— Не будем торговаться. Давай трубку.

— Захотел. Прямо сразу и давай. Сначала я позвоню, сама скажу пару слов про настроение, про то да сё. Перескажу государеву речь. А потом ты…

— А он что-то сказал дельного? Все, не злись, все понял, все скажу. Только быстрее. Коротко работаем, длинно отдыхаем.

Васе понравилась эта идея, она мгновенно соединилась с редакцией. По счастью, ее так же мгновенно соединили с режиссером, который сразу дал подслушать обратку (то, что несут в микрофон ведущие). И в общем можно было уже докладывать о президенте, только от такой скорости Вася совершенно забыла, что хотела сказать. И понесла, что первое пришло в голову — про красоту заснеженного Кремля. Скворцов откровенно давился хохотом. И тут она ловко перекинула ему телефон, на лету успев представить его и пригласить к разговору. На удивление быстро Юрий Николаевич обрисовал картину кремлевских посиделок, определил настроение президента как хорошее и спрогнозировал рост акций нескольких российских компаний. «За последнее забьют ногами», — мелькнуло у Васи, пока телефон летел к ней обратно, быстро что-то вякнула опять про заснеженный Кремль, из которого… так хорошо все видно. Скворцов ржал. Она отключилась.

— Дурак! Меня уволят.

— Брось. А работать кто будет? И потом лично мне как радиослушателю понравилось.

— Если б ты был единственным радиослушателем, моя жизнь сложилась бы иначе. А вообще-то у тебя неплохо получилось — для первого раза. Надо будет использовать тебя почаще, чтоб не расслаблялся.

— От меня больше пользы в других делах. Хочешь, секрет открою?

Вася потянула к нему ухо. Склонившись к ней, он зашептал:

— По большому секрету и только для тебя — нас запеленговали… — И задержал паузу.

— Я думала — дурак, а оказалось — полный идиот.

Вася забыла, когда в последний раз так хохотала — весело и честно. Окружающие обратили на них внимание, и она увидела, как в их сторону направились два солидных товарища.

Обменялись рукопожатиями.

— А что это вы такие радостные? Как будто мухоморов наелись, — поинтересовались скворцовские знакомые.

— Если только вместе с вами, — парировал Скворцов. — Разве вы не в курсе, что на кремлевской кухне что-то всегда в еду добавляют, чтобы у всех гостей было хорошее настроение?

Мужики засмеялись, подтвердив тем самым, что чего-то наелись точно. Скворцов был явно в ударе. «А может, он всегда такой, — очарованно подумала Вася. И разочарованно додумала: — Не может».

— Это мои друзья-приятели («таких друзей… а тем более приятелей…» — продолжил Скворцов для себя). Игнат Петрович руководит российской автопромышленностью, вернее, ее имеет, а точнее — он ее хозяин, целиком и полностью. Семен Семенович хлоп, гоп, стоп (или как там ты называешься правильно?) — словом, менеджирует еще одну промышленность, тоже, кстати, пока отечественную. — Такое представление звучало вполне вызывающе. — Подает тепло, воду и еду в наши сирые и убогие домишки. Обогревает и согревает. И вы познакомьтесь. Василиса Васильевна Елизарова, культурный обозреватель радио «Точка».

— Приятно, очень и очень, — как ни в чем не бывало заулыбались товарищи.

Второй раз за день ее называли Василисой Васильевной. «Ну вы даете, Василиса Васильевна, — она восхитилась собой. — А что? Буду теперь Василисой Васильевной. Вот так вот», — решила Вася. И эта мысль ей понравилась. Тем временем Юрий Николаевич продолжал, пресекая ее дурацкие мысли:

— Вася, и ты быстренько улыбнись дядям.

— А что, вы уже успели на брудершафт выпить? — Семен Семенович отвратительно пожевал губами. Он жевал губами всегда, когда чего-то хотел. Как будто бы уже это самое кушал. Но Васе это было еще неизвестно. — Успели, значит.

— Успевает тот, кто никуда не торопится. И ты, Семен Семеныч, знаешь это лучше меня. Так вот, Василиса Васильевна иной раз, от случая к случаю, будет давать мне журналистские советы.

— У вас проблемы с прессой, Юрий Николаевич?

— А чтоб их и не было. Пойдемте лучше поедать кремлевскую еду.

