Боль в руке бешено пульсировала, поднимаясь от кисти к плечу. За исключением этого, О'Мара чувствовал себя неплохо. Прохладный вечерний воздух, который проникал через боковое стекло, и фляжка неплохого бренди, которую он держал в здоровой руке, были причиной его хорошего настроения в данный момент.

Тодрилл сбавил скорость на крутом повороте.

— Я бы догнал его, — сказал он, — если бы не знал некоторых обстоятельств и этого человека. Я знаю его. Это Наго. Он работает на «вервольф» с тех пор, как нацисты решили, что они больше не будут существовать как партия.

Я знаю все о нем. Он употребляет наркотики — и сильно. К тому же пьет. Он не в форме ни умственно, ни физически. Его упрямство, иногда поражает. — Он передвинул окурок в другой угол рта. О'Мара при этом сделал еще один глоток из фляжки.

Тодрилл продолжал:

— Сейчас только четверть восьмого. И это очень хорошо. У Наго нет машины. Если бы я не задержался, чтобы испортить у него карбюратор, я появился бы раньше. Но это было необходимо. А что может сделать Наго? Все, что он может, это поехать в Сант-Лисс и ждать там поезда. До восьми поездов нет, а мы там будем, раньше. Наго не сможет найти никакого транспорта отсюда до Сант-Лисса, кроме попутной машины. Но он не осмелится сделать это, потому что ему нужно держаться вдали от больших дорог. Резонно?

— Звучит резонно, — ответил О'Мара. — Но он может позвонить кому-нибудь и передать информацию, которую они выбили из меня, по телефону.

Тодрилл промолчал, пока они делали поворот, затем прибавил ход. Машина рванулась вперед.

— Нет… Наго не рискнет. Побоится, что переговоры здесь контролируются. А телефонов-автоматов между этим местом и Сант-Лиссом нет. Наго будет двигаться к Сант-Лиссу в стороне от дорог. Он будет вынужден делать это, особенно, если считает, что информация, которую они получили от вас, действительно ценная. Он не рискнет передавать это по телефону. И есть еще одна причина, почему он не позвонит.

— Какая? — спросил О'Мара.

— Человека, которого я застрелил, звали Мороск. Он известен Второму отделу. Наго, конечно, подумал, что я, зная Мороска, немедленно попробую взять и его, Наго. Он будет ждать западни в каждой телефонной будке. Единственное, что ему остается, пешком добираться в Сант-Лисс. Он почувствует себя в безопасности, только сев в поезд.

— Вы правы, — сказал О'Мара. — Сколько нам еще нужно времени, чтобы доехать туда?

— Если будем ехать так, как сейчас, минут двадцать, — он снял руку с руля, достал из кармана пиджака несколько сигарет и протянул их О'Маре. — Курите и зажгите одну мне. Зажигалка в бардачке. Курение помогает.

О'Мара зажег сигареты, отдал одну Тодриллу, откинулся назад и, затянувшись, расслабился. Он подумал, что вечером, когда все уладится, ему может стать хуже.

Действительно, с момента прибытия Танги он чувствовал подъем. Все, что произошло, было хорошо для О'Мары, потому что он перестал думать о себе, о выпивке, об общей депрессии последних месяцев. Он думал о более важных вещах. Сейчас он работал. Он был снова О'Марой.

Тодрилл остановил машину около маленького бистро в пригороде Сант-Лисса уже в сумерках. Он закурил еще одну сигарету, склонившись над рулем, а затем внезапно повернулся к О'Маре.

— У меня есть план, — он весело улыбнулся. — Думаю, вам стоит сейчас пойти в бистро, взять выпивку и что-нибудь поесть и дождаться моего возвращения. Машину я оставлю здесь. Я пойду на станцию и поищу нашего друга. Если найду его, отведу его в какое-нибудь укромное местечко и прикончу.

— Так просто? — удивился О'Мара. Тодрилл пожал плечами.

— Не должно быть никаких трудностей, если уж я найду его, — сказал он задумчиво. — Не забывайте, что этот Наго сначала работал на нацистов, а затем на «вервольф». Но никогда не был хорошим профессионалом — всегда выполнял черную работу. Возможно, вы для него первое серьезное дело. Они вынуждены были нанять его, потому что у них не было лучших кандидатур. Их подпольный штат, как вы знаете, далеко не тот, что был раньше.

