Лицо Сета приняло пренебрежительное выражение.

— Неудивительно. Ему еще и двенадцати не было, а он уже переделал насосную станцию, которую мы используем для орошения, — заявил Сет, для большей убедительности направив в сторону Билли вилку. — И мы до сих пор ею пользуемся. Этот парень исполняет все, что задумывает, иначе и быть не может. Коулмэн до мозга костей, а, как известно, яблочко от яблони недалеко падает. Он многому научился, а я всегда был готов его учить. Если бы не эта война, мой сын никогда не уехал бы из Санбриджа или из Техаса и не стал бы искать себе жену в других краях. Коулмэны, и семья Джессики тоже, уже чуть ли не сто лет живут в Техасе. В Техасе родились, в Техасе росли. Так же будет и с сыновьями Мосса, даже если его жена — янки из Пенсильвании. — Голос Сета уже громыхал, а глаза гневно пронизывали расстояние между ним и Билли, что совершенно ее ошарашило.

Джессика теребила край полотняной салфетки. Агнес сидела молча, строго выпрямившись и напряженно глядя на Билли, от всей души желая, чтобы дочь нашла в себе силы противостоять этому сварливому старику, пока он не сожрал ее. Когда плечи Билли понуро опустились в знак поражения, Агнес бросила на стол салфетку, как борец бросает свою шляпу на ринг. Сет оскорбил не только Билли, но и ее.

— Может быть, Коулмэны и живут в Техасе целый век, но задолго до того, как кто-то из них увидел своего первого индейца, моя семья уже сражалась в войне за Независимость! — рассвирепела Агнес. — Я вхожу в организацию Дочерей американской революции, как до меня входила моя мать, а прежде и ее мать! А раз вы открыто признаете, что кровь в вашем роду застоялась, мне кажется, Мосс проявил благоразумие, взяв жену на стороне.

В комнате воцарилась тишина. Даже круглолицая смуглая Тита перестала греметь тарелками в смежной кухне. Кроткие голубые глаза Джессики устремились на мужа в мольбе о семейном мире. Неожиданные звуки, подобные раскатам грома, заполнили столовую, отражаясь эхом от потолочных балок. Билли быстро вскинула глаза на Сета, который хохотал во все горло, откинув голову, с трясущимися плечами и животом. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, он улыбнулся Агнес:

— Молодец, Эгги! Меня же предупреждали! У нас с тобой будет потрясающий внук!

Агнес восприняла это как комплимент и снова взяла в руки салфетку.

— Ешьте свой суп, Сет, и постарайтесь не подавиться, — сказала она, принимаясь за еду. Билли и Джессика потрясенно молчали. Джессика — потому что впервые слышала, как ее муж похвалил женщину, а Билли — потому что впервые видела, что мать кому-то позволила назвать себя «Эгги».

Когда подали кофе, черный и ароматный, как любил Сет, он преподнес им новость:

— Получил сегодня приглашение по почте, — как бы между прочим бросил он Джессике, высыпая третью ложку сахару в свою чашку. — Незадолго до Дня Благодарения мы полетим в Даллас; о дате еще договоримся. Барретты устраивают гулянку в честь Линдона Джонсона. Настоящее техасское домашнее барбекю. Такое и нам следовало бы устроить вместо того, чтобы позволять Барреттам пнуть нас. Линдон решил, что на флоте принесет больше пользы, чем в Вашингтоне. По крайней мере, так он говорит. На самом же деле он так поступает только потому, что считает, будто это пойдет ему на пользу как политику.

— Когда он принял такое решение? — озабоченно спросила Джессика. — Бедная Клодия, должно быть, она вне себя от беспокойства!

— Леди Бёрд все уладит, — отозвался Сет. — Она всегда все улаживает. Самым счастливым днем в жизни Линдона был тот день, когда эта женщина согласилась выйти за него замуж; иначе он до сих пор оставался бы ничтожным учителишкой где-нибудь в глуши. Она ему сказала, что он может горы свернуть, он и поверил. И когда она направила его в политику, он ухватился за эту идею так же естественно, как новорожденный теленок за мамкину титьку.

— Ну, знаешь, Сет, о Линдоне так говорить не стоит, он человек очень способный. Я слышала, ты сам заявлял об этом.

