В прикрепленный над котлом шкив[97] пропустили веревку со скользящей петлей, ее затянули вокруг лодыжек дитяти. Великий жрец с помощью веревки вздернул мальчика вверх ногами. Несчастный дико закричал, вдобавок увидев окровавленный нож в руках папароля.

Офицер вздрогнул от ужаса и возмущения. Забыв о обещании, о грозящей ему смерти, он воскликнул:

— Господи! Пожалейте хоть маленького! — и бросился к малышу, готовый погибнуть, но спасти.

Не тут-то было! Стоявшие рядом солдаты схватили артиллериста и вытолкали из храма. Вдогонку бросились несколько фанатиков[98] с ножами. Но, налакавшись страшной смеси крови с водкой, они не смогли догнать капитана и солдат, и те возвратились к себе в Сантьяго.

Офицер сразу направился в полицию с требованием окружить храм. Нужно было попытаться, если еще не поздно, сохранить жизнь ребенка, предназначенного в жертву беспощадному божеству. Но в полиции на Кубе служат мулаты и негры. Часть из них принадлежит к секте Воду. А другие так запуганы слухами об ужасных обычаях, что молчат.

Несмотря на неоднократно повторенные приказания своего начальника, подчиненные не желали приступать к операции; вернее, они проявили такую медлительность и неповоротливость, что когда наконец на рассвете явились в храм, там было уже пусто. На полу валялись лишь обглоданные людоедами череп и кости.

Возмущенный капитан счел своим долгом рассказать обо всем прокурору и даже назвать ему тех, кого встретил на этом диком сборище. Крайне удивившись, прокурор начал расследование, оно выявило такие невероятные детали, что чиновник не решился взять на себя всю ответственность в столь серьезном деле. Он доложил обо всем правительству, но то не сочло возможным продолжить следствие: испугалось скандала, в каковом оказались бы замешаны внешне почтенные люди, принадлежащие к высшему свету колонии.

Однако хотя бы устрашить эти омерзительные секты признали необходимым. Поэтому кое-кого арестовали, прекрасно понимая, что члены Воду друг друга не выдадут и, значит, те, кого власти не хотели трогать, останутся в тени.

Перед судом предстали великий жрец, великая жрица и несколько негров, всего около двадцати человек. Несмотря на отпирательства, их уличили в многочисленных актах похищений, заточений, убийств, людоедства. Когда же потребовали назвать сообщников, они нагло рассмеялись, а папароль с вызовом воскликнул:

— Сами ищите… Они по всему острову… Я даже вижу многих прямо здесь, на этом заседании.

Подсудимым пообещали сохранить жизнь, если они назовут хоть несколько имен. Те самым решительным образом отказались и заявили, что лучше смерть, чем нарушение клятвы.

Наконец — любопытная деталь! — вызванный в качестве свидетеля капитан объявил на весь зал, что, если действовать по справедливости, нужно посадить на скамью подсудимых не восьмерых, а более двухсот преступников.

Приговор к смерти обвиняемые встретили с удивительным спокойствием. Губернатор решил, что казнь через повешение, обычную для Европы и колоний, в качестве исключения следует заменить расстрелом. И вот почему: не было никакой уверенности, что палачи, в большинстве своем негры, сами не принадлежат к секте. Напротив, многое говорило об обратном. А ведь сектанты знают секрет составления питья, которое создает видимость кончины. Возникли опасения, что сообщники дадут приговоренным такую жидкость, и она окажет свое действие во время исполнения приговора. Это позволит палачам, сделав вид, что они сотворили свое дело, в то же время не повредить жизненно важные органы. Имитация[99] гибели позволит позже воскресить «умерших». И тут начнутся крики о чуде, что лишь усилит влияние Воду. Ибо обещание воскресения, особенно когда речь идет о людях с примитивным мышлением, — это великое орудие священнослужителей, они широко пользуются им для полного подавления воли своей паствы.

