Корпус лососей не рассеялся подобно туману. Именно поэтому я не могу подробно рассказать о его нынешнем походе… Однако мы привлекли внимание этих людей, давайте лучше уйдем отсюда. Материальное положение Корпуса лососей, я уже сказал, великолепно, так что заплатим мы.

В этом, по-моему, нет необходимости, — заметил его товарищ.

У кассы стояла Ооно Сакурао и величественно расплачивалась.

Справившись со своим горем, вызванным смертью Справедливца, она вспомнила, что должна заплатить за нас, и, как руководитель нашей группы, покинула машину и пожаловала сюда.

Мы поднялись и пошли к выходу, а Способный чиновник, самый находчивый из нас, поблагодарил будущую кнносценаристку, но она, как и в прошлый раз, игнорировала его и предложила нам с Добровольным арбитром зайти в туалет и привести себя в порядок. «У нас здесь не столько едят, сколько пользуются этим заведением», — зло бросила девушка у кассы. Выражая простодушное восхищение заботливостью Ооно, Добровольный арбитр, глядя на свое отражение в зеркале туалета, сказал, обращаясь к самому себе: она даже полотенце для нас приготовила. Слова его не имели ко мне никакого отношения. Я в это время сидел на унитазе и услышал его голос за дверью. Правда, его отражавшееся в зеркале лицо, как и мое, выглядело ужасно, и радостного выражения на нем не появилось.

Студентка выбрала место, с которого хорошо было видно всех, — усевшись на подлокотник и опершись руками о сиденье, она принялась провоцировать нас на спор.

— Куда мы поедем теперь? Кто-то знает, куда мы направляемся, а другие должны молча подчиняться — это недемократично! Я до сих пор работала связной, а теперь меня никто не посвящает в наши планы. Это не только недемократично, но еще и проявление мужского шовинизма! Вас двоих, наверно, направило сюда командование Корпуса лососей для наблюдения за Мори, этим мальчишкой и Добровольным арбитром? Но в таком случае не смейте обращаться со мной как с объектом наблюдения! Я тоже член революционной группы! Если вы решили отстранить меня, будто я не имею никакого отношения к нашему движению, это уже совсем нечестно, бюрократизм какой-то!

Студентке доброжелательно, но с некоторым недоумением ответил Способный чиновник — ее обвинения были для него совершенно неожиданными.

— Разве мы относимся к тебе бюрократически? Это не в наших правилах. Если думать о перспективах революции, важно не то, как развивалось движение до сих пор, а то, как оно будет развиваться в дальнейшем. Особенно это важно знать молодым членам группы. Мы относимся к тебе с уважением и ни в коем случае не намерены тебя отстранять… Мы составляем здесь меньшинство и не собираемся вести за вами наблюдение. Мы добровольцы, присоединившиеся к вам для обеспечения дальнейших действий двух превратившихся — Мори и отца Мори. Мы обязаны сосредоточить все свое внимание на Мори. Почему же тебе кажется, что ты, участвующая в борьбе вместе с Мори с самого покушения, будешь отстранена?

После этих слов Способного чиновника студентка, ища поддержку, перевела взгляд на Мори. Следуя за ее взглядом, я тоже взглянул в ту сторону. Мори, свернувшись на сиденье, спал. Руками он старательно прикрывал раненую голову, как и до превращения, когда у него там был вставлен кусочек пластика. Глядя на Мори, я подумал: все же ему необходимо объяснить, что я, превратившись, стал моложе его, но все равно остаюсь его отцом. И я спросил, обращаясь главным образом к тем двоим из Корпуса лососей:

Почему вы все-таки вызвались охранять Мори? Ведь в вашем возрасте уже трудно поверить рассказу о превращении.

Да ясно почему! На нас произвело огромное впечатление ваше недавнее выступление. Оставим в стороне вопрос о том, верим мы в превращение или не верим. Все шестеро из Корпуса лососей, находившиеся тогда в зале, были потрясены вашей речью, которую вы буквально прокричали, словно слившись с Мори. Мы согласились с вами и решили сотрудничать.

