Сим сел на землю, обхватив голову. Острая боль в висках не давала сосредоточиться на чувстве несомненной победы, доставшейся удивительно легко. Около сотни выродков валялись вокруг мертвыми, ни один не смог вырваться из ловушки. Никто в Долине и не предполагал, что сектантов так много. Но люди все же выиграли многовековой спор с собственным порождением.

Усталому командиру вдруг показалось исполненным странной иронии все в этот день, от размышлений о муравьиной кислоте до нелепой случайности, принесшей Долине избавление.

Сим уставился на одного из мертвецов. Грудь его была раскроена топором. Руки странно вывернулись, воистину напоминая лапы насекомого, на которых сектанты так мечтали стать похожими. Волосы у этого «самца» были мертвенно-бледными, веки отсутствовали, а язык покрыт каким-то гнойным налетом. Кончики ушей странно заострялись сверху, придавая голове совершенно звериную форму. Симу стало дурно при одном взгляде на этого выродка, и он поспешно встал на ноги.

«Такой, пожалуй, не смог бы замаскироваться в поселке. Этот будет из лесных», — подумал мужчина, блуждая среди трупов. Лагерь был оборудован на славу. Несколько раз он встречал веревочные ловушки, напоминавшие тенета, заглянул в одиноко стоящие сараи. Там, разумеется, были сушеные грибы и еще какие-то отвратительно пахнущие травы. Все это хозяйство Сим приказал незамедлительно готовить к сожжению.

Подойдя к одному из склонов оврага, Распознающий попытался подняться по канату к гнезду. Однако хоть он и был человеком не слабым, слишком тонкая веревка без единого узла оказалась для него непреодолимой. Проползя наверх половину дороги, Сим почувствовал, что не доберется до цели, и скользнул вниз, оставляя на канате клочья кожи.

— В конце концов, человеку не пристало смотреть на их мерзкие жилища.

Он наклонился и поднял костяную трубку с десятком отверстий и приспособленным для губ раструбом. Дудка была пожелтевшая, покрытая показавшейся Симу бессмысленной резьбой. Кость подозрительно напоминала остов человеческого предплечья, и командир облавной охоты с проклятьями ее отбросил.

— А если там, наверху, еще кто-то есть… Неуверенный голос одного из ополченцев заставил задумавшегося Сима вздрогнуть.

— Плевать. Мы все сожжем, а есть там кто, или мы всех перебили… Огонь разберется.

Вскоре его воины подошли сверху к краям обрыва и спустили на веревках вниз вязанки с хворостом. Пропитанные смолой и найденным в лагере маслом дрова вспыхнули, закрепленные на уровне висячих гнезд. Те охотно разгорались, словно сами были сделаны из соломы. Трупы также свалили в одну огромную кучу, еще раз подивились дикому виду некоторых выродков и запалили вместе с сараями.

Дождавшись, пока прогорит хворост, Сим мельком отметил, что за гнездами вглубь стен оврага не уходят никакие ходы, и двинул свой отряд к Долине.

От секты людей, или уже почти не людей, гордо именовавших себя «Арахнидами» и державшей в страхе колонию, остались жалкие клочки — буквально несколько представителей, которые уже не могли представлять серьезной угрозы Долине. Теперь людям предстояло столкнуться с угрозой «порченых» насекомых лицом к лицу, не прячась за мифы и сказания о секте, наколдовавшей напасть.

Вскоре ветер разметал в пыль последнее обугленное гнездо, и в овраге все смолкло. Тогда из леса появился мужчина, долгое время наблюдавший за всем происходящим в лощине. Он казался огромным, впечатление массивности и силы увеличивали живописные лохмотья, в которые он был замотан, копна давно нечесаных волос и всклокоченная борода. Могучее тело, вдоль которого свешивались едва ли не до земли руки, покрытые узлами мышц, сидело на непропорционально коротких толстых ногах. Мужчина, неслышно ступая по сухим горелым ветвям босыми ногами, обошел пепелище. Не найдя ничего для себя интересного, он быстро вскарабкался по склону наверх и исчез в одном из «гнезд». Причем, в отличие от Сима и его воинов, для него это не составило видимого труда. Впрочем, наблюдай за ним кто-нибудь из жителей Долины, то вряд ли бы он удивился этой ловкости. Про бродягу Грыма не слышал в южных селениях разве что глухой. Живущий в лесу отшельник был самым известным вором скота за всю историю поселений. Частенько он умудрялся проникнуть через крышу в сарай и вынести пару ягнят, да так, что его неслышная поступь не будила даже чутких гусей.

