Влюблённость — потом переходящая в глубокую, постоянную любовь — даёт любому, даже самому среднему человеку возможность видеть в том, в чём равнодушный видит лишь обыденное, ординарное, скучное, — даёт видеть удивительное, неповторимое, прекрасное.

О себе скажу прямо: я влюблён в эту нашу природу, и край этот для меня — настоящая Страна Див. А она, эта Страна Див, ещё никем не описана!

Тут у нас на что ни обрати своё внимание — пристальное внимание и вдумчивое, — всё удивительно, ужасно интересно, а уж красоты тут… Такой тут красоты природа — родной, русской, с детства милой сердцу красоты, что, право, иной раз забудешься где-нибудь на лесной лужайке, на озере, у тихо пробирающейся в кустах речушки, на узкой тропке в поле, где рожь выше твоей головы, — и чудится, что ты всё ещё маленький мальчик и живёшь в сказке, или ты впервые серьёзно влюблённый юноша — и весь мир твой, и для тебя поют птицы, и цветы цветут, и бабочки над ними порхают, и самое солнце для тебя горит и для неё, твоей любимой.

И невольно расхохочешься, вспомнив, что есть люди, которым в этом прекрасном краю скучно, — те люди, которые серьёзно думают, что «нет больше тайн природы; а есть голые факты, узнаваемые из учебников».

Нет, факты совсем не голые: каждый окутан, как в иные дни озеро окутано густым непроницаемым для глаз туманом.

И в душе просыпается страстный охотник за фактами — пристальный наблюдатель, жадный исследователь — своего рода Колумб в загадочной Стране Див, стране не описанной. Таким охотником, таким маленьким Колумбом может быть всякий: ведь только начать, а там так увлечёшься, что и не бросить…»

Он ведь и сам такой. Жизнь местного края он изучает всерьёз, не дилетантски, загораясь открытиями и стараясь зажечь ими других.

С первыми же книгами Виталия Бианки о лесе, зверятах, птицах, насекомышах в советскую детскую литературу пришла правда живой природы, правда науки, знания. Это было следование традициям реалистического искусства. А оно прежде всего требовало знания материала, знания жизни.

Природу родной страны, особенно средней полосы её европейской части, он знает прекрасно. И хотя его личный научный интерес лежит в области орнитологии — науки, изучающей птиц, он хорошо знает и жизнь зверей, и охоту, ему близки и общебиологические проблемы. Это не обывательское знание, любительское и поверхностное, не сумма книжных сведений, а профессиональное знание натуралиста, следопыта, охотника.

Всё, о чём он пишет, ему известно по личному наблюдению, личному переживанию, непосредственному опыту, подчас даже научному эксперименту.

Будет ли это большая повесть о лосе («Одинец») или маленькая новелла о моржихе, которая приняла человека за своего детёныша («Моржиха»), драматическая история саянского соболя («Аскыр»), приключения мыши-малютки («Мышонок Пик») или рассказ об облаве на тигра («Джульбарс»), — всегда в основе всех его вещей лежит точный факт, документальный, экспедиционный материал, точное наблюдение, проверенный случай. Даже в его многочисленных сказках всегда заключён конкретный биологический факт.

Подлинность материала определяет в произведениях В. Бианки и географическую точность места действия, и конкретность обстановки — среда обитания, и календарную определённость времени года, и уж прежде всего биологически видовую точность персонажа — зверя, птицы, насекомого, растения.

И персонажи природоведческих произведений В. Бианки всегда биологически точны, типичны, конкретны. Не вообще «бабочка» и не вообще «птичка» — у биологических персонажей рассказов и сказок есть «имя-фамилия» — точное, иногда даже научное название и точные видовые признаки, есть «адрес» — среда обитания и точное «занятие» — повадки и поведение.

Любое биологическое явление или факт, которые послужили темой, сюжетным стержнем, фоном, канвой рассказа или сказки, всегда у писателя научно достоверны и правдивы в своем изображении.

