— Полагаю, ты не помолвлена?

Кэролайн покачала головой.

— И этого пока не предвидится?

Кэролайн улыбнулась:

— Если только не случится что-нибудь неожиданное.

Миссис Теккерей усмехнулась.

— Любовь всегда приходит неожиданно и не всегда вовремя, — пошутила она, а потом серьезно добавила: — Значит, сейчас у тебя нет молодого человека и в ближайшем будущем не предвидится?

— Верно.

— Насколько я знаю, ты живешь с родителями. На это есть какая-то особая причина?

— Не совсем. Просто мне так нравится. Если бы я захотела, то могла бы переехать в Лондон. Мои родители не стали бы возражать, — проговорила Кэролайн. — Но я бы все равно приезжала домой на выходные. Вся моя жизнь там.

— Ах да, ты любишь плавать и ходить под парусом, верно? — Очевидно, миссис Теккерей изучила анкету, которую Кэролайн заполняла перед поступлением в салон красоты. — Это хорошо, — пробормотала она.

Кэролайн не терпелось, чтобы директриса приступила к делу. Она стала подозревать, что ее хотят перевести в другой салон, но не могла понять, какое отношение к этому имеют ее увлечения.

— Ты знаешь, что мадам Санчия сейчас в Лондоне? — спросила миссис Теккерей.

— Да, вчера утром я прочитала об этом в газете.

— Она пробудет тут всего два дня, а потом отправится в Париж. Как ты, вероятно, знаешь, она по-прежнему живо интересуется всеми сторонами своего бизнеса. Хотя сеть ее салонов раскинулась по всему миру, но все важнейшие решения принимает она сама, иногда занимается даже совсем мелкими делами.

— Но она, наверное, уже очень старая? — с интересом спросила Кэролайн. Она знала, что фирма «Санчия» была основана еще перед Первой мировой войной, а значит, ее создательница уже не та черноволосая красавица, которая величественно смотрит с портрета на стене.

Миссис Теккерей повернулась на кресле, чтобы взглянуть на безупречное лицо цвета слоновой кости и блестящие черные глаза — лучшая визитная карточка создательницы первой отечественной косметики.

— Да, она немолода. Думаю, ей больше семидесяти, хотя точно никто не знает. Этот портрет был написан в самом расцвете ее красоты. Теперь она не разрешает фотографировать себя, хотя по-прежнему красива. Ты бы хотела встретиться с ней?

Кэролайн по-прежнему смотрела на портрет и роскошное изумрудное ожерелье на изящной белой шее.

— Это все равно что побывать на приеме у королевы. Я умру от страха.

— Надеюсь, что нет. Она хочет, чтобы ты поужинала с ней сегодня вечером.

Кэролайн, онемев, уставилась на миссис Теккерей.

— Я-я? — заикаясь, переспросила она.

Миссис Теккерей улыбнулась:

— Не стоит так пугаться. Мадам тебя не съест. Она не такая грозная, как кажется.

— Но зачем? — удивленно воскликнула Кэролайн.

— Потому что, как я тебе уже сказала, она любит быть в курсе всего. Сейчас она хочет поговорить с одной из девушек из салона красоты, и я решила послать тебя, — спокойно объяснила миссис Теккерей.

— Но я не могу... Мне нечего надеть.

— Что у тебя под халатом?

— Желтое шерстяное платье, но оно ужасно старое.

— Ничего страшного. Мадам Санчия любит яркие цвета и знает, что ты не готовилась специально к этой встрече.

Кэролайн прикусила губу.

— Я буду дрожать весь вечер, — растерянно пробормотала она.

— Моя милая Кэролайн, это, конечно, для тебя испытание, но также и большая честь, — строго напомнила директриса. — И если ты произведешь хорошее впечатление, перед тобой могут открыться прекрасные возможности.

— Не понимаю...

— Я ничего не буду объяснять, — слегка нахмурилась миссис Теккерей. — Скажу только, мадам Санчия собирается провести особый отбор среди лондонского персонала и, возможно, только возможно, выберет тебя. Так что не надо паниковать. Мадам умеет расположить к себе людей. Она тебе понравится.

Прекрасные возможности... особый отбор... произвести хорошее впечатление...

Голова у Кэролайн все еще шла кругом, когда появилась Шила. Кэролайн сидела на батарее и рассеянно жевала яблоко.

