Итак: вернуться домой или ехать вперед и принять вызов судьбы? Ким посмотрела в окно на свою машину, которая поджидала ее на площадке перед кафе, словно готовая нетерпеливо рвануться вперед. Она не станет ее разочаровывать.

Цепляясь за остатки мужества, как сорвавшийся альпинист цепляется за веревку, которую ему спустили с вершины горы, Ким проехала остаток пути. Она без труда нашла нужный дом. Он оказался очень солидной резиденцией — огромной, с большой территорией, расположенной на некотором расстоянии вглубь от дороги. Беленые стены пересекали темные балки, имитировавшие староанглийский стиль эпохи Тюдоров, высокая красная черепичная крыша... Ким прикинула, что дому никак не меньше шестидесяти лет.

Вытащив из машины свои чемоданы, она донесла их до входной двери, поставила на крыльцо и, не обращая внимания на электрический звонок, сильно постучала тяжелым чугунным молоточком по медной дощечке на двери. Молоток был сделан в виде головы отвратительной горгоны. Что это, миниатюрный портрет хозяина дома? — подумала она в ужасе. Предвестие, быть может, грядущих событий?

Дверь ей открыла горничная. Ее звали миссис Харкер. Ее, видимо, предупредили, что приедет новая домработница. Тем не менее, она уставилась на Ким во все глаза.

— Надеюсь, вы не наша новая домохозяйка, милая?

Ким кивнула, подумав, что надо было припудрить волосы тальком, как предлагала ей мама, чтобы имитировать седину. Она ступила на придверный коврик и, неэлегантно поскользнувшись, проехала несколько дюймов по полу коридора.

— Простите, милая, — извинилась миссис Харкер. — Наверное, пол под ковриком натерли воском —случайно.

Ким вдохнула лавандовый запах полировки для пола, которой тут, как видно, не пожалели.

— О, вижу, вы времени зря не теряли.

Это замечание, видимо, подняло ее авторитет в глазах горничной, потому что та любезно поинтересовалась, не желает ли Ким чашечку чаю?

— Да, — кивнула та. — Да, пожалуй.

Чай был немедленно заварен, налит в чашку и предложен Ким. Миссис Харкер передала Ким слова мистера Ланга, что продукты в холодильнике, и она может оттуда брать все, что ей понадобится. Ким с жадностью посмотрела на холодильник, но у миссис Харкер было другое мнение.

— Ничего не берите, пока я не закончу уборку, прошу вас. И что бы вы ни делали, не оставляйте крошек. Знаете, он ненавидит крошки, просто не выносит их. Я имею в виду нашего хозяина. — Миссис Харкер вымыла чашки и почистила щеткой раковину. — И еще он терпеть не может шума, когда работает. Он ненавидит, когда я трогаю его бумаги. Он не выносит, когда кто-нибудь суетится вокруг него. А больше всего на свете, моя дорогая, он не выносит женщин! — Она стала начищать сушку для посуды. — Поэтому я прихожу сюда только один раз в неделю. Чаще я не могу его выносить. Правда, я его редко вижу. Он почти все время на работе, слава богу.

— Я начинаю понимать, — медленно произнесла Ким, — почему у него так часто сменяются домработницы.

— Вот подождите, — мрачно пообещала ей миссис Харкер, — скоро он и за вас возьмется. — Она оглядела Ким с ног до головы, заметив ее бесформенное платье и высокие шнурованные ботинки. — Дорогуша, поверьте мне, надолго вас не хватит, если позволите мне быть с вами откровенной. Вы будете рыдать, схватившись за голову, еще до конца сегодняшнего дня. Вам придется быть очень твердой, чтобы выстоять.

Сердце Ким чуть не выскочило из груди.

— Неужели он настолько ужасен?

— Хуже некуда, дорогая. Простите, что напугала вас, но... — Женщина поджала губы и покачала головой.

— А где девочка?

— Ее забрали соседи. Они довольно молодые, и у них нет своих детей. Знаете, хотели завести, но не получилось, — жизнерадостно болтала она, готовая при малейшем интересе со стороны Ким выложить все семейные тайны соседей. — Странно, но они с ним очень хорошо ладят. Они, правда, так добры к нему и к девочке, что ему просто приходится отвечать им вежливостью, хотя бы из благодарности. Да, он может быть вполне терпимым, когда захочет. Но беда в том, дорогуша, что он редко этого хочет! — Она откинула голову назад и залилась визгливым смехом.

