Они подошли к огромному окну, полностью занимавшему одну из четырех стен. Пожалуй, кроме цереуса, пытавшегося пронзить шипами бетонный потолок, единственным украшением холла можно было считать великолепный вид с семнадцатого этажа.

Перед братьями открылась замечательная панорама города, разделенного надвое широкой сверкающей лентой реки. Светило солнце, на небе не было ни облака, и многие районы лежали перед ними, как на ладони. Во все стороны расходились улицы и проспекты, вливавшиеся в круглые площади, засаженные зеленью деревьев. Вздымались ввысь, как горные утесы, серые столпы небоскребов, между которыми растягивались исполинские сети паутины.

– Но ты должен поехать не один… Я уже все продумал. Ты же будешь там скучать! Неужели я не знаю родного брата? – вкрадчиво заметил Вайг. – Целыми днями ты будешь мрачно смотреть на небо и думать только о том, что творится в городе. Да не рухнут небоскребы без тебя за неделю, не будет река выходить из берегов еще раз! Поезжай, отдохни… А вот с моими ребятами скучать тебе никогда не придется! Они быстро вытрясут пыль из твоей замученной башки, поверь уж мне. К концу каждого дня ты будешь от усталости валиться с ног и как следует отдохнешь.

Да и Гезла сейчас ждет четвертого ребенка, ей просто необходим свежий воздух! Надеюсь, что наконец у меня появится девочка, а дочка должен быть крепкой! Да и тебе нужно отдохнуть, как следует…

– Ох, не только обо мне и Гезле ты печешься. Тебе просто до смерти хочется остаться одному в городе… – проницательно заметил Найл, назидательно подняв указательный палец. Но знай, что не все будет так просто! Если ты решил вспомнить молодость и попроказничать, я узнаю об этом и тут же приму самые суровые меры: моя охрана будет следить за тобой день и ночь! Ты даже не заметишь ничего и опомнишься только тогда, когда тебя оторвут от какой-нибудь легкомысленной брюнетки. Несмотря на то, что ты мой старший брат, тебя посадят в подвал, где ты будешь торчать вплоть до приезда Гезлы. Это будет самый темный…

– Самый душный подвал… – с улыбкой подхватил Вайг, блеснув сплошным рядом белоснежных зубов.

– Самый сырой…

– Это будет самый тесный подвал из всех существующих? – уточнил Вайг.

– Ты угадал! – кивнул Найл. – Самый темный, самый душный, самый вонючий и жесткий подвал из всех существующих на свете!

– Тогда тебе нужно будет отвезти меня на паучьем шаре к горам и упрятать в нашу нору. В ту самую, где мы жили еще до жучиной пещеры в Северном Хайбаде. Помнишь?

– Нет, что-то не припоминаю! Какие горы? Какая нора? Ничего не знаю… – с нарочитым равнодушием пожал плечами Найл. – Наверное, ты все придумал, дуралей? Ты перепутал… Мы родились здесь и всегда жили в городе!

Братья расхохотались, но Найл вдруг почувствовал, что в горле странно запершило. В любой другой ситуации он смутился бы, если бы не заметил, как увлажнились уголки глаз у неунывающего Вайга при воспоминании о прошлой жизни. Слишком много было связано у них с воспоминаниями о тех временах, слишком много было пережито печалей и радостей, чтобы равнодушно отмахиваться от пережитого. Повинуясь нахлынувшему чувству, они порывисто обнялись и крепко стиснули друг друга в объятиях.

Найл не признался старшему брату, но на самом деле он неожиданно испытал радость, вообразив гонки по озеру на плотах и лесные прогулки вместе с неутомимыми молодыми выдумщиками. Только представив себе бесшабашные вылазки с озорными мальчишками, он окончательно решил уехать из города.

Забрав Гезлу и племянников, Найл в сопровождении свиты, эскадрой из пяти паучьих шаров двинулся на отдых в Жемчужные Врата, еще не зная, что ждет в недалеком будущем. Приятно расслабившись в дороге, он продумывал свой отдых, не подозревая, что все приятные мечтания разлетятся в прах буквально на следующий день…

Пригожая деревенька, изначально задуманная как загородная резиденция Правителя, оказалась первым селением, специально спланированным и выстроенным после обретения Свободы. В эпоху Рабства люди столетиями пользовались домами и мостами, созданными прежними поколениями, да и потом долгое время не ощущали надобности в новом строительстве.