Он мог мчаться по деревне, перепрыгивая с крыши на крышу, с ягнятами под мышками, перемахнуть забор и раствориться в лесу, словно призрак. Когда-то Распознающие даже считали его особо зловредным членом секты, пока не выяснили, что удачливый вор выменивает похищенный скот у восточных кочевников на нужные ему товары. А степняки боялись выродков пуще смерти.

Грым обнаружил в узкой каменной щели крохотную люльку, в которой спокойно посапывал крошечный младенец. Ожидая найти совсем другое, вор было отложил в сторону находку и принялся шарить по углам «гнезда», но расслышав беспомощный плач, склонился над люлькой.

Ребенок, уставившись на зверовидную физиономию, заросшую волосами и бородой, вначале заплакал еще громче, но потом притих. Грым пошевелил кустистыми бровями, потер лоб, задумчиво пожевал губами, гадая, что ему делать с нежданной находкой. И тут ребенок залился смехом. Грым отшатнулся, словно его ударили. Человеческий смех он не любил. Но сейчас что-то шевельнулось в душе, и отшельник слабо улыбнулся.

Некоторое время спустя вор бережно спустил вниз люльку. Он решил, что ребенок был, верно, похищен сектантами из ближайшего селения для своих темных ритуальных нужд. Уже внизу, с сомнением шевеля губами, Грым вытащил ребенка из люльки и тщательно его осмотрел, ища скрытые телесные изъяны. Он долгие годы наблюдал за сектой из лесной чащи и знал, как странно выглядят их детеныши. Но нет, это была самая обычная девочка.

Тогда гигант принял решение. Он спешно покинул пепелище, так и не удосужившись толком порыться вокруг. Изгой лишь собрал десяток стрел ополченцев, которые застряли во влажной глине склона и в деревьях, да подобрал кем-то оброненное кресало. Затем припустил привычной для него звериной трусцой к своему убежищу.

Пробегая мимо обнаруженной Симом и забытой грибницы, он остановился и счастливо осклабился. Это была редкостная удача. Секта тщательно прятала тайники, Распознающий обнаружил грибницу совершенно случайно, да так и оставил ее разворошенной. Собрав небольшой урожай и уложив его в грязный полотняный мешок, Грым двинулся по лесу дальше, решив, что девочка приносит ему удачу.

Сим торопился. Воины посмеивались про себя, когда он отменил вечерний привал, рассчитывая в темноте вступить в населенную область. Они думали, что он спешил получить благодарность старейшин и причитающиеся ему награды не только за относительно удачный поход против насекомых, но и за разгром секты. Однако причина была в Навне.

Распознающий не видел перед собой ни блестящей от пота спины степного охотника, ни лучей догорающего солнца, дробившихся на гранях бронзовых копий, раскачивающихся в такт шагам усталых воинов. Перед ним были распущенные волосы Навны, копна пепельно-серых волос, в которые были вплетены речные цветы, которые она так любила. Однажды юноша едва не погиб, опрометчиво кинувшись в луговой прудок, чтобы подарить понравившейся ему девушке молодые бирюзовые бутоны, которые стыдливо сворачивались днем, под палящими лучами солнца, и пышно расцветали вечером, чтобы радовать глаз влюбленных до самого утра. В тот раз за ним погналась водомерка. Влияние проклятого Урочища уже коснулась плодородных лугов западной деревни. Пауков, богомолов и им подобных тварей здесь еще не видели, но ненормального размера черви уже начали подкапывать заборы, а стрекозы величиной с добрую ворону охотились на неосторожных домашних кур. Та водомерка была величиной с утку, за которую ее и принял юноша, тогда и не мечтавший еще о почетной, но беспокойной должности Распознающего. Удар жала распорол на его левом плече рубаху, глубоко пробороздив мясо, и зеленоватая вода в пруду окрасилась алой кровью. Его спас плетеный из разноцветных шерстяных шнуров кушак, который он по счастливой случайности не снял перед прыжком в воду. Пояс, служивший одновременно отличительным знаком мужчины, которым староста подпоясывал мальчиков, прошедших соответствующий обряд, и знаком, указующим на принадлежность к одной из самых зажиточных селений Долины. Промахнувшаяся со смертельным ударом водомерка метнулась в камыши, откуда следила за бьющимся в алой воде человеком, пока тот, примостившись на коряге, стягивал жгутом из промокшей шерсти рваную рану. Когда кровь перестала хлестать, Сим нашел в себе силы собрать плавающие вокруг цветы, все время чувствуя на затылке буравящий взгляд водомерки. Ослабевший, борясь с приступами головокружения, он вышел на мокрый песок и уронил к ногам восхищенной и испуганной Навны бирюзовые бутоны, обильно политые его кровью.