Готово! — Эрин не то услышала/не то почувствовала/не то запомнила.

— Уф-ф! — с облегчением выдохнула она.

— Привет, Эрин! Это я, Элис! Почему тебя не было сегодня в школе? Ух ты, какой отпадный причесон.

— Привет, Эрин! Это я, Элис! Почему тебя не было сегодня в школе? Ух ты, какой отпадный причесон!

— Привет, Эрин!..

Появляясь со строгой регулярностью, то возникая в поле зрения, то исчезая из него подобно рвущейся киноленте, Элис чем-то напоминала назойливо жужжащее насекомое. Она ужасно отвлекала, мешая Эрин сосредоточиться на спасении неблагодарного и невежественного, но такого уникального человечества. Тем не менее подругу тоже надо срочно спасать, решила Эрин.

Распутывая «ментальными пальцами» непривычный многомерный узел — она обнаружила его по ту сторону входной двери, — Эрин сумела-таки высвободить запутанную линию жизни Элис.

— Эрин! Где твоя одежда?!

Одежда? Да разве сейчас до одежды? Неужели Зена бросила бы поле боя, оторвись у нее бретелька от лифчика?

— Я тебе позже объясню!

Эрин неожиданно ощутила присутствие в комнате третьего человека. Она бросилась к матери, дотронулась до ее плеча и пробудила от сна.

Миссис Меркин посмотрела на потолок. Похоже, се разум все еще отставал по скорости восприятия от органов зрения.

— Как я здесь оказалась?

— Давай поговорим об этом потом! А пока я займусь волосами, чтобы они не досаждали мне в будущем!

Эрин передала Коту номер один, который в эти минуты был занят тем, что поглощал своих собратьев, мысленный образ мягкого теплого одеяла.

— Защити меня! — взмолилась она, переносясь в космос на расстояние 480 миллионов миль от родного дома.

Свет Юпитера отражался в сережке в ноздре Эрин словно пламя свечи в елочной игрушке. Помещенная в кокон мерцающего нимба — Влюбленный Кот почтительно держался у нее за спиной, — обнаженная девушка разглядывала Европу, заснеженную родину агрессивных гусениц.

На ее голове все еще восседал инопланетянин, законсервированный слоем мусса для волос и опьяненный шампунем-бальзамом. Кажется, до него постепенно начинало доходить, где он.

— Где… где мы? Дома?.. Но как?..

— Заткнись! Хочу убедиться, что вы больше никогда не осмелитесь покушаться на наш мир!

— Только не это! Что ты задумала?!

— Увидишь!

Эрин почувствовала, что Гусеница лихорадочно пытается снова завладеть ее разумом. Однако сейчас ей хватило сил помешать этому, ведь инопланетянин еще не успел толком прийти в себя и потому был вынужден ограничиться уговорами.

— Прошу тебя! Побывай в моем мире! Ты все поймешь! Мы не заслужили уготованной нам участи!

— Хорошо! Только не вздумай шутить со мной!

Эрин вновь оказалась под исполинской толщей льда Европы. Глаза ее постепенно привыкли к тусклому свету. Пред ней предстал тот самый водный мир, который она видела в «фильме» Гусеницы.

В считанные минуты, восседая каждый на своем скакуне, ее окружили сородичи Гусеницы. Они не обращались к ней напрямую, однако она физически ощущала их тяжелое и униженное поражение. Они показались Эрин даже более жалкими, чем горстка нашкодивших школьников.

— Черт побери! Что за кучка убогих!.. Ну хорошо, ты убедил меня! Можешь идти к своим дружкам!

Эрин физически — своими руками — сняла Гусеницу с головы — черт, ну и колются же эти ножки! — и опустила в родное море. Вода тут же растворила галлюциногенный шампунь с тельца Гусеницы, и в тот момент, когда между пей и Гусеницей уже почти оборвалась связь, девушка услышала ставший привычным голос инопланетянина: «Мы вернемся! И если с тобой не будет Влюбленных Котов!..»

