Англичане едва ли имеют право резко и критично осуждать дуэли, поскольку наша история столь же изобилует кровавыми пятнами, как и история Франции. Однако наконец-то настало время, когда и в Британии, и в странах Содружества дуэль сделалась таким же историческим анахронизмом, как применение пыток и сожжение ведьм на кострах. Франция лишь тогда сможет считать себя равной англосаксонским народам по уровню развития общества, когда навсегда избавится от этого мрачного пережитка прошлого.

ЖЕРТВЕННЫЙ

КАМЕНЬ

— Тихо! — вдруг сказал мой попутчик, подняв руку и взглянув на свою жену, которая уютно устроилась в углу, закутавшись в шаль. — Замолчите, прошу вас!

— Но, сударь мой! — ошеломленно возразил я. — Мое упоминание о докторе Прайсе…

— Молчите! — прервал меня мой спутник, чуть повысив голос. — Ни слова больше!

Его поведение показалось мне, по меньшей мере, странным. Господин, оборвавший меня на полуслове, и его жена сели в поезд в Регби, и мы уже больше часа коротали дорогу, обсуждая последние новости. Наш разговор плавно перетекал от одной темы к другой, и среди всего прочего я коснулся наделавшего много шума репортажа о некоем докторе Прайсе, который попытался возродить древние ритуалы друидов, кремировав умершего младенца. К моему великому удивлению, вскользь произнесенная фамилия этого врача привела моего попутчика в состояние, близкое к панике. Вот почему он столь резко оборвал меня.

— Да, все хорошо, — произнес он, наклонившись и посмотрев на жену. — Она спит. Давайтека пересядем в дальний угол, чтобы она не слышала нашего разговора, если вдруг проснется.

Я неохотно повиновался, попутно пытаясь догадаться, к чему это вдруг такие предосторожности.

— Прошу простить великодушно, — виновато посмотрел он на меня, кивнув в сторону мирно дремавшей женщины. — Для нее это очень болезненная тема. До сих пор не могу забыть, как у нее случился приступ мании преследования при одном лишь упоминании об этом.

— О чем именно?

— О друидах и их обрядах.

— Подумать только! — вырвалось у меня.

— Всю неделю я старательно прячу от нее газеты, — продолжал мой случайный знакомый, — чтобы она не узнала о дикой выходке этого доктора. Я убежден, что это нанесло бы ей глубокую душевную травму.

— Да что вы! — удивился я, в своих мыслях все больше склоняясь к тому, что у моего собеседника не все в порядке с головой.

— Ах да, вы же ведь ничего не знаете, — улыбнулся он, перехватив мой изумленный взгляд. — Дело в том, что незадолго до нашей свадьбы — а с той поры минуло почти десять лет — моя супруга пережила тяжелейшее потрясение, причиной которого стал именно друидизм. В газеты это не попало, однако осталось много свидетелей, способных подтвердить факт этого происшествия. Оно оказало совершенно губительное воздействие на ее нервную систему, и малейшее напоминание о случившемся надолго выводит ее из равновесия.

После этого короткого предисловия мой попутчик наклонился ко мне и полушепотом рассказал о выпавшем на ее долю совершенно невероятном приключении, то и дело поглядывая на спящую жену. Я попытался с наибольшей точностью воспроизвести его слова, но мне не под силу передать ни его мрачную и порой даже жутковатую манеру изложения, ни эффект, производимый мигавшим вагонным фонарем, бросавшим зловещие отсветы на лицо мирно дремавшей героини этой истории.

— Мне неизвестно, хорошо ли вы знаете Уэльс, — начал он, — но даже если это и так, то вряд ли вы когда-нибудь добирались до местечка под названием Аландуран. Эта захолустная деревушка находится на севере, почти у самого моря. Ее не на всякой карте и отыщешь, а туристы если туда и забредают, то по чистой случайности. Осенью 1872 года мы волею судеб оказались в тех краях и были столь очарованы их первозданной пасторальной красотой, что решили там немного задержаться. Компания у нас составилась довольно большая: мой брат Стивен с женой, моя невеста с двумя братьями и трое моих лондонских друзей. Мы от души веселились, весьма удивляя и порой раздражая мирных обитателей тех патриархальных мест, как вдруг это едва не ставшее для моей невесты трагическим происшествие не положило конец нашему беззаботному отдыху.

