Приказал Степан Тимофеевич, чтобы на работу явились все.
— Всем на стенах работы хватит. Эх, за такие-то стены давно б воеводу пора на виселицу! Чтоб явились все, — повторил атаман. — А ежели кто заупрямится: казак ли, мужик, горожанин — быть за это тому в ответе, сечь нещадно при всех кнутами.
Дружно пошла работа.
Разин и сам подхватил топор. Скинул кафтан Степан Тимофеевич, сплюнул себе на руки. Начал тесать бревно. Размахнулся. Ударил. Крякнул. Опять размахнулся. Крякнул. Играет топор в умелых руках. Лишь щепки летят во все стороны.
Смотрят на Разина разинцы. Поспешают за Разиным разинцы.
Хотя и строг был приказ атамана, но все же нашлись ослушники. Возможно, их было больше, однако попались двое: царицынский житель Кузьма Соловей и свой же казак Остапка.
Был Остапка у Кузьмы на постое. Утром они поднялись. Умылись. Съели по краюхе душистого хлеба. Запили его молоком. Собрались идти на работу. Кузьма вытащил два топора. Себе и Остапке. Остаток хлеба завернули в тряпицу, приготовили взять с собой, так как знали: работа у стен до вечера.
Короче, собрались честно. Оба поднялись рано. Время было еще в запасе. Оно и подвело. Решили Кузьма и Остапка перед работой сразиться в кости. Увлекались в то время такой игрой. Была она очень азартной, хотя и совсем несложной, нечто вроде «орла и решки». Только не монеты были в руках у играющих, а небольшие костяшки. Две стороны их имели различный цвет. На цвет и играли. Бросали поочередно. Чьей стороной выпадали кости, тот и выигрывал.
Бросил кости Кузьма.
Бросил кости Остап.
Бросил кости Кузьма.
Бросил кости Остап.
Так и пошло. То удача идет к одному, то к другому. То не везет Кузьме, то не везет Остапке.
Играли они на одежду: на шапку, рубаху, штаны, сапоги. То проиграет все до штанов Кузьма, сидит, словно в бане, голый. То в натуральной своей красивости сидит на скамье Остапка.
Вошли игроки в азарт. Солнце поднялось давно к зениту. Да где им смотреть на солнце! Кости глазами ловят.
Так и не смогли оторваться они от игры до самого вечера. Сражались бы дольше. Да тут возвращались с работы разинцы. Уличили они ослушников.
Приволокли провинившихся к Разину.
Что им сказать в ответ атаману? Признались во всем сердечно.
Вина у обоих была одинакова. Все ждали, что таким и наказание тоже будет.
Однако Разин сказал:
— Кузьме всыпать двенадцать палок. Остапке — двенадцать дважды!
Кое-кто зароптал на Разина:
— Как же так, отец атаман?! Выходит, жильца ты милуешь, а раз свой, то готов до смерти.
— Оттого что свой, потому и больше, — ответил Степан Тимофеевич. — Велика ли для нас потеря, если какой-то жилец ослушался. Если же свой — это беда для войска. Отсюда и высший спрос.
Заботился Разин о строгих порядках в армии. Был нетерпим и строг.
Привязался в Царицыне к Разину мальчик. Варфоломейкой звали. Весь нос в веснушках, словно тмином обсыпан. Глаза как две голубые бусины.
Ходил он за Разиным и день, и второй. На третий Разин приметил мальчика:
— Ну, как тебя звать?
— Варфоломейка.
— Что же ты ходишь, Варфоломейка, за мной?
— Дай из пистоля стрельнуть!
Посмотрел на мальчишку Разин:
— Сколько ж тебе годов?
— Будет без двух двенадцать.
— Ишь ты какой подсчет! — рассмеялся Степан Тимофеевич. — Значит, выходит — десять.
— Нет, двенадцать, — твердит мальчишка. — Двенадцать без двух годов.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласился Степан Тимофеевич. — Ты что же, считать умеешь?
— До двух дюжин, — ответил мальчик.
— А цифры слагать научен?
— Научен.
— Сколько же два и два?
— Четыре, — важно ответил Варфоломейка.
— А три и четыре?
Задумался мальчик. Незаметно для Разина пальцы на левой и правой руках загнул, секунду спустя ответил:
— Три и четыре — выходит семь.
— Мастак ты, мастак, — опять усмехнулся Разин.