Но художественное произведение о природе — не фотография, не страница учебника, не музейная этикетка. В основу произведения ложится подлинный материал, художественно преображённый. Научный факт силой искусства поднят до степени образного обобщения. Прекрасное знание родной природы, географии своей страны, профессиональное знание жизни животных как раз и дают возможность писателю добиваться такой конкретности, точности изображения, такой силы художественной образности, при которых мы имеем право говорить о настоящем синтезе науки и искусства в литературном произведении.

Разве можно забыть великолепно нарисованный образ лося, последнего великана леса из повести «Одинец», одинокого зверя, скрывающегося от врагов в глуши недоступного островка! Или лесником воспитанную и привязанную к нему на всю жизнь рысь из повести «Мурзук» — одной из популярных и любимых детьми книг тридцатых годов.

Запоминает юный читатель и хитрого бельчонка, напугавшего лисицу («Бешеный бельчонок»), и ловко удирающего от охотников зайца-русака («Заяц-всезнаец»), и зайчонка-листопадничка, выкормленного собакой («Лупленый бочок»), и полосатого бурундука на подсолнухе («Тигр-пятиполосик»), и неудачного охотника — глупого щенка («Первая охота»), и многих других.

Но самые излюбленные им персонажи, герои большинства его произведений — птицы. Живой, пёстрой, разноголосой и разнопёрой стаей обитают они на страницах его сказок и рассказов. Кажется, ни одна птица нашей родины не обойдена вниманием писателя. Птичья энциклопедия страны!

С огромным количеством животных своего края, своей страны знакомится юный читатель по книгам В. Бианки. Здесь есть друзья человека, есть его враги, ко всему надо приглядеться глазами исследователя и разумного будущего хозяина, глазами человека, который хочет узнать и полюбить родную природу. Знание природы родного края, пришвинское внимание к ней определили в творчестве В. Бианки ещё одну важную черту: его книги пробуждают — даже в самом юном читателе — активный интерес к природе. Читатели становятся маленькими открывателями «новых земель».

«Есть такие скучные люди, для которых всё новое — старо. А мы такие, что нам и старое всё — ново. И страна у нас такая, что сколько её ни открывай, никак в ней всего не откроешь. И если усталым глазам старожилов кой в чём она и примелькалась, стала привычной, а потому как будто и неинтересной, то нашим юным пытливым глазам и нашему пытливому уму она предстаёт в совершенно новом, чудесном и загадочном свете. Нам-то в ней всё ново, всё дивно, всё — тайна, и, значит, мы — настоящие колумбы своей земли».

Это своеобразное «кредо» не только героев «Клуба Колумбов», но и самого писателя. Так он ведёт своего читателя от простого первоначального разгадывания того, что происходит вокруг него, к самостоятельному исследованию уголков родного края, к открыванию в них новых для себя «земель», к осмыслению хотя бы ещё только самых простых законов природы. Может быть, именно в это время в юном читателе зарождается, закладывается зерно будущего учёного. Ведь наряду с разгаданными загадками и уже открытыми землями сколько же есть ещё неразгаданного и неоткрытого…

«…Весь огромный мир кругом меня, надо мной и подо мной полон неизведанных тайн. И я их буду открывать всю жизнь, потому что это самое интересное, самое увлекательное занятие в мире!» — так кончается, несомненно автобиографический рассказ-воспоминания «Морской чертёнок».

Сентиментальному любованию природой, пассивному созерцанию «божьего мира», мистическому трепету перед силами природы, которыми были полны старые детские книжки, Виталий Бианки своими книгами, своими героями противопоставляет активное, действенное, исследовательское отношение к окружающему миру. Он пробуждает в маленьком человеке чувство интереса и любви к своему краю как в частице Большой Родины. Маленький юннат становится потом краезнатцем.

Но дело не только в краезнании, а и в краепреобразовании. Ведь в этом смысл писательского призыва к юным колумбам.