При мысли об этом Дима нахмурился, резко повернулся на стуле, упрямо перебросил ногу на ногу, задев Плутона, лежавшего на ковре. Плутон вскочил, со скорбным недоумением посмотрел на Диму из-под желтых пятнышек над глазами и положил свою тяжелую голову ему на колени. Диме стало неловко под его пристальным взглядом. Он словно прочел в преданных глазах собаки немой и тоскливый вопрос: зачем мы здесь? Почему мы не идем домой? Дима погладил друга, почесал за ухом, потом вдруг нагнулся, прижал к себе его голову и прошептал:

– Плутоня… Это ради Вали… Мы не бросим его, мы его будем искать.

А Георгия Николаевича нет и нет. Солнце, опускаясь все ниже, протянуло сквозь окна широкие золотые полотнища.

Плутон, шумно вздохнув, опять улегся. Дима задремал.

Лишь «ночью», когда солнце, спрятавшись под горизонт на несколько часов, залило кровавым пожаром половину неба, вернулся Георгий Николаевич. Вскоре очи все втроем, минуя мост, взошли на огромный двухэтажный паром, чтобы переправиться через реку на остров, где готовились к отплытию суда их каравана. Во время переправы Георгий Николаевич, сумрачный и чем-то недовольный, сказал, что «Чапаев» не готов, погрузка задерживается и придется еще несколько дней торчать в Архангельске. Диму это сообщение очень огорчило.

Со стапелей Мурманского судостроительного завода «Чапаев» сошел лет двадцать назад. Он был построен специально для плавания в полярных водах и снабжен всеми современными техническими средствами для борьбы со льдами. Его сварной, без заклепок корпус был сделан из специальной прочной и легкой стали, толстый «ледовый» пояс из той же стали окаймлял его с обоих бортов, предохраняя от опасного натиска льдов. Подводная часть корпуса была с двойной обшивкой. Удвоенное против обычного количество стальных ребер судна – шпангоутов и бимсов – поперечных балок, связывающих под палубами каждую пару шпангоутов, должно было усилить сопротивление судна при сжатиях. Днище у «Чапаева» было закругленное, и благодаря этому при особо сильных сжатиях льда корабль выжимался кверху, как бы выскальзывая из смертельных ледовых объятий. Кроме того, нос под водой был срезан, и «Чапаев» мог с ходу налезать на лед и всей тяжестью ломать его, прокладывая себе путь.

Однако «Чапаев» не был настоящим современным ледоколом. Это был обычный полярный электроход для перевозки грузов и людей в арктических условиях. Палубы «Чапаева» были герметически укрыты сверху и с боков прозрачно-стальной обшивкой. Люди, защищенные от всех капризов арктической погоды, могли спокойно работать на палубах. Сквозь прозрачное, но надежное прикрытие они могли и в ненастье следить за состоянием моря и льдов, наблюдать за бушующей снаружи стихией.

Электричество приводило в движение все машины на корабле, вращало винты, обогревало все помещения, начиная от капитанской рубки и пассажирских кают до самого глухого закоулка. На электричестве готовили пищу, оно доставляло во все уголки чистый подогретый воздух, питало радио и телевизефонные установки, радиопеленгаторы,[73] эхолот,[74] ультразвуковые прожекторы,[75] предупреждавшие водителей судна о подводных и надводных препятствиях, возникающих на пути, радиолокационные установки.[76]

Сердцем этой системы были батареи аккумуляторов, распределенные из предосторожности в трех различных местах: на носу, в середине корабля и на корме.

В этих маленьких, легких и чрезвычайно емких аккумуляторах хранился огромный запас законсервированной электроэнергии, способный обеспечить все нужды корабля на полтора-два года. Это стало возможным с тех пор, как Московским институтом физических проблем был открыт новый сплав электродий, который обладал способностью накапливать огромное количество электроэнергии в низкой температуре жидкого воздуха, долгое время сохранять ее и потом по мере надобности отдавать.

Эти портативные аккумуляторы произвели настоящую революцию в промышленности и быту. Электромоторы, не связанные теперь громоздкой сетью проводов с дальними источниками энергии, повсюду вытесняли другие двигатели. Вместо огромных складов угля, котельных установок на заводах, фабриках и паровозах, вместо сложной сети электропроводов для поездов, вместо бензиновых баков, тяжелых баллонов со сжатым газом на тракторах и автомашинах повсюду ставились небольшие батареи электроаккумуляторов с легкими, компактными электромоторами. Крохотные аккумуляторы помещали в электроплитки и утюги, в днища кастрюль и сковород, в нагревательные приборы в лампы, в электробритвы, в аппараты микрорадио, часы, электрифицированные одежды – всюду, где нужен был независимый, автономный источник света, тепла, работы. Использованные и истощенные аккумуляторы быстро заменялись новыми. Перезарядка их легко производилась на любой электростанции или у придорожных электроколонок.

«Чапаев» же для этой цели имел две ветробашни – на баке и на корме. В свежую погоду они выдвигались из трюмов корабля над его верхней палубой, и эти походные ветроэлектростанции, используя постоянный ветер полярных областей, могли пополнять запасы электроэнергии по мере истощения судовых аккумуляторов.

Разину красную пасть, огромный белый медведь с ревом навалился на Диму и повалил его на лед.

«Завтракать! Завтракать!» – почудилось мальчику в рычании зверя.

Дима вскрикнул, рванулся и широко раскрыл глаза.

Перед ним была уютная, светлая, сверкающая лаком переборок каюта. На вешалках возле двери чуть покачивалась одежда. Тихонько дребезжали стаканы и графин с водой в своих гнездах на полочке.

Возле койки, положив передние лапы и голову на грудь мальчика, стоял, пошатываясь, Плутон и то тихонько скулил, то испуганно рычал, когда пол каюты выскальзывал из-под его задних лап.

Сердце еще испуганно трепыхалось в груди, но Дима с облегчением вздохнул и улыбнулся Плутон. Пес по-щенячьи взвизгнул, спрыгнул на пол, и его радостный лай загремел в маленькой каюте. Но каюта опять врдруг качнулась, лай тотчас же оборвался на жалобной ноте, и Плутон припал к полу, скорбно глядя на хозяина.