Ким вымученно улыбнулась, радуясь, что горничная оказалась такой разговорчивой. Это избавило ее от необходимости самой выпытывать все эти сведения. Но сейчас ей хотелось как следует обо всем поразмыслить. И снова она задала себе вопрос, как ей поступить — остаться здесь или сразу развернуться и уехать?

А миссис Харкер все не унималась:

— Скажу вам напрямик, если у вас есть на уме какие-нибудь планы — жениться во второй раз он не собирается. Говорит, что нахлебался вдоволь с первой женой.

— А что случилось с его женой? — Голос Ким едва заметно дрожал.

— Она была актрисой. Ну, — жеманная улыбочка, — сами понимаете, что за народ эти актрисы. Они познакомились с ней на вечеринке, и она его заарканила тут же. Он женился, как порядочный человек, а теперь заявляет, что больше никогда не будет поступать с женщинами порядочно. Она не собиралась вести благопристойную семейную жизнь, даже после того, как родился ребенок. Уехала за границу на какое-то гастрольное турне. Самолет разбился. Вот и вся история. — Она открыла одну створку окна и вытряхнула тряпку, которой протирала стол. — Нет, второй раз он рисковать не станет. Это он соседям так сказал. — Она закрыла окно и стала протирать стол по второму разу. — Он говорит, что есть два типа женщин — и он терпеть не может оба типа! — Она усмехнулась. — Хорошенькие, у которых в голове нет ни одной умной мысли, и уродины, которые стараются поразить своим умом! Но как-то все у них выходит боком. Он говорит... — Миссис Харкер быстро взглянула на нее, прикидывая, как далеко можно заходить в сплетнях с новенькой. — Он говорит, что хорошенькие годятся для... ну, сами знаете, для чего. А дурнушки, хоть они и умные, но он даже в гостиной не сядет с ними рядом, не говоря уж о том, чтобы спать в одной постели! — Она снова взвизгнула от смеха и посмотрела на Ким. — Дорогая, я вас не слишком шокирую, вы ведь, похоже, не были замужем?

Ким рассмеялась — как ей хотелось верить — циничным смехом, и женщину это, как будто убедило.

— Так что не вздумай в него влюбиться, дорогуша, хотя он высокий и очень хорош собой. Это тебе ничего не даст, не надейся.

Наконец она ушла домой. Тишина в доме показалась Ким еще более пугающей, чем откровенная болтовня горничной. Она оглядела кухню, восхищаясь ее современным устройством: миксер, холодильник, морозилка, посудомоечная машина, стиральная машина. О чем еще может мечтать хозяйка?

Ким побродила по дому, стараясь найти комнату, которую отвели для нее, жалея, что не спросила об этом у миссис Харкер.

Дом был еще больше, чем казался снаружи. К нему была сделана пристройка, которая отделялась от остального дома дверью и длинной узкой лестничной площадкой. За площадкой Ким обнаружила комнату, дверь в которую была открыта; эта комната явно предназначалась ей. Она была большая, отделанная в белых и бледно-желтых тонах. Там были встроенные шкафы с раздвигающимися дверями, книжные полки и большое уютное кресло с желтыми бархатными подушками. Возле окна стояли белый стол и стул. Словом, в отношении удобства жаловаться ей было не на что.

«Семейная» часть дома состояла из детской и ряда спален, одна из которых была больше, чем остальные. Ким безошибочно определила, что это комната хозяина. Двуспальная кровать застелена огромным стеганым покрывалом, современная мебель, на полу — толстый пушистый ковер, на окнах — симпатичные шторы, но в то же время в комнате безошибочно чувствовался мужской дух.

Она вернулась на кухню и заглянула в холодильник. Там она нашла холодное мясо, готовый салат и бисквит со взбитыми сливками. Это, видимо, было делом соседки. Она отметила про себя не забыть потом поблагодарить ее за заботливость.

Ким, уже сильно проголодавшаяся, перекусила и вымыла за собой посуду, чувствуя себя очень странно около чужой раковины. Она повязала на талии фартук, и мамино, и без того мешковатое платье, вздулось двумя толстыми некрасивыми пузырями над поясом и под ним.