— А если ты выключишь браслет, грузовик снова появится?

Феликс с энтузиазмом разглядывал виды за окном, словно катание на машине было для него редким удовольствием. Как пес, которого везут на дачу, подумала Присцилла Джейн и вздохнула. Ну разве можно его не любить? Если бы только…

— Нет, — ответил он, подумав минуту, — но только потому, что первоначальная масса машины слишком рассредоточена в пространстве, чтобы подвергнуться действию своих природных морфических полей. Вспомни, что случилось с дверью у тебя дома. Я снял браслет, но дыра осталась. Грубые макроскопические разрушения неустранимы, Пи Джей. Вся эта наука выглядит как волшебство, однако ничего общего с ним не имеет. К сожалению, существуют довольно сильные ограничения. К примеру, если бы я запрограммировал твой браслет так, чтобы гемоглобин крови превратился в цианид… — Присцилла Джейн вздрогнула. — …ты бы мгновенно погибла, и попытайся я затем восстановить твое тело в прежнем виде, ничего бы не получилось. Жизненная искра улетучилась бы из этого скопления протоплазмы навсегда. Так что, увы, морфические поля не всесильны.

— Давай поговорим о чем-нибудь более приятном.

Невинные голубые глаза с удивлением уставились на нее.

— Но ты же сама заговорила…

— Да, я знаю и уже жалею. Скажи, пожалуйста, а что ты собираешься делать дальше с этими полями — если, конечно, мы с тобой выживем?

Глаза Феликса возбужденно заблестели.

— Ну… если ты думаешь, что я тут же начну оживлять людей направо и налево, то ошибаешься. Прежде всего это неэтично. Каждое такое воскрешение приводит к ограничению права на жизнь остальных живых организмов. Взять хоть, к примеру, Тоша, у которого я забрал тело. Нет, так не годится. Каждый из нас существует на земле положенное время, чтобы потом уступить место другим. Кроме того, хотя после физической смерти поля и не «работают», так сказать, в привычном смысле, у меня тем не менее остались смутные воспоминания о том времени, и весьма, кстати, приятные. Впечатление такое, будто я каким-то образом продолжал участвовать в общем процессе жизни — через посредство других представителей своего вида. Так уж мир устроен, и не мне его менять, даже если я и не со всем согласен. По крайней мере сначала надо хорошо подумать…

— Да уж, ты лучше подумай, — фыркнула Присцилла Джейн, прекрасно, впрочем, понимая, что ее сарказм вряд ли дойдет до собеседника.

— С другой стороны, — продолжал он, — нет ничего плохого в том, чтобы временно возвращать к жизни отдельных особей, используя, скажем, тела добровольцев. Вот, например, во время тяжелого политического кризиса — разве не полезно было бы спросить совета у покойного президента Рузвельта? В современном мире масса проблем. Как бы нам помогли в их решении Сократ, Будда или Эйнштейн, ты только представь! Ну и опять же чисто медицинский аспект… вот как в твоем случае. Конечно, для сохранения эффекта нужно непрерывно носить морфический кристалл, но это, я полагаю, не так уж обременительно…

— Нет, конечно!

— Можно придумать и массу других способов, которыми морфические поля могли бы облегчить жизнь человечеству. К примеру, временное заимствование талантов и навыков. Накладываешь на свое сознание нужное поле и становишься на час-другой таким же экспертом, как человек, которому оно принадлежит. А еще можно улучшать память. Она ухудшается с возрастом, потому что физическое старение нашего мозга приводит к постепенной потере резонанса с соответствующими полями. Отныне этого не будет!

— Вот здорово!

Феликс все больше распалялся.

— А материальные поля? Разумеется, люди поначалу будут с опаской относиться к зданиям, машинам и инструментам, которые существуют временно и лишь пока действует кристалл, но если хорошо продумать меры предосторожности, такая практика рано или поздно станет нормой.

— А как же, обязательно!

