Глава 14

Фрэнк? Его рыжие волосы и долговязую фигуру я опознала бы где угодно. Энцо бросил на меня взгляд в зеркало заднего вида, но я быстро отвела глаза от бывшего любовника Антонио, прежде чем Энцо проследил бы за моим взглядом. Что Фрэнк здесь делал? Ему следовало бы как следует подумать перед тем, как околачиваться возле особняка мафиози, особенно Босса Синдиката. Но если Фрэнк не знал, что из себя представляет Данте, значит, своему любовнику Антонио не раскрыл больше того, о чем было известно мне.

Я постаралась сохранить безучастное выражение на лице, пока мы сворачивали на подъездную дорожку, но у меня не было уверенности, что я преуспела в этом. Энцо явно определил, что что-то не так, и продолжал наблюдать за мной.

— Спасибо, что заехал за мной, — произнесла я и выскользнула из машины сразу же, как только мы припарковались в гараже.

Очутившись в доме, я поднялась наверх в одну из гостевых комнат, выходящих окнами на улицу, но, когда выглянула в окно, Фрэнк уже исчез.

Мне нужно было найти способ связаться с ним, чтобы узнать, чего он хочет. Но как?

Я больше не могла выйти из дома без охраны. Я даже не знала, где Фрэнк живёт, но у меня было чувство, что он скоро объявится. Должно быть, он хотел со мной поговорить. Что, если он собирается меня шантажировать?

Отлично, теперь манипуляции Данте сделали меня параноиком. В следующий раз, когда появится Фрэнк, мне просто нужно найти способ ускользнуть из дома, чтобы поговорить с ним.

Внезапный стук в дверь заставил меня подпрыгнуть. Габи просунула голову в приоткрытую дверь.

— Ужин готов, — робко произнесла она. — Мистер Кавалларо ждет тебя.

— Почему бы ему самому не сообщить мне об этом?

— Прости. Он послал меня за тобой. — Габи покраснела.

Я коснулась ее плеча, когда проходила мимо.

— Не переживай. Тебя я не виню.

Она засеменила в нескольких шагах позади меня, когда мы спускались вниз. Перед тем, как войти в гостиную, я повернулась к ней.

— Тебе не нужно идти позади меня. Мы можем ходить рядом, Габи.

Она кивнула и исчезла за дверью, ведущей в комнату для прислуги. С тяжелым вздохом я вошла в гостиную. Данте восседал на своем привычном месте в конце стола. Я пересекла комнату и направилась к нему. Моя тарелка стояла на другом конце стола, как и в другие вечера. Почему-то сегодня это нерационально разозлило меня, так что я остановилась возле своего стула, но садиться не стала.

— Почему я должна сидеть так далеко от тебя?

Данте приподнял бровь.

— Ты злишься?

— Разумеется, злюсь. Я не хочу ужинать как будто с незнакомцем. Когда ты меня трахаешь, то не пытаешься соблюдать такую дистанцию между нами, — неприличное слово вызвало у меня неприятные мурашки, но я стояла на своем.

Глаза Данте сузились, снова становясь холодными и расчетливыми.

— Это не я настаивал на том, чтобы мы занимались сексом. Если мне не изменяет память, ты была весьма настойчива в этом.

Я поверить не могла, что он делал вид, что ему это не нравилось. Может, у меня и не было опыта, но я знала, что он получал от этого удовольствие. Я схватила свою тарелку с приборами и отнесла их к месту рядом с Данте, где и поставила, чересчур громко лязгнув об стол. Затем опустилась на стул и с вызовом воззрилась на Данте.

— Будь добр, скажи Зите, чтобы теперь она накрывала мне здесь.

— Если это то, чего ты хочешь, — равнодушно ответил он.

Вошла Зита, и я не стала больше ничего добавлять. Ее взгляд переместился от Данте ко мне, и улыбка озарила ее лицо. Мне хотелось заорать. Она наполнила наши тарелки: домашние ньокки со сладким картофелем, маслом шалфея и котлетами из телятины. Она вдоволь потянула время, прежде чем выйти.

Я наколола ньокки, сунула себе в рот и едва не застонала, настолько это было вкусно. Но мне не хотелось, чтобы Данте подумал, будто я уже переварила свою злость на него.

Данте не спеша резал телятину. Мои глаза проследили за его сильными руками, возвращая воспоминая о том, как они ощущаются на моей коже. Я ненавидела себя за то, что хотела вновь почувствовать их, несмотря на его удручающее поведение.

— Как прошел визит к твоим родителям? — спросил наконец Данте. Он показался настолько безучастным, что я даже не могла расценить его вопрос как попытку компенсировать грубость.

— А мой отец не предоставил тебе отчет?

Данте положил кусок телятины в рот, прежде чем поднять на меня глаза.

— На наших встречах мы обсуждаем бизнес, — произнес он. А затем немного резче: — Я не знаю, почему ты ведешь себя как капризный ребенок. Если бы хотел, чтобы моя жена так поступала, то выбрал бы Джианну.

Я с лязгом бросила вилку.

— Так, может, тебе стоит жениться на ней. А я выйду за Маттео. По крайней мере, он не холодная рыба, как я слышала.

— Холодная рыба? — хмыкнул муж. — Значит, так меня называют люди?

— Они называют тебя по-разному, но это самое точное описание твоего характера, которое я встречала до сих пор.

— Так тебя интересует Маттео?

— В смысле? — неожиданный вопрос сбил меня с толку.

— Ты танцевала с ним на нашей свадьбе и, похоже, наслаждалась больше, чем нужно.

— Ты ревнуешь к Маттео?