Все отправились к столам.

— Скажи, Юра, а откуда ты девчонку взял? Она ведь не из нашей компании, — снова зажевал Семен Семенович, увлекший Скворцова чуть вперед.

— Не из вашей. — Скворцовский голос пожестчел, и он сверкнул глазом на собеседника. — Это точно.

— Уступишь?.. Чисто поработать.

— Пошел сам знаешь куда и как быстро… Понял? — Юрий Николаевич вдруг широко улыбнулся.

— Юр, ты что, напился?

— Не понял? А ну на х… бегом марш. — Скворцов и сам не ожидал от себя такого выступления. — Я не шучу.

И Семен Семенович это понял.

Он испугался.

Вася все помнила, но память ничего не объясняла. Самочувствие было чудным, а голова прекрасной — от легкости необыкновенной. И это неудивительно — напиться в Кремле так и не удалось, было все-таки не очень уместно. Никто не хулиганничал и не плясал на столе. Словом, даже посуда осталась не бита. Но к удавленному накануне вечерку идеально подходило только — погуляли, баньку сожгли, потому что очередное Васино утро началось где-то в ближнем пригороде, в маленьком домике одного из крутых пансионатов. Крутизна была видна и с закрытыми глазами — по качеству постельного белья и удобству кровати. Что же теперь делать со всей этой ерундой — не думалось. Но делать что-то было надо. Быстро — тоже не хотелось. Даже ерзать было лениво. И потом Вася хотела сначала услышать, если не увидеть, движения рядом, чтобы понять, как и куда ей двигаться дальше. А пока она попеременно мигала глазами падающим за окном снежинкам. И ей показалось, что снег падает откуда-то снизу.

Мурашками по ее позвоночнику двинулись пальцы. Тело само выгнулось и повернулось. И близко-близко она увидела веселые глаза и почему-то тоже вместе с ними засмеялась. Уже знакомые ей губы поползли по ее лбу к носу. В носу защекотало.

Сомнений не было, рядом с ней был мужчина, о реальном существовании которого буквально несколько дней назад она догадывалась только из выпусков новостей.

— «И он припал к ней нежными губами», — прочитали бы мы в бульварном романе.

— Не так: «Губы их слились в едином порыве», — начертано там.

— «А зубы впились… друг в друга…»

— «Как будто бы они не ели сутки и проголодались». Так должно быть написано?

— Ку-ку. Ку-ку, — донеслось откуда-то.

— Это что — будильник? Мы опаздываем на работу?

— Нет. Мой телефон. — Вася спрыгнула на теплый пол и начала шарить по вещам и карманам в поисках беспокоящего.

— Слова в простоте не скажешь, по телефону не позвонишь. Все у тебя с причудами.

— Только я сама несложная, согласно вашей характеристике. Алё.

— Вася? — заговорила трубка. — Привет. Лева Багдасаров.

«Какая прелесть». — И одними губами Вася проартикулировала в сторону кровати:

— Лева.

Юрий Николаевич сморщился и закрыл глаза рукой.

— Слушай, Вась, а что там с нашими делами?

— Наши дела отдыхают. Лев, сегодня же суббота.

— А как твой друг поживает?

Вася напряглась, ей показалось, что за ними подглядывают и подсматривают.

— Сергея Чернышова я имею в виду, — пришел ей на помощь Лева.

— А я думала, ты имеешь в виду другого. Надеюсь, Масик поживает хорошо, а будет поживать еще лучше. Мне вчера звонил Игорь Викторович. Скворцов назначил встречу на среду. Велел явиться со всеми документами. Я Масику уже позвонила. Он складывает бумажки в новый кожаный портфель.

Вася стояла, вытянувшись вдоль косяка. А в это время, наблюдая голую Васю, болтавшую с его подчиненным о его делах, Юрий Николаевич размышлял: «Интересно, это фитнес или какие другие физ- или культурные упражнения делают женскую фигуру привлекательной? Или только сама фигуристая женщина? Боже, о чем это я?»

— Ну не знаю, Лева, что ты так волнуешься, договорились, мне кажется, до всего. И потом я все же на связи, в зоне досягаемости. — Она через плечо улыбнулась в сторону кровати и, дурачась, сложила губы бантиком, послала поцелуй, а потом показала язык. Снег в окне по-прежнему валил снизу.