Марджи отпила глоток ароматного кофе и подумала, что этот утренний напиток может уступить в доставляемом блаженстве только сексу. Похоже, Хауэлл разделял ее мнение. Сидя на соседнем стульчике, ее красавец брат прихлебывал горячий напиток, жмурясь от удовольствия.

— Спасибо, Ансельма, кофе просто класс, — томно проворковал он, и голубые, ярко подведенные глаза девушки засияли от радости. — И тебе спасибо, сестричка, что пригласила меня на это красочное зрелище.

— Не стоит благодарности, — фыркнула Марджи.

Как мало нужно человеку для счастья, подумала она. Солнечный денек, ароматный кофе, праздничная толпа — и на миг забыты все заботы и тревоги, душа ликует, а губы улыбаются без всякой причины.

Шествие было организовано в хронологическом порядке: возглавляли его выпускники самых отдаленных лет, а замыкали самые молодые. Последние ряды состояли из студентов, которые должны были получить дипломы об окончании университета буквально через пару дней.

— Судья Питерс — самый пожилой из почтенной когорты ветеранов Оксфорда, — заметила Ансельма, пристроившаяся на стульчике рядом с Марджи, и указала на престарелого джентльмена с тростью, проходившего мимо «Кружев, кружащих голову». — Несколько лет назад он проходил в этот же день по этой же улице в этом же пиджаке, но теперь этот пиджак превратился из ярко-красного в бледно-розовый, а его трость стала будто в три раза тоньше…

Марджи вопросительно подняла брови, когда увидела среди участников парада Робину и Джорджин Тернер. Робина держала за руку своего маленького сынишку, а Джорджин тараторила с Робертом Ромни. Тот окинул беглым взглядом толпу зрителей, и когда заметил Марджи, отечески помахал ей рукой. В ответ хозяйка «Кружев» отсалютовала его чашкой кофе. Робина рассмеялась и тоже помахала ей рукой.

— Марджи, кто это поприветствовал тебя? — заинтересованно спросил Хауэлл.

— Ты имеешь в виду того пожилого джентльмена?

— Нет. Я имею в виду очаровательную шатенку с ребенком. У нее потрясающие бицепсы.

Марджи посмотрела вслед удаляющейся Робине, одетой в красную тенниску, и сказала:

— Ах да. Это Робина. Она руководит одной некоммерческой организацией в Оксфорде.

— Да? — Он привстал, чтобы лучше рассмотреть Робину. Женщина в красной тенниске обернулась и взглянула в его сторону; ее каштановые волосы пышно развевались на ветру. — Она замужем?

— Разведена. — Сестра удивленно посмотрела на брата. — Она заинтересовала тебя?

Марджи заметила, что при этих словах Ансельма надула губки и метнула в Хауэлла сердитый взгляд. Но тот явно не обратил на это никакого внимания. Разрозненные кусочки-ситуации мгновенно сложились в сознании Марджи в картинку. С ними все ясно. Ансельма сделала все, чтобы обратить на себя внимание ее братца. Даже на званый вечер не пошла, чтобы его встретить и оказаться с ним наедине. Но тот остался совершенно равнодушным к ее заигрываниям. И слава Богу, Ансельма — славная девочка, но не такой Марджи хотела бы видеть свою невестку.

— У нее симпатичный малыш, — задумчиво ответил Хауэлл на вопрос сестры и замолчал. Мгновение спустя он вдруг показал пальцем на толпу участников шествия в красных куртках и белых хлопчатобумажных штанах: — Эй, посмотри-ка, не Ник ли там шагает в колонне?

Марджи взглянула в ту сторону, куда показал брат, и увидела сначала Джин Кокберн и Гая Уоллеса, шедших под ручку. Джин разговаривала с Гаем, а затем повернула голову направо. И тут-то Марджи заметила Ника. Он шел с другой стороны от Джин. Они улыбались и непринужденно болтали. Потом стали смеяться, явно симпатизируя друг другу. Почему на месте Джин не могла быть она сама? Черт возьми, неужели она хуже этого «известного оксфордского адвоката»? Ее стала мучить ревность. И ярость.

И в этот момент Ник увидел ее. Он сразу перестал смеяться, что-то сказал Гаю и Джин, а потом отделился от группы, с которой шел, и прямиком направился к Марджи.