— Я не ревную, нет. Просто пытаюсь защитить то, что принадлежит мне.

И все равно мне это показалось ужасно похожим на ревность.

— Я не знаю, почему тебя это волнует. Твой интерес ко мне ограничивается пределами спальни, да и это случилось по моей инициативе, как ты верно заметил. Думаю, если бы прямо сейчас ты застал меня в постели с Маттео, то наверняка одарил бы меня одним из этих своих ледяных взглядов, а затем вернулся на работу. — Я даже не поняла, почему Маттео стал темой разговора. Он никогда меня не интересовал. На мой взгляд, он всегда был слишком непредсказуем.

— Я бы вернулся на работу, да, — сказал он с хищным оскалом. — После того, как выпотрошил бы Маттео и посмотрел, как он истечет кровью, — закончил Данте и сделал глоток белого вина из своего бокала.

Я сдалась. Видимо, мне не удастся поговорить с Данте как жена с мужем. Мы закончили ужин в тишине, не считая царапающего звука наших ножей по тарелкам и глухого стука бокалов, когда мы ставили их на стол.

***

Я уже задремала, когда Данте лег в кровать. Матрас прогнулся, и муж прижался ко мне своим горячим телом. Я не шелохнулась. Убрав мои волосы со спины, Данте страстно поцеловал меня в шею, за чем последовал нежный укус. Я была рада, что лежала на животе и могла заглушить свой вздох подушкой, потому что не хотела, чтобы он знал, как сильно его прикосновение на меня повлияло, как сильно мое тело жаждало его внимания. Я все еще злилась на его слова во время ужина, но мое тело обладало собственным разумом.

Данте, похоже, не слишком впечатлился моим безразличием. Он прошелся языком по моему плечу, затем вдоль позвоночника, пока моя ночная рубашка не остановила его. Он проделал обратный путь и всосал кожу в том месте, где бился пульс, затем оставил дорожку нежных поцелуев до ушка. Он придвинулся еще ближе, и я почувствовала его эрекцию сквозь ткань пижамных штанов. Потребовалось все мое самообладание, чтобы не протянуть руку и не обхватить пальцами его стояк. Его дыхание обожгло мне ухо, когда он лизнул мочку, заставляя меня дрожать от желания.

Он провел по шее костяшками пальцев, затем двинулся ниже, пока не добрался до моей задницы. Мое дыхание участилось, я чувствовала, как от соков возбуждения трусики прилипли к моему центру, но все еще не двигалась. На этот раз я не буду той, кто проявляет инициативу.

Данте скользнул рукой по моей заднице, прежде чем углубиться мне между ног. Он простонал, коснувшись пальцами моих трусиков. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не прижаться к его руке и хоть немного потереться.

— Я знаю, что ты меня игнорируешь, но ты должна научиться контролировать свое тело, если хочешь добиться успеха.

Что за невыносимый ублюдок.

Данте сел, задрал подол моей ночной рубашки, подцепил пальцами резинку трусиков и спустил их вниз по ногам. Приподняв лицо от подушки, я бросила взгляд через плечо. В комнате было слишком темно, и особо ничего не различить. Серебристый лунный свет, проходящий через окна, оставлял Данте в тени, но я была уверена, что он наблюдает за мной. Затем его руки вернулись ко мне, он массировал мне икры, медленно продвигаясь вверх. Его дыхание в темноте было глубоким и спокойным. Он скользнул рукой мне между ног и развел их. Я уткнулась лицом в подушку, когда его пальцы добрались до моих складок и начали поглаживать клитор. Он переместился, а затем его губы оказались на моей заднице. Данте слегка прикусил мою ягодицу, а затем успокоил это место своим языком и губами. Я чуть тут же не кончила, но вместо этого прикусила зубами нижнюю губу, чтобы подольше продержаться. Это было слишком хорошо, чтобы так скоро закончиться. Данте повторял движения, и к тому моменту, когда он вернулся к моему горлу, я стала бесхребетной кучей вожделения.

Я раскрыла ноги для него еще шире, наплевав на то, что всего несколько часов назад поклялась игнорировать, пока он не перестанет относиться ко мне с ледяным равнодушием за пределами спальни. Но, когда Данте потер мне клитор, похоть затмила все мои доводы. Он размазал влагу и скользнул в меня двумя пальцами, отчего я приподняла попку, чтобы предоставить ему лучший доступ. Он начал медленно двигать пальцами внутрь и наружу, пока его губы продолжали скользить между моим горлом и плечом, чередуя укусы с облизыванием и поцелуями. Он тоже тяжело задышал. Происходящее повлияло и на него. Я дотянулась рукой до выпуклости у него в штанах и начала поглаживать его через ткань. Он резко выдохнул мне в ухо.

— Каждую минуту в течение дня я думаю о том, что хочу с тобой сделать, ловлю себя на том, что вспоминаю твой вкус, твой запах. Иногда мне кажется, что сойду с ума, если не окажусь глубоко в тебе.

Я застонала. Ну почему же он не может показать мне этого в течение дня? Почему ведет себя так, как будто я надоедливая жена? Он стал быстрее толкаться в меня пальцами, и я подвинула бедра ближе к нему, желая его глубже. Он задел сладкое местечко глубоко внутри; огонь лизнул низ моего живота, заставив закричать, когда меня настигло наслаждение. Данте продолжал двигаться во мне, пока мои бедра отчаянно тряслись, а я качалась на волнах оргазма. Я рухнула на матрас, у меня не было сил даже на то, чтобы удержать приподнятой задницу. Пальцы Данте все еще были во мне, но двигались внутрь и наружу медленно, почти нежно.