Вдруг он перестал смеяться. Глаза его округлились, он вытянул шею. В кустах малины мелькнула желтоватая спина дикой козы, за которой бежал совсем маленький козлёнок. Шура кинулся в пещеру, схватил лук, стрелы и выскочил обратно. Опустившись на песок, он пополз в кусты. Коза стояла у ручья и, подняв голову, смотрела в его сторону, но не видела его. Шура дрожащими руками вставил стрелу и, целясь, натянул тетиву.

Шура дрожащими руками вставил стрелу и, целясь, натянул тетиву.

Чуть слышно взыкнула стрела, в кустах скрылся короткий хвост козы.

«Не попал!» — мелькнула обидная мысль.

На песке, где стояла коза, Шура заметил несколько капель крови. Значит, коза была ранена. Он решил не упускать её и принялся выслеживать. Несколько раз на траве он находил кровь, но козы не было. Вдруг за поворотом коза, как птица, взлетела на утёс. Ещё прыжок — и она исчезла. Шура опешил, и, разинув рот, смотрел ей вслед. В кустах, почти у своих ног, он услышал жалобный плач. Мальчик вздрогнул и попятился, но потом сообразил, что это козленок. Оказывается, ранен был козлёнок: он не мог больше следовать за своей матерью. У Шуры хищно блеснули глаза. Как коршун, кинулся он к добыче. У козлёнка была ранена задняя нога. Сердце у него не билось, а трепетало. Шура заглянул в его большие красивые глаза и увидел слёзы: козлёнок плакал… Шуре стало не по себе, сердце неприятно сжалось. Погладив козлёнка по голове и опять заглянув ему в глаза, полные слёз, он часто замигал ресницами и отвёл взгляд. Теперь он готов был отдать козлёнка матери, но её не было. С козлёнком на руках он задумчиво пошёл к пещере. Первоначальная радость погасла, стало грустно и неприятно.

Лёня сидел у пещеры на песке.

— Посмотри-ка. кого я принёс, — сказал Шура.

Он присел на корточки и опустил на песок козлёнка. Лёня изумлённо приоткрыл рот, обнажая щербину.

— Уй-юй-юй! Какой малюсенький! Ты где его взял?

Шура рассказал.

— Посмотри-ка, нога-то у него как… Бедненький! А что мы с ним будем делать?

— Не… не знаю, — нерешительно сказал Шура. — У нас же есть нечего.

— Нет, Шура, не надо. Посмотри, как он дрожит и плачет. — И у Лёни у самого на густых темных ресницах повисли слезы. Он осторожно взял козленка на колени и погладил.

— Шура, пусть он с нами живет! У нас еще хлеб есть и рыба, а козленка я все равно не буду есть. Он с нами будет жить. Правда, Шурик?

Шура посмотрел в сторону.

— Пускай живет, — сказал он, стараясь говорить равнодушно. И ему сразу стало легко и весело. — Давай ногу ему перевяжем, — предложил он.

Лёня оторвал от своей нижней рубашки широкую полосу, и они принялись лечить козлёнка. Через полчаса они сидели на песке у входа в пещеру и завтракали остатками хлеба, рыбой и малиной, которую набрали тут же, недалеко от пещеры.

Долина имела чудесный вид. Горы уходили далеко на юг. Открывалась широкая луговина, покрытая высокой сочной травой, в которой пестрели яркие цветы «алтайцев», фиолетово-розовые кисти борца, лиловые метелки бадана. Кусты багульника с тупыми желтоватыми листьями и обильными фиолетово-розовыми цветами были разбросаны по луговине. Одинокие развесистые кедры живописно разместились там и сям.

— Как здесь хорошо! — проговорил Шура. — Знаешь что, Лёня, я придумал? Давай, не пойдем сегодня домой, останемся до завтра и поищем здесь золото.

Он ожидающе посмотрел на Лёню. Лёня поморгал глазами и жалобно сказал:

— А есть что будем?

— Хлеба еще хватит на сегодня, да маленько на завтра, а там, может, кого-нибудь застрелим.

— Нет, Шурик, пойдем домой, — плаксиво протянул Леня.

— Ходили, ходили и придем ни с чем, а золото, может, в этих горах, — с раздражением сказал Шура и угрюмо посмотрел на горные склоны, покрытые кустарниками. Лёня повозился и шмыгнул носом, глаза у него покраснели. Шура разрывал песок пяткой и угрюмо молчал. Упрямое желание остаться и найти золото росло.