Она почему-то встала и шагнула ему навстречу.

— Я не знала, что ты собирался участвовать в параде.

— А я и не планировал. Все получилось спонтанно…

— Джин?

— Джин.

Они стояли друг против друга, забыв на некоторое время, что их окружают люди. Потом Марджи опомнилась и оглянулась на Ансельму и Хауэлла. Ее голубоглазая помощница весело помахала Нику:

— Привет, Ник. Как дела?

— Привет! Все в порядке. Надеюсь, у вас тоже, судя по сияющим лицам. Вы неплохо устроились! Не возражаете, если я подсяду к вам?

— Без проблем. — Хауэлл поднялся, уступая ему свое место. — Присаживайся.

— Не беспокойся. — Ник похлопал его по плечу. — Мы с Марджи сможем, я думаю, уместиться на одном стуле. — Он опустился на пляжный стульчик, с которого только что встала Марджи, и пригласил ее к себе на колени.

Марджи не была уверена, что стульчик выдержит их обоих. Вот если бы она съела поменьше итальянской пасты вчера вечером, а еще лучше, если бы воздерживалась от нее последние тридцать лет… Но Ник настаивал. Марджи осторожно опустилась на его колени. И почти сразу почувствовала свидетельство его желания и мужской силы.

Марджи стало необыкновенно приятно от мысли, что она возбудила такого симпатичного мужчину. Что вообще может возбуждать мужчин. Приятно от своей сексуальности. Она лукаво спросила:

— Надеюсь, ты не испытываешь никаких неудобств?

Он наклонился к ее ушку и прошептал:

— Если ты не прекратишь так нежно ерзать на моих коленках, я не выдержу.

Она тихо засмеялась.

— И что будет?

Кончик его языка коснулся ее уха. Затем его пальцы тайно скользнули по ее бедру. Хауэлл и Ансельма, хоть и сидели рядом, но их внимание было занято шествием, а веселая толпа струилась мимо «Кружев», поглощенная своими праздничными ощущениями. И это чувство тайного единения, интимной близости среди толпы особенно возбуждало Ника. Хотя, разумеется, он был бы сейчас совсем не прочь оказаться где-нибудь в укромном местечке, без посторонних глаз. Потому что то, что ему больше всего хотелось сделать с Марджи, для посторонних глаз не предназначалось.

Хауэлл, очевидно устав сидеть на маленьком стульчике, поднялся и, кивнув в сторону университета, сказал:

— Пойду на университетский стадион, посмотрю, какие мероприятия там запланированы после парада.

По идее, на стадионе уже должны были установить тенты, под которыми участники и гости торжеств могли перекусить.

— Увидимся попозже, — бросила ему вслед Марджи, когда он направился к университетской территории.

В этот момент Ансельма вдруг подпрыгнула, указала пальцем на группу марширующих оксфордцев и воскликнула:

— Посмотрите-ка, не наши ли это пропавшие пеньюары?!

Марджи взглянула туда, куда показывала ее помощница, и в самом деле обнаружила до боли знакомый товар — алые кружевные пеньюары, выкраденные из витрины магазина. В них важно шествовали самые юные студенты, которые вот-вот должны были выпорхнуть из стен Оксфорда. Кокетливые халатики были надеты на них прямо поверх рубашек. Марджи присвистнула и повернулась к Нику.

Он явно был поражен увиденным.

Поражен до такой степени, что тут же бесцеремонно снял ее со своих коленей и, резко встав, сделал решительный шаг в направлении к колонне юнцов, браво маршировавших в алых дамских пеньюарах мимо «Кружев, кружащих голову».

— Погоди. — Марджи схватила его за руку. — Что ты собираешься предпринять?

— А как ты думаешь? — Его глаза сверкнули, в них появилось упрямое, даже какое-то злое выражение. — Я намерен поговорить с ними. Причем поговорить без сюсюканья. А ты пока оставайся здесь.

— Подожди. — Она потянула Ника за рукав. — Посмотри на них, на этих юнцов. Да, они напялили на себя эти кружевные накидки, которые, скорее всего, пропали именно из моего магазина. Хотя я и не могу утверждать это на сто процентов. Но ведь они, очевидно, просто пошалили. Чтоб запомнилось. Решили в таком забавном одеянии отпраздновать прощание со своей студенческой жизнью. Они выглядят такими невинными…