Должно было миновать почти десять лет после конца владычества пауков, прежде чем в воображении Найла появился смутный образ тихого, безмятежного поселка, служившего бы местом отдыха ему и всем близким. Из истории он знал, что все владыки прошлого имели возможность уединения на лоне природы. Сначала он не обращал внимания на подобные мысли, но мечтательная фантазия день за днем рисовала расплывчатый проект: зеленые лужайки с яркими пятнами цветочных клумб, ажурные своды беседок, пригоршня уютных домиков, притаившихся у излучины небольшой речушки…

Пауки никак не прореагировали на его планы. Более того, они не поняли, о чем именно идет речь. Даже советник Смертоносца-Повелителя, старый мудрый паук по имени Дравиг, долго не мог понять, что за блажь поселилась в голове Избранника богини Дельты.

Как всегда Найл общался с Дравигом не словесно, не на вербальном уровне, а на более высоком – мысленном, напрямую передавая импульсы-сообщения в сознание одного из самых умных и опытных пауков. Обычно они входили в полный телепатический контакт, но в тот раз беседа прошла с полным непониманием друг друга. Ни в одном из восьми выпуклых глаз умудренного жизнью смертоносца не вспыхнуло ни искорки отклика.

Только потом, размышляя о странности реакций Дравига, Найл сообразил, что это был один из тех случаев, когда человек и паук ни за что не нашли бы общий язык. Разгадка была проста – смертоносцам вообще никогда не была свойственна идея строительства.

Так повелела природа.

Пчелы формировали соты, осы и шмели возводили гнезда, муравьи и термиты создавали самые разные конструкции для своих колоний. Жуки-бомбардиры возводили башни, образовывавшие целый мегаполис с развитой и запутанной системой сообщений.

Только смертоносцы никогда ничего не делали, чтобы обзавестись гнездами. В их ментальных уровнях, как стало ясно позже, отсутствовало даже само понятие жилища.

Зачем паукам еще нужно было думать о жилище, когда им вполне хватало собственных сетей и прочных зданий, оставшихся от прошлых времен? Гнездо для них было там, где находились паутина, и если тенета перемещались с одного небоскреба на другой, вместе с ними перемещалось и жилище.

Поэтому Найл и не мог мысленно переместить в воображение Дравига картину строительства будущего поселения. С таким же успехом он мог пытаться объяснить слепцу всю цветовую мощь восхода солнца, а глухому от рождения стараться передать прелесть мелодии известной песни, от которой у всех обычных людей светлеет на душе.

Не получив понимания у пауков, своим скромным, непритязательным замыслом он неосторожно поделился с седобородым старцем, во время очередного визита в Белую башню.

В первый момент Найл даже пожалел о своей легкомысленности – электронный разум мгновенно откликнулся на слабый импульс и отозвался лавиной знаний, касающихся истории строительства на Земле. Ничто до того не предвещало информационную бурю, машина умиротворения слой за слоем снимала напряжение с его психики, очищая от застарелых трещин постоянных стрессов, возвращая в блаженной расслабленности молодость и силы.

Все вокруг в тот момент дышало покоем.

Найлу представлялось, что глаза его превратились в огромные зеркала, нацеленные в бездонный ночной небосвод. Но стоило вызвать из дальнего угла сознания лишь слабую иллюзию будущего строительного замысла, как компьютерные недра Стигмастера, точно поджидая удобного момента, разверзлись и всей своей мощью обрушились на ячейки его памяти.

Черная космическая пустота, в мгновения покоя отражавшаяся в глазах-зеркалах алмазными цепями звезд, обернулась лазурно-серым туманом, иссеченным множеством поперечных линий. Из глубины этой мутной фасетчатой бездны стали проступать фосфоресцирующие линии и их сочленения сначала образовали схему обыкновенной стены, сплетенной из прутьев. Из заголовка стало понятно, что Стигмастер начал издалека – в памяти компьютера значилось, что этот обыкновенный ветровой заслон много столетий служил древнему человеку жилищем и поэтому может считаться самой первой строительной рукотворной конструкцией.