Молчали долго, Шура ушел в пещеру и стал гладить вздрагивающую спину козленка Через некоторое время в отверстии появилась грустная рожица Лёни, и он покорно сказал:

— Шурик, я согласен остаться, только завтра обязательно домой.

Шуре стало жаль товарища и стыдно своего упрямства. Стараясь загладить вину, он поспешно сказал:

— Конечно! За один день можно много сделать, а завтра чуть свет — домой.

Не теряя времени, они нарвали козлёнку травы, уложили его в пещере, завалили камнем вход и, захватив с собой топор, лопатку, молотки, отправились на разведку.

Бодро и уверенно они копали лопаткой песок, сдирали с камней мох и дерн, разбивали молотками куски горной породы, тщательно осматривали корни вывороченных деревьев. Они были убеждены, что найдут золото. Однако, золото не давалось. Оно, лукавое, пряталось где-то здесь, совсем близко, и смеялось над ребятами. Леня падал духом, Шура начинал сердиться. Хотелось огромным молотком раздробить все эти скалы, или вгрызться внутрь горы. «Вот бы изобрести такой аппарат, чтобы все горы было видно насквозь, — думал Шура. — Взял бы, направил на горы — раз! — и все внутри видно: где золото, где медь, где серебро»… Он остановился и, сощурив серьёзные глаза, смотрел на горы, но ничего не видел, кроме склонов, покрытых кустами.

С новым остервенением Шура крошил молотком куски горной породы.

Наступил полдень. Солнце палит, воздух неподвижен. В горах тишина, даже неугомонные кедровки замолчали. Ребята обливаются потом. Хочется есть, но еда осталась в пещере.

— Уй-юй-юй! — пищит Лёня. — Как жарко! Давай купаться.

Между кустами черемухи, багульника и малины виднелось большое пространство воды. Ребята пробрались сквозь кусты и вышли на берег красивого голубого горного озера.

— Рыбы-то сколько, рыбы! — всплеснул руками Леня.

Прозрачная вода позволяла видеть каменистое дно и кишащую в тени кустов рыбу.

— Погоди, не шуми, не пугай ее, — предупредил Шура, — Мы наловим себе на ужин и на завтрак.

Он снял верхнюю рубашку, завязал рукава, заколол булавками ворот, вырубил подходящий шест и толстый прут. Согнув прут в виде обруча, ребята привязали его к шесту, а к обручу булавками и иглами боярышника прикрепили рубашку. Получилось сооружение, похожее на наметку.

Осторожно опустил Шура это сооружение в воду. Вода от движения наметки зарябила, пошла кругами, а рыба шарахнулась в сторону.

— Уй-юй-юй! Тащи скорей! — закричал Лёня, махая от нетерпения руками и кинулся помогать товарищу. В наметке билось штук пять довольно крупных рыб.

— Этого нам, пожалуй, завтра на целый день хватит, — сказал Шура, — А потом можно еще наловить. Теперь мы будем рыбой питаться, — заключил он.

Удача ободрила ребят. Шура даже решил не уходить отсюда до тех пор, пока не будет найдено золото, но Лёне пока об этом не говорил. Ребята нарвали полные кепки малины, смородины и к пещере возвратились, когда уже стало темнеть.

— Здравствуй, малыш! — сказал Лёня, просовывая голову в пещеру. Козлёнок казался очень слабым, к траве не прикасался. Лёня перевязал ему ногу и понес к речке поить.

Сначала козлёнок не пил и дрожал от страха, а потом стал жадно глотать воду и немного успокоился.

Ребята развели перед пещерой костер и принялись чистить и жарить рыбу. Сегодня они чувствовали себя смелее, таежная ночь не пугала больше. Им казалось, что они живут здесь давно. Ночь была хотя темная, но теплая и ласковая. Звезды мерцали на черном небе, дрожали и двоились в ручье.

Всё же ребята заскучали. Они грустно смотрели в костёр, время от времени поворачивая шипевшую на углях рыбу.

Лёня вспоминал, как весной у них был пионерский костёр. Так же вспыхивали оранжевые язычки огня, и уголёк отскочил ему на колени и прожег новую белую рубашку. Мама — ничего, не сердилась.

Он стал думать о доме, о маме и ему захотелось заплакать. Что, если они никогда не выберутся из этой тайги? Лёня испуганно оглянулся кругом. Тайга больше не казалась знакомой.