— Я не хочу сказать, что морфическая технология так уж невинна. Биологическая опасность ее использования особенно высока. Если смешивать поля разных видов, можно создать монстров, химер, любую чертовщину. Да и предметная технология достаточно опасна. Представь, что плотина Гувера или башни Всемирного торгового центра вдруг рассыплются как карточный домик! Или кто-нибудь вдруг решит проделать туннель к центру Земли — прямо сквозь раскаленную магму! Кстати, это не так уж и сложно, надо только принять во внимание специфические поля всех геологических пород и, превращая их в вакуум, одновременно создать прочную оболочку для стен… ну, скажем, из алмаза! Имея достаточно мощный компьютер, я бы, наверное, справился…

— Нисколько не сомневаюсь!

— Есть и более интересные возможности. Я не буду вдаваться в подробности, но если использовать направленный резонанс и поиграть с космологическими полями… Впрочем, это касается уже планет и галактик, а ты, наверное, имела в виду чисто земные применения.

Присцилла Джейн помолчала.

— Это все или есть еще идеи?

— Да нет, пока не придумал.

— Тогда поправь меня, если я ошибаюсь. Короче говоря, ты, Феликс Рен, собираешься так вот запросто, весело и беззаботно, не выходя из своей лаборатории, взять весь мир за задницу, перевернуть вверх тормашками и тряхнуть так, что вся мелочь влетит у него из карманов.

Феликс обиженно насупился, и Присцилла Джейн почувствовала укол совести. Но должна же она в конце концов вбить в него хоть крупицу здравого смысла! Неужели он не соображает, какие силы выпускает на волю?

— Твоя метафора, Пи Джей, хоть и весьма красочна, но интерпретирует мои мотивы самым вульгарным и примитивным образом! Ты прекрасно знаешь, что деньги меня никогда не интересовали. Главное — это прогресс человечества!

— Лучше бы интересовали, тогда ты был бы в тысячу раз менее опасен! Твой прогресс приведет к тому, что человек вообще перестанет существовать или в лучшем случае превратится черт знает во что!

Феликс поджал губы.

— Думаешь, я мог оставить такой вопрос без внимания? Пойми, джинна научного прогресса невозможно загнать обратно в бутылку! Я, конечно, не дурак, но есть и другие. Рано или поздно кто-нибудь тоже додумается — ведь все так просто. Нам остается лишь постараться использовать морфическую технологию в полезных целях… Кстати, из них самая насущная — сделать наше с тобой новое существование стабильным, и тут я надеюсь на помощь со стороны.

— Чьей, Господа Бога?

— Не совсем, — серьезно покачал он головой.

Присцилла Джейн не решилась требовать уточнений-.

Следуя указателю, они съехали с трассы и направились в сторону Саутсайдского зверинца.

— Между прочим, Пи Джей, — снова заговорил Феликс, явно пытаясь успокоить свою спутницу, — морфическое поле, как и всякое другое, подвержено флуктуациям, и примитивные попытки повлиять на него предпринимались уже давно, фактически во все времена. Всевозможные магические превращения можно объяснить воздействием разума на соответствующие поля и изменением их по своему желанию. Явление одержимости, а также некоторые психические расстройства наверняка связаны со случайным резонансным «захватом» чужих ментальных структур, человеческих или даже нечеловеческих, из общего морфического хранилища. А так называемая реинкарнация? Растущий эмбрион, как правило, уникальный и не имеющий аналогов в прошлом, вдруг перестраивается на другие частоты и начинает развиваться, повторяя другого человека, уже давно не существующего. Конечно, это бывает крайне редко, вот почему большинство людей ничего не помнят о своих «прошлых жизнях». Или еще пример…

— Нет, Феликс, спасибо. — Присцилла Джейн чувствовала себя так, будто ее голову зажали в гигантских щипцах для орехов. — На сегодня мне вполне достаточно пищи для размышлений.

Впереди, на обочине двухполосного местного шоссе, среди пестрых торговых вывесок, показались ворота зверинца. Машину удалось припарковать совсем рядом. За вход брали по пять долларов с человека.

— Боюсь, Пи Джей, платить придется тебе, — смущенно проговорил Феликс. — Я одевался в спешке, а Тош, сама понимаешь…