Билли словно впервые видела свою мать. Агнес больше не выглядела матроной средних лет. Она по-новому зачесывала волосы наверх, носила модные платья и элегантные туфли (вместо прочных и практичных, которые всегда покупала в Филадельфии) и оказалась очень привлекательной женщиной. Даже некоторые партнеры Сета, приходившие к ним в дом, попадали под обаяние янки-родственницы Коулмэнов, и ее несколько раз приглашали на ужины.

Почти с самого начала Агнес поставила Сета перед фактом. Дала ему понять, что в качестве матери Билли держит под контролем и дочь, и ребенка, которого та вынашивает. Сыновья уезжают из дома, дочери остаются и повинуются. Сет должен был понять, что если в Санбридже что-то не заладится, Агнес заберет дочь и вернется в Филадельфию. «Ей бы следовало родиться мужчиной», — невольно подумывал Сет.

В последний день сентября, когда Билли и Джессика сидели среди розовых кустов и пили охлажденный фруктовый пунш, к ним подбежала Тита, неуклюже переваливаясь с боку на бок и размахивая письмом авиапочты. Джессика тревожно схватилась рукой за горло, Билли заторопилась к ней, одновременно выхватив у Титы письмо.

— Все в порядке, Джессика. Это из Англии. — Она протянула письмо свекрови и села напротив, чувствуя такое же облегчение, какое отражалось на лице Джессики.

— Это от Амелии! Я беспокоилась о ней. Кажется, в последний раз я получила от нее весточку как раз перед твоим приездом в Санбридж. — Джессика быстро пробежала письмо глазами. Лицо ее смягчилось и осветилось сиянием материнской любви. — Амелия вышла замуж! За летчика Королевских воздушных сил. И у нее есть маленький пасынок. Замечательно, правда? — Тень омрачила ее взор. — Мне хотелось устроить ей свадьбу, но, думаю, ничего не получится. Ведь она в Англии, и к тому же идет война. Но все равно я за нее очень счастлива.

— У них уже настоящая семья, — сказала Билли.

— Амелия заслуживает счастья, — продолжала Джессика. — В ней столько нерастраченной любви. Она будет прекрасной матерью. Теперь и сын, и дочь у меня обзавелись семьями, а мы не присутствовали ни на одной из свадеб.

Мосс Коулмэн стоял у защитного вала форта Камехамеха и смотрел вниз на Пёрл-Харбор и на ту, которую любил. Ее длина составляла 827 футов, ширина 114, а вес — 20 ООО тонн без вооружения. Его любимая была и военным судном, и авианосцем — корабль военно-морского флота США «Энтерпрайз». Четыре огромных бронзовых винта, приводимых в движение паровыми турбинами, придавали кораблю скорость более тридцати узлов. Позади винтов располагался один-единственный руль величиной с боковую стену амбара, который повиновался малейшему прикосновению к рулевому колесу, что обеспечивало завидную маневренность.

Любовно окидывая взором всю ее, от надстроек до днища, он знал, что главное в ней — это летная палуба, протянувшаяся от носа к корме. Огромное пространство палубы прерывалось лишь островками управления кораблем по правому борту. На носу находились катапульты для запуска самолетов, а ближе к корме и посередине располагались мощные подъемники, извлекавшие самолеты из громадного ангара на нижней палубе. Там размещалось свыше восьмидесяти машин — коренастые крепыши Ф4-«Уайлдкэт» с обрезанными под прямым углом кончиками крыльев.

Мосс дрожал от нетерпения. Сегодня, 16 октября 1942 года, его леди получила нового хозяина, капитана Осборна Б. Хардинсона. Полным ходом шли приготовления к церемонии знакомства капитана с кораблем. В течение месяца со времени прибытия на «Энтерпрайз» Мосс занимался тренировочными полетами и физической подготовкой. Он был готов, как и его леди, сцепиться с врагом. Слух его теперь настроен на гул мотора и подъем крыла. Менее чем через час он отрапортует о своей готовности. Через несколько часов будут отданы швартовы, и леди выйдет в узкий канал навстречу голубому Тихому океану мимо Госпитал Пойнт и форта Камехамеха. И когда Даймонд-Хед скроется за горизонтом, это будет значить, что судно повернуло носом к Соломоновым островам. Японские войска на Гуадалканале наседали на морские заслоны, защищавшие Хендерсон-Филд.

