Лавров отчаянно закричал:

– Стой!.. Стой!.. Предельное давление! Прижать площадку к сверлу!

Не давая себе времени даже подумать, Садухин моментально изменил прежнее движение площадки и полным ходом направил ее на основание сверла, которое в этот момент находилось как раз на уровне площадки.

Но едва лишь она двинулась к мрачной, изъеденной брандспойтами стене породы, как послышалось грозное рычание, немедленно перешедшее в перекатывающийся гул. И вдруг, словно залп многочисленных орудий, прокатился по тоннелю громовой удар и оглушил людей. В струях жидкого пламени из раскрывшихся недр с ужасающим воем и свистом, как огромный многометровый снаряд, вырвалось сверло. Оно пролетело над головами людей, увлекая за собой черный шланг, с грохотом ударилось о щит возле раскрытой двери и упало на площадку. За ним на площадку, по правую сторону от станка, где стоял Грабин, хлынула мощная струя бело-желтой сверкающей лавы.

Громадная глыба беззвучно отделилась от породы и, на секунду повиснув в воздухе, ринулась вниз. Она лишь краем задела угол площадки, и отчаянный крик людей, жалобный визг и скрежет металла потонули в общем гуле и грохоте. Струя лавы сразу превратилась в широкий поток. Пламенно-желтой густой пеленой, пузырясь и вскипая, с перебегающими по ней зеленовато-голубыми язычками пламени, лава с ворчанием полилась вниз, заливая край площадки и все, что было на нем. В огнедышащей струящейся занавеси мелькнули несколько темных вертящихся теней и мгновенно исчезли.

Последнее, что заметил Лавров в этот короткий миг, был невероятный скачок какого-то фантастического всадника, в дыму и пламени, через перила, прямо в пылающий поток. И еще он помнил ощущение надежной твердости в перилах, судорожно зажатых в обеих руках…

Глубоко вздохнув, Лавров очнулся. Он лежал на внешней площадке. Склонившись над ним, на коленях стоял врач. Через тончайшую иглу он осторожно впускал из баллона под скафандр Лаврова какой-то животворящий газ – новейшее достижение советской медицины.

– Что с ним? – услышал Лавров дрожащий голос. – Скажите, что с ним? Надо унести его отсюда… Скорее…

Кундин боязливо ступил с эскалатора на площадку, со страхом оглядываясь на бушующую за щитом стихию. В глазах его стоял безумный страх, посиневшие губы подергивались.

За спиной врача, сквозь прозрачную стену щита, Лавров увидел полыхающую желтым пламенем плотную лавовую завесу, тяжело струившуюся вниз. И сразу все всплыло в его памяти.

– Садухин?.. Грабин?… – едва слышно произнес он. – Где они?

– Успокойтесь, успокойтесь, Сергей Петрович… – прерывающимся голосом ответил Кундин. – Садухин жив…

– А Грабин? Говорите же! Где Грабин? – крикнул Лавров, поднимаясь на ноги.

Кундин отвел глаза и молча указал головой на бесконечный огненный свиток, разворачивавшийся за щитом.

С минуту Лавров стоял в оцепенении, с широко раскрытыми, неподвижно устремленными на лавовый поток глазами.

Дверь щита была открыта. Площадка по ту сторону щита была лишь до половины притянута. На ней у самой двери лежало длинное сверло с внутренними, телескопически выдвинутыми трубами, облепленными застывающей лавой. По ту сторону щита толстый черный шланг, свернувшись в кольцо, словно гигантский удав, разбросал по полу, у ног людей, свои могучие головные щупальцы.

Несколько человек хлопотали возле батареи сверл, устанавливали приборы.

Лавров медленно опустил руки и поднял голову. Лицо его было искажено болью.

– И вы были на волосок от его участи, дорогой Сергей Петрович, – плачущим голосом произнес Кундин. – Страна не простила бы мне…

Лавров не слышал его.

– И даже тела его не отыскать… – прошептал он.

Помолчав, Лавров резко вскинул голову.

– Что думаете делать, товарищ Кундин? – отрывисто спросил он.

Кундин посмотрел на него растерянными глазами и не сразу ответил.

– Надо… надо созвать совещание… Такой мощный поток не остановить… Надо дать ему излиться хотя бы частично…

Лавров подошел к раскрытой двери и всмотрелся в клубящиеся облака пара, окрашенные теперь в желтый цвет. Первая струя лавы потеряла первоначальную багровую окраску, тоже переменив ее на желтую.

– Какое расстояние отделяет нас сейчас от головы встречного тоннеля из шахты бис? – спросил Лавров, не сводя глаз с лавового потока.

– Две тысячи двести метров, – ответил Кундин.

– Прикажите шахтному диспетчеру передать на шахту бис мое распоряжение: продвигать щит и производить метаморфизацию породы вокруг тоннеля крайне осторожно, с глубокой разведкой недр на температуру и давление. Дайте им подробную информацию о нашей аварии.

Пока Кундин передавал по телефону этот приказ, Лавров неподвижно стоял у двери. Он лихорадочно перебирал в мыслях все способы борьбы со стихией. Что делать? Что можно сделать?

Такой мощный поток не затампонируешь. Очевидно, эта лавовая жила имеет сообщение с основным магмовым очагом, лежащим на большой глубине. Значит, поступление лавы из него будет непрерывным… Тогда с ним не справиться имеющимися средствами… Через несколько часов это станет ясным… Но и ждать сложа руки, оставаться пассивным нельзя… Надо бороться!

– Вы кончили, Григорий Семенович? – резко обернулся Лавров к Кундину.

– Все сделано, Сергей Петрович, – ответил тот, взглянув на Лаврова.

– Прикажите включить брандспойты нижних секторов, – быстро заговорил Лавров. – Увеличить дозировку георастворителя, чтобы удалять накопляющуюся внизу у щита лаву. Ввести в нее несколько холодильных машин, чтобы ускорить охлаждение. Увеличить число работающих вентиляторов, чтобы не допустить проникновения паров и газов из тоннеля в поселок. Отвести назад щит на десять метров.

– Сейчас передам, Сергей Петрович, – торопливо ответил Кундин.

– Приступить к тампонированию первой, более слабой струи, – продолжал Лавров. – Одновременно начать глубокое зондирование по трассе, чтобы установить границы и очертания магмовой жилы.

Через минуту снизу послышался знакомый гул начавших работать брандспойтов. Одновременно площадка под ногами Лаврова вздрогнула: щит медленно и плавно, почти незаметно для глаза, сдвинулся с места и начал попятное движение по рельсам.