Эрин улыбнулась:

— Верно.

Затем она вновь вынырнула в космосе рядом с Европой, где благодаря любезной помощи Влюбленного Кота столкнула спутник с орбиты с той же легкостью, с какой отец когда-то качал ее на качелях.

Титанический всплеск, который луна произвела в атмосфере Юпитера — это эпохальное событие успел сфотографировать перепуганный, но сообразительный астроном, сидевший за пультом управления Хаббловского телескопа, — впоследствии стал самым коммерчески успешным плакатом последующих пяти десятилетий.

Крашеные каштановые волосы роскошной волной ниспадали Эрин на плечи, обтянутые новой курткой из черной кожи. В восемь часов прекрасного летнего вечера они вместе с Элис стояли в бесконечной змеящейся очереди перед входом в общественный центр их родного городка. Девушки с трудом сдерживали бьющую ключом радость. Затягиваясь все теми же индийскими сигаретками, приплясывая от нетерпения и почти одновременно растягивая губы в широкой улыбке, они медленно продвигались к входу вместе с другими счастливчиками, обладателями входных билетов. Чтобы скоротать время, подруги обсуждали вероятные списки песен нынешнего репертуара.

— «В ту пятницу, когда я влюблен»!

— «Время Венди»!

— «Твои фотографии»!

— «Рядом со мной»!

Оказавшись в зале, девушки бросились к своим местам в середине переднего ряда. Даже звукотехники в замызганных комбинезонах, что буквально в паре шагов от них расставляли по сцене аппаратуру, были в их глазах великими жрецами экзотического заморского культа.

— О Эрин! Это совсем как сон, который сбылся и стал явью! Помнишь, нынешней зимой, когда у тебя было хреновое настроение, ты разнесла к чертям всю вашу бытовую технику, рвала на себе волосы и как лунатик расхаживала голая до тех пор, пока тебе не полетало? Кто бы мог подумать, что всего через несколько месяцев мы будем сидеть в этом зале? А все потому, что даже если вокруг все хреново и никуда от этого не деться, непременно случится что-то такое, что вернет тебя к жизни!

— Правильно ты говоришь, Элис!

Свет в зале погас, и начался концерт.

— Как ты думаешь, — прошептала Элис, — нам удастся забраться на сцену? Вот было бы классно!

— Не могу сказать, — ответила Эрин, поскольку действительно не могла.

Каких уловок ей стоило заманить «Cure» на гастроли в их город и получить билеты на концерт! Самым простым делом было проникнуть в офис звукозаписывающей компании и нахимичить в их компьютерах. Но в какой-то момент Эрин почувствовала, что смертельно устала от подобных трюков.

Если сегодня вечером на глазах у нескольких тысяч восхищенных поклонников Эрин и в самом деле пригласили бы подняться на сцену и встать рядом с самой любимой группой, это произошло бы исключительно по-честному.

«Doing The Unstuck». Перевод А. Бушуева

Лукас Летьюлип испытывал искреннюю жалость к религиозным физикам и мистически настроенным биологам, равно как к набожным геологам и к благочестивым химикам из числа своих знакомых. Будучи математиком, Лукас уже далеко не юношей неожиданно и пылко припал к лону католической церкви, сделавшись ревностным католиком. Он испытывал невероятную печаль, размышляя о незавидном положении коллег, пытавшихся примирить религиозные догмы с научными убеждениями. Сотворение Мира против Большого Взрыва, Эдемский сад против дарвинизма, Всемирный потоп против закона движения тектонических плит. Какое все-таки мучительно сложное для разума столкновение диаметрально противоположных ценностей, образов, приоритетов и сил приходится ежедневно преодолевать этим отважным мужчинам и женщинам! Мысленно охватить строгий космос Эйнштейна, Хокинга и Уилсона, не выбрасывая из головы витиеватых речений Блаженного Августина, Магомета или, допустим, Кришны, — невероятная задача, на решение которой можно потратить бесценной ментальной энергии не меньше, чем на формулировку теорем.