Веря ему только наполовину, я решил пока воздержаться от окончательных выводов, но тут Собачья морда, стараясь, чтобы я понял истинный смысл сказанного Способным чиновником, глядя мне прямо в глаза, принялся убеждать меня:

— Что удивительного в том, что именно на нас, находившихся среди этих юнцов, вернее даже, только на нас, ваши слова произвели огромное впечатление? Откровенно говоря, больше всего нам понравились ваши мысли о программе господства над людьми Могущественного господина А. У нас ведь есть опыт, который даже не снился этим молокососам. Перед самой капитуляцией Японии Могущественный господин А. на военном самолете вывез из Шанхая в Хиросиму золото, серебро, бриллианты, а тут атомная бомбардировка. Все его приятели погибли, уцелели лишь сокровища и сам Могущественный господин А. — он принадлежит к тем людям, кому удалось извлечь выгоду из самого мрачного, самого ужасного, что только может создать человечество. Видимо, поэтому он и решил теперь сам вызвать к жизни сверхмощную силу, которая однажды уже столкнула его лицом к лицу с мраком. Вот почему эта программа господства над людьми ужасна. Мы вовсе не считаем ваши мысли о Могущественном господине А. химерой.

Собачья морда говорил о пережитой Могущественным господином А. атомной бомбардировке так, будто повторял заученный урок. Такую тактику обычно применяли дружки Саёко — повторяя хорошо известные собеседнику вещи, они старались сблизить позиции, но я, честно говоря, раньше над тем, что сообщил Собачья морда, не задумывался и поэтому пришел в смятение. Воспользовавшись моим молчанием, в разговор вмешалась Саёко, задав весьма существенный вопрос:

Почему Могущественный господин А., бывший в Хиросиме очевидцем колоссального зла, не придумал равносильного этому злу добра?

По формальной логике так и должно было случиться, — ответил Способный чиновник. — Возможно, наступит время, когда совершенное Могущественным господином А. будет оцениваться как величайшее благо. Сценарии Могущественного господина А., о которых говорилось в выступлении, если только они будут претворены в жизнь, вполне можно рассматривать как колоссальное добро. Буквально все аспекты сценариев. Они вполне достойны Нобелевской премии мира. Лишь когда это добро воплотится в реальность, господство Могущественного господина А. над людьми вступит в завершающую фазу.

Однако! — подхватил Собачья морда. — Вот почему нельзя утверждать, что Могущественный господин А. с самого начала стремился к колоссальному добру. Видимо, возвращаясь к опыту пережитой атомной бомбардировки, Могущественный господин А. не рассматривает порожденную ею нестабильность обстановки как зло. Разумеется, он не настолько наивен, чтобы считать происшедшее благом. Атомная бомбардировка указала Могущественному господину А. на безграничное расширение масштабов того, что может свершить человек. Если другие способны на столь грандиозные дела, то и он в силах совершить то же — ведь все это сделали такие же, как и он, люди; в общем, у него открылись глаза. Человек, который так реагировал на атомную бомбардировку, способен придумать что угодно. Ядерный взрыв по своей грандиозности равноценен всему, чего достигло на сегодняшний день человечество. А все прочее уже выходило бы за земные рамки. Но Могущественный господин А. в своих честолюбивых помыслах не стремился к космическим масштабам. Он только хотел господствовать над людьми на Земле.

Слушая Собачью морду, я заметил, что спящий Мори корчится в мучительных судорогах. Я понял, что судорога — признак острой потребности в самовыражении. Это пришли в движение кровь, мышцы, суставы, кости — весь организм Мори, пытающийся передать голос его духа. Я услышал в себе свой собственный голос, резонирующий с его беззвучным криком. Вот как? Поскольку наше превращение произошло благодаря воле — силе на космическом уровне, мы обладаем мощью колоссального масштаба, превосходящей мощь честолюбивых помыслов Могущественного господина А.