Поскольку все утомились от свежего воздуха, вина и песен, да еще и горячей воды не было, ее для мытья посуды надо было специально греть, со стола убирать постановили утром. Сил уже ни у кого не было, и, оставив все, как было, мы завалились спать. Леньку послали спать на чердак. Нам со спутником жизни выпало ночевать в большой комнате, там же, где происходила оргия.
Я проснулась от чьего-то присутствия.
Спутник жизни дрых без задних ног. Около стола стоял чисто выбритый, при костюме и галстуке, Кораблев и выбирал с тарелок недоеденные крошки. Увидев, что я подняла голову и смотрю на него, он сказал:
- Вы знаете, как про такие столы пишут в протоколах? "Посреди комнаты стол с остатками пищи..."
Я засмеялась и закрылась с головой одеялом. Сквозь одеяло доносился грохот посуды; Леня, судя по всему, совершенно не смущался, что все, кроме него, еще спят. К тому моменту, как все продрали глаза и, зевая, сползлись в комнату, посуда оказалась чисто вымытой, стол протертым, чай заваренным, а Кораблев небрежно сообщил хозяевам дачи, что помыл им холодильник,
- Ленька, может, ко мне придешь, выключатели помоешь? - не удержалась я.
После завтрака я пристала к мужикам, подбивая их съездить посмотреть загородный дом Ивановых, тут совсем рукой подать. Проветриться захотели все, и мы набились в Ленину машину и покатили из совкового садоводства в район фешенебельных домовладений.
Мы с Лешкой, естественно, переживали - как там родная прокуратура, не пала ли жертвой налетчиков. Лешка потихоньку стал выяснять: раз кое-кому так интересно, что в вещах Скородумова, может, нам тоже осмотреть его бумажник? При понятых, естественно...
- Леш, - тихо возразила ему я. - Ну что там может быть для них такого притягательного? Только одно. Мы и так знаем, что Денщиков охотится за кассетами по материалу о шантаже. Наверняка в бумажнике эти кассеты.
- А как они туда влезли?
-Может, это какие-то микрокассеты? Какого они размера?
- Ну, аудиокассета для перлкодера - примерно два на три сантиметра, а микровидеокассет я никогда не встречал и не знаю, как они выглядят. В одном ты права: если и найдем их, то нам даже посмотреть их будет не на чем, у нас же микровидеоаппаратуры нет.
- Вот именно. Давай все-таки подождем выздоровления Скородумова. С ним вместе и посмотрим. Раз у него было на чем их записать, то уж наверняка найдется, на чем посмотреть.
- А ты не допускаешь такой возможности... - Лешка запнулся.
- Что Скородумов не поправится? Допускаю, Леша, к сожалению. Ну, если, не дай Бог, так случится, тогда и будем думать. А пока, знаешь, что нам надо сделать?
- Бумажник спрятать. Неизвестно, что завтра Денщиков придумает, чтобы к тебе в сейф залезть.
- Вот-вот. А куда? Я не исключаю, что он придумает, и как ко мне домой залезть.
- Ты бы замки сменила, чуча.
Мне стало не по себе. Я легкомысленно уехала, бросив квартиру, ключи от которой у меня только что похитили, и даже не предприняла мало-мальских мер безопасности. Черт его знает, что там сейчас происходит. Может, уже выносят мебель...
- Мария Сергеевна, вы, конечно, лохиня еще та, - словно прочитал мои мысли Кораблев, который, не оборачиваясь, поглядывал на меня с водительского места в зеркало. - И вам ничего серьезного доверять нельзя. Но не все же такие. Ваша квартира под контролем, не паникуйте... Где нам поворачивать, кто знает?
Общими усилиями мы добрались до места, откуда открывался шикарный вид на чвановский дом. Спутать его с другими было невозможно. Конечно, видеозапись не давала полного представления о его архитектуре и о том, как потрясающе он вписывался в местность. В реальности он был куда красивее.
Я предложила вылезти из машины и пройтись, но предложение энтузиазма не встретило: сегодня было намного холоднее, чем вчера, и начинал моросить дождик. Откликнулся только Лешка; а наши спутники жизни и примазавшийся к ним Кораблев заявили, что мы можем проваливать на все четыре стороны и как можно дольше не возвращаться, в то время как они отдохнут от бесконечных разговоров о нашей поганой работе.
- Пойдем, Лешка, - вздохнула я, - мы чужие на этом празднике жизни.
Подойдя к дому, я попыталась сориентироваться на местности и понять, в каком ракурсе велась съемка, когда сюда привозили Пруткина. Когда точка была найдена, я стала примерять к местности те направления, которые показывал Пруткин.
- Леш, а где автобусная остановка? Пруткин говорил, что приехал и уехал на автобусе.
Горчаков покрутился, тоже пытаясь сориентироваться, и махнул рукой в сторону, противоположную нашей машине.
- Похоже, здешние жители особо автобусом не пользуются, смотри, даже дорожка к остановке не протоптана. Здесь очень удобные подъезды на машине практически ко всем участкам.
- А на видеозаписи Пруткин показал, что пришел отсюда, откуда и мы.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Он показывал, что шел отсюда, я точно помню. И уходил сюда же. Неужели это никому в глаза не бросилось?
- Может, он следы так заметал?
- Смотри внимательно: если он будет уходить в этом направлении, никаким кружным путем он до автобусной остановки не дойдет. Только назад тем же путем. Пруткин ведь местный житель, должен тут ориентироваться. Так следы не заметают. Особенно если он боялся, что его могут преследовать. Зачем же он пойдет в эту сторону, чтобы потом развернуться и попасть прямо в их объятия?
- Вывод? Шел на трассу, чтобы поймать тачку?
- Ой, не знаю. А зачем тогда говорил, что ехал на автобусе? А потом, знаешь, довольно рискованно по шоссе бегать с награбленным.
- Он же ничего не взял.
-Но планировал взять. Должен был отходы просчитать. Не салага, четвертая ходка, а еще сколько за ним нераскрытых краж - о-го-го! Жить-то ему надо было на что-то.
- Маша, а может, он водителя прикрывал? Скажем, он выскочил на шоссе, а тут кто-то знакомый едет.
- Леша, а что водителю грозит в таком случае? Это что, преступление знакомого подвезти? Наоборот, когда он признавался, он должен был этого знакомого назвать, чтобы подтвердить свои слова.
- Водителю кое-что грозит, если наш клиент садился в машину в маске из колготок и окровавленный нож при этом вытирал о куртку.