О'Мара кивнул.

— Итак, — продолжал Тодрилл, — в этот момент он, вероятно, чувствует себя в безопасности. Он сейчас уверен, что я потрачу все свое время, чтобы заняться вашим лечением. И никак не может подумать, что вы достаточно крепки, чтобы сразу продолжать работу. Другими словами, он рассчитывает, что у него в запасе час или два, чтобы добраться до Сант-Лисса, сесть в поезд и уехать, я думаю, в Париж. Все всегда едут в Париж.

Тодрилл ухмыльнулся, взглянув на О'Мару.

— И еще одно, — продолжал он. — Наго, я знаю, наркоман. Не забывайте, что он и раньше выступал против французов — как против Сопротивления, так и против маки. А маки все еще неравнодушны к военным преступникам. Как я уже сказал, он — наркоман, периодически страдает от депрессии и боится за свою жизнь, Думаю, что после событий сегодняшнего вечера, когда его товарищ был убит — вероятно, кем-то из маки, — Тодрилл хмыкнул, — для всех это будет выглядеть именно так, — он явится сюда до смерти напуганным. Особенно он будет испуган, если встретит на станции человека, который, как он знает, был в Сопротивлении и знал его. И несомненно, сочтет, что наилучший выход из этого положения — покончить с собой. Я попробую… если я найду его.

— Со мной все в порядке, — сказал О'Мара и вышел из машины, — Я подожду, пока вы вернетесь.

— Счастливо, — сказал Тодрилл. Он вышел из машины и пошел, насвистывая, в город.

О'Мара вошел в бистро. Там было всего несколько человек, которые жарко обсуждали свои проблемы.

О'Мара прошел к оцинкованной стойке. Жирный хозяин — его волосы свисали космами — удивленно посмотрел на него.

— Что поделаешь, — О'Мара пожал плечами. — Эти проклятые автомобили. Сначала этот дурак сбивает меня — это свиное отродье, черт побери его. А потом, когда я пытаюсь встать на ноги, он несомненно сознательно, разворачивает машину и переезжает мои пальцы.

О'Мара заказал стаканчик пива и два рогалика.

— Ну и ну, — сказал хозяин. — Вам повезло, что вы живы. Вы должны получить хорошую компенсацию. Вы выглядите далеко не лучшим образом.

Действительно О'Мара выглядел довольно жалко: одна сторона его лица — от переносицы до подбородка — представляла собой сплошной синяк. Кожа под глазом начала приобретать коричневый оттенок. Обе губы были разбиты. На одной щеке был рваный порез от рукоятки пистолета Мороска.

Он положил рогалики в правый карман, взял пиво и пошел к столику в углу зала.

Положив больную руку на стол, вытащил рогалики и стал есть. У него было сухо во рту, и болели сожженные пальцы. Он надеялся, что не потеряет ногти, не из-за боли, а потому что это будет крайне неудобно; сейчас сама мысль стать хоть чуть-чуть беспомощней была для него невыносимой. Мысли его текли в этом направлении, потому что, несмотря ни на что, он был в великолепной форме и его ждала масса дел,

О'Мара чувствовал себя счастливым. Он был практичным человеком, и с этой практичностью сочетался талант разведчика, что делало его наиболее выдающимся агентом Куэйла.

Для О'Мары, сидящего за столиком в маленьком бистро, события последних шести месяцев и этого дня и вечера были просто ходами в игре, которая, насколько ему было известно, только началась.

Что бы не думал об этом Куэйл.

Он подумал о Куэйле. Куэйл, вероятно, решил бы, если бы знал о событиях этого вечера, что О'Мара кончился. Он считал бы себя вправе думать, что О'Мара достаточно натерпелся, что ему пора отдохнуть. Возможно, он так и думал. А может быть, и нет?

О'Мара ухмыльнулся, прикончил пиво, отнес стакан на стойку, заказал еще один, рассказал анекдот хозяину и вернулся за столик.

Он, сидел там, ел и пил, смотрел из маленького окна, наблюдал за наступающими сумерками и думал о Тодрилле.

О'Маре казалось, что прошло довольно много времени. В бистро не было часов, у него тоже, а спрашивать у хозяина не хотелось. Он решил, что в данный момент время не имеет значения.