разу не возжелал женщину. Как только представлю, что, возможно, обманываю себя этой возвышенной духовной любовью, склоняюсь к мысли, что и само духовное есть обман. Даже сейчас я не могу избавиться от этого. Почему я не такой, как все? Почему ни один из моих приятелей не отделяет плоть от духа, как я?

– Все одинаковы. Все люди одинаковы. – Сунсукэ повысил голос. – Но прерогатива юности думать, что это не так.

– Все равно я – единственный, не такой, как все.

– Хорошо. Я разделю твою убежденность и стану снова молодым, – сказал старик лукаво.

Что же касается Юити, его привело в замешательство то, что Сунсукэ заинтересовался, фактически позавидовал его тайным наклонностям, – наклонностям, которые мучили его своим уродством. Однако Юити приободрился от ощущения, что предал себя самого после первого в своей жизни признания, после того, как поведал другому человеку все свои секреты. Он чувствовал злорадство того, кто под па-жимом ненавистного хозяина должен был продавать саженцы, но случайно встретил покупателя, который ему понравился, и предаст своего хозяина, отдавая все имеющиеся у него саженцы по дешевке.

Юити прояснил свои отношения с Ясуко.

Отец Юити был старым другом отца Ясуко. Он учился инженерному делу, пошел работать рядовым сотрудником, стал управляющим и, наконец, главой дочерней кампании «Кикуи дзайбацу», а потом умер. Это случилось летом 1944 года.

Отец Ясуко по окончании бизнес-курса устроился в известный универсальный магазин, где теперь занимает должность администратора. Следуя договоренности между отцами, Юити и Ясуко обручились в начале этого года, когда Юити исполнилось двадцать два.

Холодность Юити наполняла Ясуко острой тоской. Её периодические визиты к Сунсукэ совершались в то время, когда ей не удавалось заставить юношу отвечать на её предложения. Наконец, этим летом Ясуко уговорила его поехать с ней в это путешествие.

Ясуко подозревала, что Юити проявляет интерес к другой, и страдала, как обычная девушка её возраста. Было нечто зловещее в такой подозрительности по отношению к жениху, но дело в том, что Юити не любил никого другого.

Сейчас он обучается в частном колледже. Он живет с матерью, страдающей хроническим нефритом, и их служанкой в когда-то красивом добротном доме, теперь почти пришедшем в упадок, где его застенчивая сыновняя привязанность была источником мучений для его матери. Хотя вокруг было много девушек, кроме его невесты, которые, как она знала, питали симпатию к её сыну, мать полагала, что его неспособность совершить хотя бы один неблагоразумный поступок основывалась на озабоченности финансовым состоянием и преданности ей в её болезни.

– Никогда не думала, что ты станешь таким скрягой, – искренне говорила она. – Если бы твой отец был жив, как бы он огорчился! С того времени, когда твой отец еще учился в школе, он постоянно бегал за женщинами. Когда он возмужал, то остепенился и с моей помощью прожил жизнь спокойно. Ты такой рассудительный в свои молодые годы, что я обеспокоена участью Ясуко в зрелом возрасте. Я никогда не ожидала такого от тебя, кто унаследовал лицо отца, столь привлекательное для женщин. Единственный подарок от тебя, который хочет увидеть твоя мать как можно скорее, – это внук. Если тебе не нравится Ясуко, мы поспешим расторгнуть помолвку и даже позволим тебе выбрать ту, которая тебе понравится, и привести её в наш дом. При условии, что ты не дашь себя одурачить, я не против, если ты побалуешься с десятью-двадцатью девушками, прежде чем примешь решение. Единственная проблема в том, что твоя мать не знает, сколько протянет с этой болезнью, поэтому давай поскорее сыграем свадьбу, ладно? Мужчине нужно выглядеть наилучшим образом. Тебе, возможно, нужны деньги. Мы бедны, но, по крайней мере, не умираем с голоду. Я удвою твои карманные деньги в этом месяце, но не траться на книги.