Неделю спустя Мосс и Тэд Кингсли стояли без головных уборов на кормовой летной палубе, не отрывая глаз от контр-адмирала Томаса Кинкейда, который инспектировал палубы плавучего летного поля. Этим утром на рассвете к ним присоединились корабли поддержки и танкер «Сабина». Несколько часов тому назад к отряду особого назначения подошел и авианосец «Хорнет».

— Инструктаж Кинкейда был полон откровений, — сказал Тэд, выдыхая клуб дыма, немедленно подхваченный порывом ветра.

Мосс согласился.

— Доверь ему тактику, а мы завершим остальное. Некоторые парни беспокоятся, что он так нафантазирует со своими перемещениями, что мы не сможем найти корабль, пока не кончится горючее на обратном пути. Но только не я, я найду эту красотку, даже если она опустится на шесть саженей под воду.

Тэд сдержанно рассмеялся. Иногда бравада Мосса его беспокоила. Легко вот так хорохориться.

— Ты лишь следуй указаниям, Коулмэн, и большой «Э» будет нас ждать. Помни о цели.

Мосс сменил тему разговора:

— Мы должны остановить японцев, чтобы они не взяли Хендерсон-Филд. Это важное звено на трассе США — Австралия. А основные военно-морские силы японцев после Мидуэя находятся в море: четыре авианосца, восемь тяжелых линкоров, два легких и двадцать восемь миноносцев. Это масса целей, и я намерен порезвиться!

— Нам нужно защищать свою собственную цель, не забывай. «Саратога», «Уасп», теперь мы и «Хорнет». А «Вашингтон» будет выглядеть могучим на фоне этих объектов. Кинкейд беспокоится, что у нас не хватает людей, и, быть может, он прав. — Тэд считал, что именно кажущаяся излишняя самонадеянность Мосса и являлась той чертой характера, которая мешала ему получить звание старшего лейтенанта. Командование беспокоилось, как бы он не стал рисковать понапрасну людьми и техникой.

По громкоговорителю прозвучало объявление:

— Всем летчикам собраться в кают-компании. Всем летчикам собраться в кают-компании.

— Это на инструктаж Кроммелина, — сказал Мосс. В его голосе звучала гордость за их с Тэдом инструктора по полетам. Его боевой послужной список был безупречен; тренируя летчиков авианосца «Энтерпрайз», он сумел внушить им доверие к машинам.

Тэд и Мосс сели рядом среди других летчиков. Все были одеты в рубашки цвета хаки с отложными воротниками. На столах, покрытых зелеными скатертями, стояли наполненные до краев кружки с кофе, сигаретный дым сизыми облаками поднимался к потолку.

— Все вы прошли интенсивную подготовку, — начал Кроммелин. — Вы знаете, как бросать бомбы и поражать цель, именно этого, черт побери, я от вас и жду. Наши моряки выдержали долгую, изнурительную битву за Гуадалканал и теперь надеются на вас. Нет места для пустяков, нет оправдания промахам. Если вы не можете справиться с этим делом, то лучше бы вам оставаться в Штатах и предоставить все людям, которые смогут сделать это — погнать и раздавить япошек. — Последовала долгая пауза. — Теперь я хочу, чтобы вы передохнули, написали письма, перекусили и попили кофе. Утром, надеюсь, вы сотрете этих сукиных сынов с лица земли.

Оживленные мужские голоса еще звучали в ушах Мосса, когда он писал жене.

Дорогая Билли.

События развиваются быстро, и я захотел написать тебе. Знаю, я не частый гость в отделе отправки писем, милая, но это не значит, что я не думаю о тебе и нашем ребенке. Я так неожиданно уехал в Сан-Диего, что у нас даже не осталось времени поиграть в будущих родителей. Мы даже не обсудили, как назвать нашего сына. Фамильное имя в семье мамы — Райли, и я был бы рад, если бы его так назвали. Предвижу возражения со стороны папы, но ты твердо стой на своем, ладно?

Я скучаю по тебе, милая. Больше, чем ты думаешь. Но я знаю, что делаю то, что должен делать, и в этом есть утешение. Ты так молода, Билли, дорогая, а я поступил так эгоистично, отправляя тебя в Санбридж, особенно в такое время, когда тебе, может быть, хочется пожить в привычной обстановке, с друзьями, которых ты знала всю жизнь. Санбридж — моя жизнь, Билли, там хорошо, а для тебя и нашего ребенка я хочу только добра.