Завязав рубашку, Скима поднялась в ближайшую колесницу; ее недавний любовник занял место возле правой оглобли. Колеса заскрипели, и очередная партия бычков покатила к столу Хозяйки.

Айри проводила кавалькаду осуждающим взглядом и вернулась к своим новым заботам.

Первым делом надо будет тщательно осмотреть прибывших на ферму малолеток. Иногда после оскопления раны сильно воспаляются. Таким требуется лечение. Совсем негодных тут же надо отбраковать… Потом написать на солнечных часах время, когда она будет принимать заболевших. Позаботиться, чтобы на дни сбора трав предоставляли помощника – у нее-то ученицы нет. И не скоро появится – до двадцати пяти лет еще работать и работать.

Девушка глянула на опускающееся за лес солнце и поняла, что уже вечер. Да, сегодня, конечно, времени не осталось, а вот завтра… Впрочем, появиться в питомнике все равно надо, хотя бы ненадолго – пусть наставницы и сервы сразу почувствуют хозяйскую руку новой ведьмы.

Когда колесница остановилась, Айри подозвала старшину:

– Отправляйтесь отдыхать! Я сама доберусь до дому.

Серв едва сдержал радостную улыбку. Его чувства были понятны: тащиться в темноте по лесной дороге – невелико удовольствие, даже под защитой волка. Волк – тоже смертоносец. Кто знает, что у него на уме!..

Колесница укатила. Проводив ее взглядом, Айри зашла в питомник.

Утомленные переездом малолетки уже спали, и об их осмотре не могло быть и речи. Такие нарушения распорядка очень сильно сказываются на привесе…

Лиззи ведьма нашла в кладовой чистого белья. Та с готовностью предложила гостье помощь, но Айри, зная, что наставниц ждет сейчас ужин, решила прогуляться по питомнику самостоятельно – и этим, похоже, обрела благорасположение Лиззи, с чем немедленно себя и поздравила. Хорошее отношение главной наставницы – для первого дня достижение немалое…

А дело у Лиззи было хорошо поставлено. Бычки спят, сервы убирают помещения, наставницы следят за порядком. Айри переходила из барака в барак, одобрительно кивая. И вдруг ведьма поймала себя на том, что во всем подражает поведению мамы Гиневир. От этой мысли стало вдруг тепло на душе. Вот только почему ведьма не сообщила ей, что уезжает насовсем?..

И тут она почувствовала прикосновение к ягодицам. Обернулась.

Перед нею стоял рослый мускулистый черноволосый серв. Улыбнулся, положил ладони ей на груди, стиснул.

– Пойдем?

Опешившая от такой наглости, Айри не сразу поняла, что ему надо. А когда поняла, сказала:

– Пойдем-пойдем… Отпусти, больно!..

Серв отступил на полшага, и она изо всех сил двинула его ногой в пах. Самец хлопнулся на колени, зажав руками низ живота. Айри хотела было добавить, но передумала и ударила импульсом страха – тот зашелся визгом и обмочился.

– Смени сначала штаны, любовничек!

Он даже головы не мог поднять. На шум прибежала одна из наставниц:

– Что случилось, сестра? Слуга провинился?

– Да,– сказала спокойно Айри и отпустила душонку серва.– Он предложил ведьме лечь под него.

Скулы наставницы отвердели – такого труда ей стоило сдержать хохот. «Если засмеешься, я его убью,– подумала Айри.– И плевать на Кодекс!..» К счастью, та не засмеялась.

– Это новый слуга,– пояснила она. Прибыл сегодня с партией малолеток. Бывший производитель. Наказан за провинность переводом в сервы. Прости его, сестра…

«Ах вот оно что,– подумала Айри.– Производитель… Для них любая воронка медом намазана… К тому же я в коричневом…»

Наставница посмотрела на серва с жалостью, и Айри вдруг поняла, что та уже имеет на самца кое-какие виды. Да, наверное, и не одна она… А ссориться с наставницами – не самый лучший поступок для юной ведьмы.

– Хорошо,– сказала она. Он уже наказан достаточно.

Наставница схватила серва за волосы:

– Благодари сестру, что жив остался. Самец с трудом поднялся на ноги, просипел:

– Благодарю тебя, ведьма. Прости. Похоже, боль была едва терпима. Впрочем, и неудивительно – у производителей семенники раза в полтора больше, чем у остальных. Тут не промахнешься… Злоба сменилась брезгливостью. Обмочился, как последний заморыш…

– Иди! – отрывисто бросила наставница серву.– Потом закончишь уборку. И не забудь о моей просьбе.

