ОН (Я все понимал.) Попугай.

ОНА. И когда я завернула его в тряпочку, мне стало ясно, что это намек.

ОН. На что?

ОНА. На вас.

ОН. Почему на меня? Не понял.

ОНА. Всегда так бывает: когда один уходит, приходит кто-то другой.

ОН (Молчу. И чувствую, что берег остался сзади. И гребу я в открытое море. На спине у меня рюкзак, а в рюкзаке бюро, японец, два велосипеда, клетка с попугаем, чужая теща и что-то еще. Очень вместительная вещь.) А у меня раньше кенар был. Знаете, как кенары поют?

ОНА. Нет.

ОН (Свищу тихонько кенаром. А кто-то играть продолжает.) Нет, это не за стеной.

ОНА. Почему вы так думаете?

ОН. Во-первых, если та капитальная, как вы говорите, — через нее не может быть так слышно. А во-вторых, здесь слышно тоже. А мы уже не там. Значит, это наверху.

ОНА. Да. Похоже.

Вам не холодно?

ОН. Нет.

ОНА. Может, форточку закрыть?

ОН. Ни в коем случае.

ОНА. Вас передернуло.

ОН. Не обращайте на меня внимания. Плывем параллельно. Вы понимаете?

ОНА. Да. Только куда?

ОН. Какая разница, если нет возврата? (А за окном темным-темно. Я в доме родном и чужом. Идти мне сейчас некуда. Пальцами стучу по столу.) А хорошо плыть в открытом море без ничего. Без РАНЬШЕ и без ПОТОМ. Вдвоем. И не страшно совсем. (Сидим. Очень долго молчим. Слушаем.)

Игорь Сергеевич — человек с большим жизненным опытом

Тамара — женщина, способная ему нравиться

Антонина — другая

Филипп Семеныч — дед

АНТОНИНА. …Плохо дело. Она к сестре. Тот следом, уже в дверь барабанит. Она сестре — прости, говорит, я тебе зла не хотела, сестрица… что так получилось… прыгай в окно, беги в милицию. Сестра прыгнула, а ей не успеть… он дверь выломал, и ножом ее… без объяснений… А потом себе вены… Этим же… которым ее… Так вместе и лежали на полу… Король и дама.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Крыто.

ТАМАРА. Страшная история. У меня козырей нет.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Валет, валет…

АНТОНИНА. И еще валет.

ТАМАРА. Разве мы в переводного?

АНТОНИНА. А как же?

ТАМАРА. Себя-то зачем зарезал? Где логика?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Подкидывайте, подкидывайте.

ТАМАРА. Ага. А я с чем останусь?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. У вас, Тамарочка, туз козырной. Можно я вас Тамарой называть буду, Тамара Ивановна?

ТАМАРА. Тем более, что Алексеевна.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ну да. Извините. Я… прошу прощения… вышел. Семерка сыграла.

АНТОНИНА. А меня Тоней зовите… А то «Антонина Павловна, Антонина Павловна»… Не такая уж я старая… Меня все Тоней зовут.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вы Антониной Павловной, Тонечка, сами представились… Отбиваетесь, кажется, да?

АНТОНИНА. Туз-то не пригодился.

ТАМАРА. Я опять в дураках.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Еще?

ТАМАРА. Нет, увольте. В подкидного… да еще втроем… Что-нибудь поинтеллектуальнее…

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. В козла, например, или девятку… Только тут четвертого надо.

ТАМАРА. Четвертый спит.

АНТОНИНА. Дедуся, ку-ку?

ТАМАРА. Да оставьте его, пусть спит.

АНТОНИНА. Что-то долго он спит… Может, и не спит вовсе…

ТАМАРА. Ну не притворяется же…

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Во-во, зашевелился.

АНТОНИНА. Утро доброе, здрасьте.

ТАМАРА. Здрасьте, дедушка, приехали.

ДЕД. Куда приехали?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. В Новосокольники.

ДЕД. В Москву?

АНТОНИНА. В какую Москву… дед? Проснулся…

ТАМАРА. Он прав. В Москве тоже Сокольники.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, в Москве другие Сокольники. Эти Новосокольники. Далеко от Москвы. До Москвы ехать и ехать.

АНТОНИНА. Если вы хотите в Москву, тогда вам надо было сесть в другой вагон… Основной состав в Москву сразу ушел… давно уже мы в Новосокольниках стоим. У нас отцепной вагон.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Прицепной.

ТАМАРА. Отцепной-прицепной. Отцепили от рижско-московского, постоим… и прицепят — с южного направления.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Если прицепят.

АНТОНИНА. Кто подберет, к тому и прицепят… Киевский там или кишиневский…

ТАМАРА. А что, бывает, не прицепляют?

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Жить без надежды нельзя.

ДЕД. Я в Питер еду.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Это справедливо. Тогда правильно, в прицепном. Тогда нас вместе прицепят.

АНТОНИНА. Будем надеяться.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А в картишки сыграть не желаете?

ДЕД. У меня дочь живет… в Санкт-Петербурге. А сын за границей, в Киеве. Одного внука зовут Леня. А другого Вася, Василий. Он в школу пойдет. Сам я живу в Нащекино. Мы, как на пенсию ушли с женой, сразу же в Нащекино переехали. А газет я в этом году не выписывал. Ни одной.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Хорошо, хорошо. На вас… как?.. сдавать?

ДЕД. Нет. Я спать лягу… (Зевает.) Досплю маленько.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вон ведь какой… (Зевает.) Какой несговорчивый.

АНТОНИНА. Да отстаньте от него… пусть выспится… (Зевает.) Может, не выспался человек…

ТАМАРА. Однако, не зевайте, пожалуйста. (Зевает.) У меня скулы сводит.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ну вот, зазевали… Так нельзя. Опять.

ТАМАРА. Нельзя. Конечно, нельзя.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Между тем мы и часа не простояли. Меньше часа стоим.

АНТОНИНА. Сидим, слава Богу. Сидим.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А я бы даже лечь согласился… в проходе. Вот здесь. Лишь бы ехали. Вот тут бы и лег, честное слово.

АНТОНИНА (вздыхая). Новосокольники.

ТАМАРА. Кстати, о чае. Ведь нам чай должны принести.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Чай??

АНТОНИНА. Чего захотела — чай? Тут чая, голубушка, не бывает.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вы, наверное, давно в поездах не ездили.

АНТОНИНА. Чай, говорит…

ТАМАРА. Но ведь он производит впечатление предприимчивого человека.

АНТОНИНА. Проводник-то наш? Этот своего не упустит. Он за проводницами вон как бегал по поезду.

ТАМАРА. То есть как за проводницами? Когда?

АНТОНИНА. Когда ехали, тогда и бегал. Вы же сели в Пустошке, не все видели, а я от самого Себежа еду, только мы от Себежа отъехали, он и давай за проводницами бегать. Сначала за одной, потом за другой. Вы внимания не обратили — он пробегал.

ТАМАРА. Да, действительно, пробегал. Но разве за проводницами? Мне казалось, по делам своим… Разве за проводницами?

АНТОНИНА. По делам… Я тут часто езжу. Я знаю… Он так всегда, проводник. Иногда и к пассажиркам пристает, вроде вас, к таким… помоложе. А то за проводницами бегает… по поезду.

ТАМАРА. Да что же он — маньяк, что ли?

АНТОНИНА. Я уж этого не знаю. Просто на женщин падок.

ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не бойтесь, Тамара, я вас защищу.