Понравился Разину мальчик. Дал он ему из пистолета стрельнуть.
Расхвастал Варфоломейка дружкам и приятелям, что сам Степан Тимофеевич Разин дал ему из пистоля стрельнуть.
Стали мальчишки ходить за Разиным:
— Дай из пистоля стрельнуть!
— Дай из пистоля стрельнуть! Чем же мы хуже Варфоломейки?
Каждый старается Разина чем-нибудь поразить.
— А я ногой за ухом чесать умею! — кричит один.
Сел на землю и правда ногой дотянулся до уха.
— А я ходить на руках умею! — кричит второй.
Встал на руки, идет рядом с Разиным:
— Дай из пистоля стрельнуть! Дай из пистоля стрельнуть!
Третий бежит перед атаманом и птичьим голосам подражает. То крикнет сойкой, то каркнет галкой, то щелкнет точь-в-точь на манер щегла.
Остановился Степан Тимофеевич, посмотрел на мальчишек:
— Умельцы, умельцы! Только прок от умельства вашего, как от тулупа в палящий день. Марш по домам! Отстаньте!
Отстали мальчишки. Сидят, гадают: чем же хуже они Варфоломейки? Пусть бы Варфоломейка до уха ногой достал!
Недолго пробыл в Царицыне Разин. Дальше — на Саратов пошел походом.
Присоединились к разинцам где-то в пути крестьянские парни Егор и Яков. Оба статные, оба крепкие. Богатырское что-то у них в сложении. Гнет подковы Егор, как гвозди. Вырывает с корнем березки Яков. Дунет Яков — шапка с любого летит долой. Притопнет Егор — земля, как живая, дрогнет.
Рвутся парни в бой. Отличиться хотят в сражении. Вместе со всеми идут на Саратов.
Пристали приятели к старому разинцу:
— Как города берут?
— Как? Штурмом их, боем, — ответил разинец.
Мечтают парни о геройских делах.
— Я ворота бревном пробью, — так заявляет Егор.
Не отстает от приятеля Яков:
— Я первым на стены влезу.
Тренируются парни во время похода. Ходит Егор с бревном на плече. Яков в попутных селах на колокольни, как кошка, лазит. Рвутся приятели в бой.
— Скорей бы уж этот Саратов.
— А вот и Саратов.
— Дождались! — сказал Егор.
— Ну, готовься! — поддакнул Яков.
Приготовились парни. Ждут. Вот-вот будет к штурму дана команда.
И вдруг — распахнулись городские ворота сами. Праздничным гулом ударили колокола. Из города навстречу Разину валом пошел народ. Впереди старик с бородой. Важно ступает, держит хлеб-соль в руках. Следом за старцем толпой горожане. Тут же стрельцы, тут же разный приволжский люд: бурлаки, рыбаки, перевозчики. Женщины. Дети. Старухи. И даже попы, и даже монахи.
Обомлели Егор и Яков. Егор отбросил свое бревно. Почесал в затылке рукою Яков.
Сдался Саратов без штурма, без боя.
Огорчились, конечно, Егор и Яков. Мечтали они о геройстве. А тут…
— Ну, видели, как города берут? — спросил приятелей вечером старый разинец.
— Что же это за взятие? Раз без приступа, — с обидой сказал Егор.
— Раз без боя, — добавил Яков.
— Какое? Разинское — вот вам какое, — ответил бывалый воин.
Решили саратовские купцы устроить Разину в город торжественный въезд. Между собой шептались:
— Оценит донской атаман такое к нему внимание. Будет с этого дня к любому из нас его атаманское расположение.
Довольны именитые граждане — хитрецы саратовские. Попробуй придумать удачнее!
Долго подбирали они коня. Гадали, какой же лучше. Аргамак ли, калмыцкий конь, донских ли кровей, арабских? А может, заволжский степной скакун?
— Арабский, — сказал один.
— Заволжский, — сказал второй.
— Купим донского коня, донского! — кричит третий купец. — Разбойник же с Дона. Донской для него приятнее.
Потом обсуждали вопрос о масти. То ли быть вороным коню, то ли гнедым, то ли, как лебедь, белым.
— Вороным, — заявил один.
— Гнедым, — заявил второй.
— Нет, белым, белым! — самый шустрый опять кричит. — На белом сам царь на охоту ездит.
Наконец, решали, чем покрывать коня. Ковром — малиновым, желтым, красным?