Должен вам сказать, что моя жена — тогда еще мисс Мэдисон — в юности отличалась весьма смелым характером, который зачастую граничил с безрассудством. Казалось, ей неведомо чувство страха. Я постоянно выговаривал ей, что она неоправданно рискует, ее братья вторили мне, но все напрасно. Чем больше мы говорили, тем более дерзкой она становилась. Когда мы совершали какое-то более — менее серьезное восхождение, нам приходилось идти первыми и прокладывать путь, оставляя ее замыкать цепочку, чтобы с ней не случилось несчастье.

Однажды утром, спустившись к завтраку, мы с удивлением узнали, что хозяин постоялого двора видел, как на рассвете мисс Мэдисон вышла на улицу в своем прогулочном платье и направилась в сторону гор. Скорее всего, она намеревалась обмануть нашу бдительность и в одиночку взобраться на одну из вершин, где мы успели побывать без нее. Мы не на шутку встревожились, узнав о вздорной выходке этой взбалмошной девицы, но наше беспокойство вскоре сменилось всепоглощающим страхом, поскольку день клонился к закату, а она словно в воду канула. Тамошние горы известны своим коварством. Они хоть и не очень высокие, но изобилуют крутыми обрывами и глубокими ущельями. В тот год там произошло несколько смертельных случаев. Поэтому неудивительно, что сердце мое сжималось от недобрых предчувствий, когда в тот вечер я с факелом в руке шел во главе спасательного отряда, вышедшего на поиски девушки, которую я любил.

Далее я продолжу рассказ как бы от ее лица и изложу вам то, что мы чуть позже услышали из ее собственных уст.

Джордж Коул. Окрестности Долгелаи в Северном Уэльсе

Так вот, выйдя с постоялого двора и посмеиваясь над тем, как ловко ей удалось нас провести, она уходила в горы все дальше и дальше. Утро выдалось прекрасное, свежий, бодрящий горный воздух придал ей сил и поднял настроение, поэтому она шла довольно долго, прежде чем почувствовала усталость. Она шла, не придерживаясь какого‑то определенного направления, а просто шагала по извилистым, еле заметным козьим тропам, которые вели ее то вверх, то вновь спускались в небольшие долины, окруженные горными уступами. Внезапно она обнаружила, что все знакомые ориентиры куда-то исчезли, и она оказалась в мрачном, безлюдном лабиринте. Со всех сторон ее обступали отвесные скалы. Многие женщины, окажись они на ее месте, пришли бы в ужас, но она, как я уже говорил, обладала стойким характером. Поэтому, убедившись, что вернуться той же дорогой у нее не получится, девушка двинулась вперед, надеясь выйти на высокое место, осмотреться и попытаться определить, где она находится.

Она продолжила свой путь, и с каждым шагом пейзаж вокруг нее становился все более унылым и зловещим. Горы в тех краях производят гнетущее впечатление. В них нет того яркого колорита, который обычно привлекает туристов, к тому же на их голых каменистых склонах невозможно что‑либо возделывать, так что люди там не селятся. Девушке то и дело приходилось обходить огромные валуны, когда она шла вдоль устья давным — давно пересохшей речушки. По обе стороны от нее вздымались величественные гранитные утесы. Наконец, она добралась до места, где некогда был небольшой водопад, поскольку устье горного потока образовывало там отвесный уступ высотой около десяти метров. Надеясь, что, взобравшись наверх, ей удастся как-то осмотреться и определить, где же она находится, моя невеста начала карабкаться по крутому склону и после недолгих усилий одолела его, оказавшись на маленькой ровной площадке, напоминавшей миниатюрное плато.