Расстрел не позволил осуществить такое мошенничество. Осужденных казнили. Однако жрецы не признали себя побежденными. Они, как всегда, объявили, что Воду воскресит своих верующих и что этому не сможет помешать никакая сила.

Трупы схоронили прямо на месте казни. Чтобы их не похитили, приставили вооруженных солдат. К сожалению, никому не пришла в голову мысль назначить на этот пост людей из метрополии. Охрану несли солдаты из местного населения, среди них, как уже говорилось, было много членов секты. На следующий день могилы оказались вскрыты, останки исчезли.

Вероятно, солдаты из секты Воду пригрозили чем-то ужасным своим товарищам, и те вынуждены были разрешить унести трупы. Вполне возможно также, что сектантам удалось дать часовым наркотики, смешав их с тростниковой водкой, до нее столь охочи негры и другие цветные. Затем, по-видимому, воспользовавшись состоянием караула, мертвецов забрали и передали их живущим по соседству жрецам.

В общем, как бы то ни было, казнь не получила должного резонанса[100]. Все папароли и мамароли большого острова после исчезновения тел приговоренных стали уверять, что Воду вернул жизнь своим верующим, которые живут теперь в другой стране, где им не страшна месть испанских властей.

Вот кем были те, кому опьяненный ненавистью дон Маноэль Агилар-и-Вега вручил жизнь Долорес, Фрикет и маленького Пабло.

Охота на огневой точке. — Музыка Мариуса. — Уничтожение дроздов, — Удар молнии. — Похищение. — Бедный Мариус! — Пленницы Воду. — Страдания. — Фрикет артачится. — Коварный напиток. — Мы погибли!..

Увлекавшийся охотой Мариус был наделен настоящим талантом подражать крику различных птиц. Тонкий наблюдатель, прекрасно запоминавший звуки, он быстро схватывал мелодию птичьего пения — тон, расстановку акцентов[101], ритм и фиоритуры[102].

Мало того. Он знал, что каждый вид пернатых поет определенным образом в определенное время, что призывный крик отличается от зова, приглашающего к еде, что сигнал тревоги не такой, как любовное щебетание, а песнь любви по утрам не схожа с вечерней.

К тому же матрос хорошо владел инструментами, так что птахи принимали издаваемые им звуки за свои собственные. Впрочем, манки провансальца были устроены удивительно просто. Обычный лист бумаги с ловко проделанными ромбовидными отверстиями давал возможность воспроизводить самые разнообразные мелодии.

Маленького Пабло это приводило в восторг. Мальчик не мог понять, как это его большому другу удается с помощью дыхания, языка и губ извлекать из листочка такую чудесную музыку. Мальчуган тоже попробовал свистеть. Но, хотя Мариус обучал его своей методе с примерным терпением, у Пабло получалось только чик-чирик, звучавшее так, что отпугивало даже лягушек.

Итак, в тот день вся компания удобно расположилась на огневой точке. Девушки уселись на кучу листвы. Мальчик устроился рядом, а Мариус, прислонив заряженную двухразку к стене, приготовился заманивать добычу.

Ему хотелось особо отличиться, показать себя во всей красе. Талант охотника заключается не просто в том, чтобы убить птицу: главное здесь — заставить ее подлететь на расстояние выстрела. Мастер был в ударе. Его манок при всей примитивности заливался трелями, весело порхавшими среди листвы и соцветий тропического леса.

Антильские дрозды, слывшие выдающимися музыкантами, нашли достойного подражателя. Вскоре они уже прыгали вокруг, свистя и щебеча. Птицы вели себя совершенно спокойно — казалось, понимали странную музыку и наслаждались ею.

Наконец некоторые уселись на оголенные ветви и мачту — верхушку засохшего дерева, не думая даже прятаться, забыв об опасности, стремясь лишь подобраться поближе к невидимому виртуозу.