Самец убрался. Айри же сразу сообразила, о какой просьбе идет речь. И теперь даже пожалела серва: видимо, тот попросту перепутал женщин. Впрочем, и поделом, нечего сразу в грудь вцепляться. Тут не матки, у которых одно на уме,– здесь каждой забот хватает… Похоже, балуют их, производителей, в Родильном доме!..

– Я могу тебе помочь, сестра? – Наставница выжидательно смотрела на Айри.

– Нет,– сказала Айри. И неожиданно для самой себя добавила: – Желаю большого удовольствия!

Наставница благодарно улыбнулась, и Айри поняла, что одержала еще одну победу. Пусть и небольшую, но, как любила говаривать мама Гиневир, «ливни начинаются с первой «капли»… Больше здесь делать было нечего. Айри вновь отыскала старшую, простилась с ней и вышла на улицу.

Солнце уже село, и на ферму опустилась долгожданная вечерняя прохлада; вот-вот придет ночь, и оживет привычный всем обитателям фермы страх. Скоро сторожевые покинут посты, и тогда не выходи на улицу, человек,– будь ты хоть серв, хоть наставница! Если тебе дорога жизнь, сиди в четырех стенах… Иначе можешь угодить на ужин своему же пауку-волку. Говорят, дармовой пище они предпочитают охотничьи трофеи, самолично подстереженные и умерщвленные. И по утрам нередко можно встретить ловчую сеть с превратившейся в белый кокон недавней пищей удачливого охотника. Попадаются в коконах и человечьи останки…

Ночами снаружи можно встретить только воительниц – те любят рисковать и слишком уверены в собственной интуиции.

Айри хмыкнула. А потом вспомнила, что дома у нее тоже человек, способный стать трофеем любого из удачливых охотников. И тогда ни о какой встрече с Хозяйкой не будет и речи.

Она прибавила шагу, и вскоре перед нею уже потянулась в полумраке лесная дорога.

В лесу шла ночная жизнь. Те, кто днем спал, теперь активно добывали пропитание.

Справа, ярдах в двухстах от дороги, шебуршились в чаще муравьи – судя по всему, волокли к муравейнику какую-то почти неподъемную ношу. Сам муравейник находился дальше, милях в трех к северо-востоку. Муравьи не видели в людях ни врагов, ни добычи и потому не представляли опасности даже для самцов.

Чуть ближе, на поляне, где много ягод сармантки, хорошо помогающих от поноса, замер винтоухий камнеед – вынюхивал яйца шпанской мушки. Яйца в самом деле похожи на камни – наверное, поэтому камнееда так и назвали.

Слева кого-то увлеченно ели – Айри не стала разбираться, кого именно. В лесу днем и ночью взаимопожирание…

Подойдя к своему домику, она вновь причуялась. Все спокойно. И слава Нуаде!.. Быть агрессивной сейчас вовсе не хотелось. Хотелось спать. Однако надо было еще покормить найденыша. Если, конечно, тот проснулся – некоторых сон-трава укладывает на сутки…

Айри вошла внутрь. И поняла, что гость бодрствует: дыхания самца не было слышно.

– Это я. Не бойся, серв.

От постели донесся облегченный вздох.

– Ты всегда возвращаешься домой затемно? Не страшно одной в лесу?

Айри нащупала спички, зажгла светильник, поправила фитиль.

Откуда-то из дальнего угла вылетела маленькая ночная листорезка, запорхала возле пламени. И, конечно, опалила розовые крылышки. Упала на стол, завертелась волчком. Ментальное пространство переполнилось болью.

Лежащий гость издал звук, похожий на стон, с жалостью глядя на покалеченную бабочку.

Айри поморщилась, смахнула насекомое на пол, прижала ногой, разом прекратив мучения несчастной. Посетовала, что причуялась только к крупным, а надо было подумать и о мелких, прогнать вовремя.

Потом она обернулась к гостю:– Мне не бывает страшно. Вот не вернись я, стало бы страшно тебе. Тогда бы тебя ждала очень неспокойная ночь…

Наклонилась, принялась растапливать очаг. И почувствовала на себе прилипчивый взгляд. Выдержала, подбросила в разгорающийся огонь несколько сучьев. И только потом обернулась. Когда глаза привыкли к полумраку, самец уже внимательно рассматривал потолок.