— Способных людей много, Джесс, и многие ничего не добиваются. Это происходит потому, что они подцепили не ту женщину. Мы отправляемся в пятницу, сразу после обеда.

Джессика, явно обеспокоенная, сплела пальцы рук на коленях.

— Сет, а нельзя ли мне поехать на поезде и встретиться с тобой там? Ты знаешь, как я ненавижу летать на самолете.

— Нет, нельзя тебе ехать на поезде. Кто будет управляться дома до пятницы? Полетишь со мной.

Джессика побледнела.

— А как же Билли и Агнес?

— Как они? — Сет сердито ткнул вилкой в лимонный пирог.

— Просто… просто я не думаю, что Билли стоит лететь, как ты считаешь? Надо подумать о ребенке и о ее самочувствии. Мы с Билли могли бы поехать на поезде вместе.

Сет отхлебнул обжигающий кофе.

— Ты когда-нибудь летала на самолете, девочка? — спросил он у Билли, которая смогла лишь кивнуть, бессильно откинувшись на спинку стула при воспоминании о том, как она на протяжении всего полета сидела зажмурившись. При одной мысли об этом ей становилось дурно.

— Ладно, может быть, Джесс и права. А как насчет тебя, Эгги? Тебе нравится летать?

— Нравится, — утвердительно ответила Агнес, не обращая внимания на изумление Билли. — Или, по крайней мере, знаю, что понравится. В Филадельфии мы обычно ездили на пикники на машинах, но мне хотелось бы попробовать полететь на самолете. Если верить Моссу, то каждый должен приобрести такой опыт.

— Ему только поверь. — Сет рассмеялся. — Конечно, мне не нравится, что Мосс без ума от фигур высшего пилотажа. Но безопасное путешествие может быть и приятным. А тебе следует хорошо отдохнуть, девочка, — приказал он Билли. — На этой гулянке семья должна выглядеть достойно, и ты тоже, неважно, тошнит тебя или нет. Линдон Джонсон многое сделал для нашей семьи благодаря своим связям в Вашингтоне, и мы должны выказать нашу признательность.

— С Билли все будет нормально, — успокоила его Агнес. — Билли, а почему бы тебе не сыграть на пианино несколько пьес для нас после ужина? С тех пор как мы уехали из Филадельфии, ты не садилась за инструмент.

— А я и не знала, что ты играешь, — вступила в разговор Джессика. — Как чудесно было бы снова услышать это старое пианино. У Амелии были кое-какие способности. Помнишь, Сет, как Амелия играла для наших друзей?

Ответа не последовало, и Джессика принялась торопливо рассказывать Агнес и Билли о больших приемах, которые устраивались некогда в Санбридже. Но внимание Агнес было направлено на Сета, откинувшегося в кресле и курившего толстую коричневую сигару. Она заметила, что, как только упоминалось имя Амелии, ее отец не вступал в беседу. Очевидно, он не разделял нежной привязанности Джессики к своей дочери. «Ребенок Билли, — с удовлетворением подумала она, — всегда останется на первом месте в доме Коулмэнов; ни Амелия, ни ее отпрыски не составят конкуренции».

Сет поудобнее устроился в потертом кожаном кресле, хмуро поглядывая на жену, хлопотливо открывавшую крышку большого фортепиано их дочки, стоявшего между высокими окнами с задернутыми гардинами. Только после того, как Агнес принесла ему большой бокал с коньяком, лицо его просветлело.

— Наверное, оно ужасно расстроено, — извинилась Джессика. — Не помню, когда на нем играли в последний раз.

Билли пробежалась пальцами по клавишам. Звук остался неплохим, но инструмент ничего особенного из себя не представлял. Скоро ее увлекла мелодия «Юморески» Дворжака. Сначала она играла несмело, нерешительно, потом пальцы вновь обрели силу и сноровку. Такт за тактом музыка звучала все громче и скоро заполнила комнату с высокими сводами проникновенно исполняемой мелодией.

На Джессику это произвело впечатление, она взглянула на Агнес, не скрывая приятного удивления.

— А я и не знала, что Билли такая хорошая пианистка, — прошептала Джессика.

Она посмотрела на Сета, ничуть не тронутого талантами их невестки. Талант, если он не служит мощи и процветанию Санбриджа, здесь не ценится. Когда Билли заиграла вальс из «Спящей красавицы» Чайковского, Сет еле слышно проворчал: