Арсений Головко, контр-адмирал, командующий Северным Флотом

Арсений Григорьевич всхрапнул, дернул головой, роняя стоявший на столе стакан с карандашами, и окончательно вырвался из одолевавшего его сна. Собрав с пола и стола раскатившиеся карандаши, он посмотрел на часы и мысленно выругался. Полчаса словно корова языком слизнула. Конечно, если в течение недели спать по два-три часа, а последние сутки вообще не прикорнуть ни на минутку, то чего же еще следует ждать. Тем более в кабинете, где стоящий за шторой диван так и манил прилечь, а от обилия бумаг и спертого воздуха у менее привычного человека мог случиться приступ грудной жабы. Адмирал с силой потер ладонями виски, посмотрел на лежащие перед ним бумаги, напечатанные словно в хорошей типографии и еще раз пережил чувство полной нереальности происходящего. Да ну, какой теперь сон? За эти дни пережил столько, сколько за всю жизнь не предвидится! А он-то считал, что в Испании нагляделся на всякое…

Первые полеты «неопознанных» разведчиков, начавшиеся еще семнадцатого, приходящие из Москвы приказы, общая политическая атмосфера ясно говорили, всем, кто хотел это понять, что война на пороге. Вот только готовность к ней была не на высоте. Главная база только достраивалась, базы в Ваенге и Иоканьге еще только начинали возводить. Авиация базировалась всего на два аэродрома, а тыловики флота размещались вообще в Мурманске. Но к войне все же готовились, флот был приведен во вторую готовность девятнадцатого, а вчерашнее утро встретил в полной готовности к боевым действиям. Но вместо войны получили вот это…

Сначала «амбарчики» — разведчики на летающей лодке МБР-2 из сто восемнадцатого полка, передали об обнаружении неизвестного корабля, следующего к Полярному. Судя по донесениям, это был как минимум легкий крейсер, что делало положение сторожевиков, находящихся в дозоре, очень опасным. Он приказал выдвинуть завесу из подводных лодок и отозвать под прикрытие береговых батарей сторожевики. Эсминцы готовились выйти в море, когда со сторожевика «Гроза» передали, что крейсер подошел к нему на милю и требует назвать себя. Потом пришли еще более странные радиограммы, которые все приняли за провокацию. Но когда на входе в пролив через пару часов появился СКР «Гроза» в сопровождении крейсера, Арсений словно по наитию запретил береговой батарее открывать огонь. И оказался прав. Громадина корабля, передавшего морзянкой по-русски название и вопрос, заставившие зачесать в затылке не только матроса-сигнальщика, но и самого комфлота, уверенно вышла на рейд, словно проделывала это каждый день. Далее от корабля, называвшегося «Североморск», отделился небольшой разъездной катер и на необычно высокой скорости направился к пирсу, обгоняя маневрирующий СКР. Его пассажиры заставили оторопеть швартовщиков и лично встречавшего катер, с частью командиров из штаба флота, Головко. Из странной, явно резиновой, надувной лодки с необычно маленьким мотором, на пирс взобрались люди появившиеся как будто из дореволюционных времен: андреевский флаг на корме лодки, погоны на плечах… Самый старший из них, с внушительными шитыми звездами на погонах, окинув взглядом собравшихся требовательно спросил:

— Что здесь за маскарад, и кто здесь старший?

Арсений, шагнув вперед и, отодвинув бросившегося было особиста, произнес:

— Про маскарад лучше бы объясниться вам, а старший здесь я, командующий Северным Флотом контр-адмирал Головко

Услышав эти слова мужчина вскинулся, словно ударенный, несколько мгновений стоял, вглядываясь в адмирала, и секунду спустя, покачнувшись, начал было оседать, но, опершись на стоявшего рядом спутника, выпрямился.

— Я, капитан первого ранга Королев, заместитель начальника штаба Северного флота, — и, напряженно сглотнув, добавил. — Похоже, сейчас нам с вами стоит о многом переговорить!..

Поэтому теперь Арсений читал отчет о происшествии, переданный потомками, которые чудом остались в своем времени, но попали в прошлое…

Шли плановые учения Северного флота. Этой ночью КПУГ (корабельная поисково-ударная группа) в составе БПК «Адмирал Чабаненко», «Североморск» и МПК «Брест» и «Онега» должна была сначала провести поиск подводных лодок в ограниченном районе, противодействуя ПЛАРК «Орел». А затем ПЛАРК, прорываясь под защитой КПУГ через противолодочный рубеж, представленный ДПЛ «Липецк», должна была нанести условный ракетный удар по наземным объектам противника.

Неожиданно со стороны берега словно выросла огненная стена. Выросла, поднялась, закрывая горизонт, и растворилась под напором ветра. Резко испортилась погода. К тому же в той же стороне несколько раз подряд ощутимо грохнуло, будто что-то взорвалось или дала залп как минимум эскадра крейсеров. В это же время на всех кораблях оборвалась связь с берегом, хотя друг с другом они переговаривались свободно, а спутниковые передачи новостей исключали возникновение каких то международных осложнений. Будучи старшим в районе, вице-адмирал Воложинский приказал всем лодкам до выяснения обстановки погрузиться и маневрировать в своих районах, оставшимся кораблям КПУГ организовать патрулирование и оборону этих районов, отправив БПК «Североморск» и ДПЛ «Липецк» полным ходом к Североморску…

— Да провались ты дрыном косматым, против шерсти волосатым, трижды злоепахучим продрыном вдоль и поперек с присвистом через тридцать семь гробов в центр мирового равновесия, — прочитав мероприятия, необходимые для обеспечения базирования даже одного ракетного крейсера стратегического назначения, не выдержал адмирал.

— Где я им это все возьму, рожу что ли, — глядя на равнодушно светящуюся лампу, добавил он.

Сергей Громов, лейтенант, 62-й стрелковый полк.

— Ну что там? — тихо спросил вернувшегося с опушки Сергея Владимир, летчик-истребитель, которого группа выходящих из окружения бойцов первого батальона встретила вчера вечером.

— Пока всё по-прежнему, тишина, — автоматически ответил шёпотом Громов, — но подождем еще немного. Не нравится мне этот танк, слишком уж непонятно стоит. Не похоже, что подбит, вроде бы брошенный, но люки аккуратно прикрыты. Пусть Тюкалов еще посмотрит, что-то мне не нравится в этой деревушке.

— Ждать, так ждать, хотя и не люблю я этого, точно, — улыбнулся Владимир.

— Слушай, пока ждем, расскажи, как тебя… — начал было Сергей, но осекся, увидев изменившееся лицо младшего лейтенанта.

— Вот так и сбили, — справившись с собой, ответил Акимов, — нас трое, а их шестеро. Да и скорости у наших «ишачков» не сравнить с их «хейнкелями». Мы к тому же только из боя вышли, я одного «лаптежника» сбил и мой ведомый одного, остальные деру дали. Но сам понимаешь боезапас он не бесконечный, да и бензину уже в обрез оставалось.

— Погоди-ка, а где сбил? Не в этом квадрате? — Сергей раскрыл полевую сумку и показал летчику карту.

— Точно, где-то здесь. Девятка немецких пикировщиков наши позиции бомбила, точно. Ну, мы завалили две штуки, а еще один пехота…, — тут Володя сообразил. — Так это вы были?

— Мы, мы, — рассеяно ответил Громов, подтягивая поближе автомат. Впрочем и летчик уже выхватил свой ТТ, да и сидящие рядом бойцы защелкали затворами, заслышав треснувшую ветку.

Тревога оказалась ложной, к расположившейся в тени деревьев группе вышли Тюкалов и отправленный с ним в дозор Симоняк.

Нахмуренный вид старшины лейтенанта не обрадовал. Было понятно, что принесенные вести ничего хорошего не сулят.

— Товарищ лейтенант, разрешите доложить? — уставное обращение старшины было произнесено таким тоном, что все покрепче вцепились в оружие.

— Докладывайте, старшина.

— Немцев в деревне нет, — новость была неплохая, но продолжение никого не обрадовало, — но в ней засели местные бандиты. Я оставил Рошаля и Симоняка в дозоре, а сам пробрался к хатам и осмотрел все. На центральном пятачке наши танкисты, — старшина сглотнул, — на колах, трое. У въездов в деревню — два вооруженных дозора, по паре часовых с винтовками. Я насчитал всего до полутора десятков вооруженных, они, не скрываясь, ходят везде. Рошаля я оставил на посту, следить за деревней.