— Тебе удалось что-нибудь ухватить? — спросила Шила. — Посмотри, что я купила. По-моему, это самый замечательный цвет для зимы.

Шила разворачивала свои трофеи и торжественно демонстрировала их, не сразу заметив, что на ее подругу покупки не произвели должного впечатления.

— Кэрол, тебе не нравится? Разве не видно, что это модная вещь? Моя сестра говорит, что самые стоящие вещи на распродаже — это те, что можно носить только один сезон. Вместо двадцати пяти гиней я отдала всего десять! Просто не могла устоять. Да что с тобой, тебе нездоровится?

— Нет, все в порядке. Очень удачная покупка, — поспешно ответила Кэролайн, заставив себя взглянуть на ярко-красное пальто, которое, без сомнения, было завидным приобретением.

— Ты не выходила на улицу, — констатировала Шила, заметив, что плащ Кэролайн сухой, а ее собственный весь промок. — Неужели миссис Т. продержала тебя весь обед? Что ей было нужно? Устроила разнос?

Кэролайн покачала головой. Миссис Теккерей просила ее ничего не рассказывать другим девушкам. Но она знала, что Шиле можно доверять. К тому же как иначе ей объяснить, почему она не выходила на улицу и находится в таком подавленном состоянии?

— Господи! — воскликнула Шила, узнав обо всем. — Хорошо, что она выбрала тебя. Я бы сознание потеряла от ужаса. И где же остановилась старушка?

— В «Ланчестере». Я должна быть там в половине седьмого, потому что в восемь она уходит. Шила, я так боюсь. Да еще это мое платье... Ужасная желтая тряпка.

— Нормальное платье. Оно тебе идет, — успокоила ее Шила. — Но вот появиться в «Ланчестере» в этом кошмарном старом плаще... Ты должна взять мое новое пальто и произвести впечатление.

— Правда? Ты ангел! — благодарно произнесла Кэролайн. — Честное слово, мне нужно что-то подбадривающее. — Кэролайн застонала. — Черт, совсем забыла! Ко мне же записана миссис Юстас, а ты знаешь, что это такое. Буду молиться, чтобы она меня не задержала.

Миссис Юстас появилась без десяти пять, опоздав на двадцать минут. Это была приятная пожилая дама, вдова магната, занимавшегося пошивом одежды. Кэролайн жалела эту женщину — ее жизнь была роскошна и пуста. У нее не было детей и внуков, и жила она в мрачном старом особняке, полном ценных вещей и предметов искусства, который больше напоминал музей. Ее единственной радостью было устройство и посещение бесконечных светских раутов. Она считала себя покровительницей искусств и постоянно помогала какому-нибудь начинающему гению, — художнику или музыканту, правда, никто из них впоследствии так и не проявил себя, и Кэролайн подозревала, что большинство из них просто любили пожить за чужой счет. Однако ничто не могло убедить миссис Юстас в заурядности ее подопечных.

В этот день она взахлеб рассказывала о юном поэте, который собирался читать гостям свои стихи на светском рауте, куда она была приглашена. Миссис Юстас заказала обслуживание для торжественных случаев, которое обычно занимало семьдесят пять минут. Но уложиться в это время было нелегко, потому что миссис Юстас беспрестанно болтала и вертелась.

По мере того как стрелки часов подползали все ближе к назначенному времени, Кэролайн нетерпеливо кусала губы и недоумевала, почему богатые старые дамы тратят так много времени и денег, чтобы вернуть утраченную привлекательность.

Было десять минут седьмого, и весь верхний этаж уже опустел, когда Кэролайн проводила миссис Юстас вниз, где та заинтересовалась шкатулками для подарков.

Кэролайн предоставила заняться ею секретарше с грустными глазами и помчалась наверх. У нее было двадцать минут на то, чтобы умыться, нанести макияж и добраться до «Ланчестера». Она не успеет! Но Кэролайн повезло; когда она вышла из здания, на улице стояло свободное такси, так что она прибыла в отель ровно в двадцать пять минут седьмого.

Кэролайн читала о пентхаусе в «Ланчестере». Четыре ведущих специалиста по интерьеру трудились над убранством номеров, и каждый стремился превзойти друг друга в оригинальности и роскоши. В одном номере был бассейн в форме перламутрового лебедя, в другом — внутренний дворик под стеклянным навесом с фонтанами и бассейнами с водяными лилиями.