Палермо. Паланкин с мертвецом, одетым в старое пыльное пальто, несли в катакомбы капуцинов. Изнуренные долгой дорогой под палящим полуденным зноем носильщики поставили портшез на землю, чтобы выпить холодного лимонада у уличного прилавка. Прохожие подходили к паланкину, откидывали кожаную завесу и, убедившись в том, что привязанный к кресту покойник с опущенной на грудь головой им не знаком, шли дальше. Спереди и сзади портшез был украшен изображениями Рождества и распятия Христова. А на ларе с поминальными свечами, который нес один из четырех носильщиков, были написаны образы Мадонны и святого Петра.
В подробном отчете итальянской газеты интересно только то место, где очевидец рассказал редактору, что конфирмационная свеча сломалась в руке задавленной девочки, заскользила, но не покатилась по асфальту, потому что на нее была надета плошка в форме тарелки для расплавленного воска. Едва ли полчаса спустя после того, как новоявленная невеста Иисуса впервые в своей короткой жизни причастилась тела Христова, она лежала на асфальте с еще не переваренной в желудке облаткой, на которой как водяной знак был изображен терновый венец, в забрызганном кровью белом конфирмационном платье.
В Неаполе, в День всех святых, по дороге на кладбище кондитеры продавали детям сахарные черепа размером с голову младенца и маленькие сахарные скелеты, которые те неистово сосали и лизали. Мальчики-подростки с матерчатыми сумками с нарисованными на них черепами подходили к людям, несущим на кладбище хризантемы и восковые свечи, и беспрерывно кричали: «На души усопших! Пожалуйста, подайте на помин душ усопших!» В День всех святых все скелеты освящались, все висящие на стенах скелеты обряжались в свежие саваны, крышки гробов открывались, растворялись вделанные в них застекленные рамки-складни, чтобы родственники гниющих могли еще раз поглядеть на их лица, прикоснуться к их черепам и перекрестить их. Мумия облаченного в ризы для праздничной мессы священника сидела у смертного одра мумифицированной роженицы, прижимающей к своей высохшей груди набальзамированного младенца.
В июне 1988 года, в Джулиано, близ Неаполя, во время праздника в честь статуи Девы Марии, когда за везущей ее повозкой, запряженной десятью волами, следовало более десяти тысяч человек, два парня в шутку крикнули: «Землетрясение! Землетрясение!» На виа Лигате, улице, ведущей из центра, а также в переулке тысячи людей с тем же безумным криком на губах начали в панике давить друг друга. Волы, тащившие повозку с Мадонной по виа Лигате в центр, испугались. Перепуганные волы понеслись по узкой улице, сбивая людей. Восьмилетняя Мария де Роза, опрокинутая бегущей толпой на землю, плакала и кричала до тех пор, пока не была раздавлена десятью волами и повозкой, на которой стояла статуя Мадонны. Родители девочки в отчаянии искали ее в обезумевшей толпе, пока не обнаружили на земле, уже истекавшую кровью. Со страшно изуродованным телом дочери на руках они кинулись в больницу Джулиано. В традиционном апофеозе праздника Vollo deU'angelo не было больше нужды, потому что полет ангела обернулся проклятием ангела. Девочка, пораженная ангелом, должна была, вися на стальной проволоке, пересечь по воздуху пространство над площадью. Отец раздавленной девочки, закупавший в это время стройматериалы на Сицилии, из сообщения по радио узнал, что, прежде чем родные смогли доставить в больницу превращенное в кровавое месиво тело, по истекающей кровью девочке пробежали тысячи людей. О ты, прекраснейший из детей, Иисус Христос! Ты, слава и радость ангелов, кому твоя красотане по праву? О Иисус, как благороден, как красив ты, красивее ангелов, белее лилий, краснее роз, ярче солнца. Всякое создание человеческое любуется твоей красотой. И даже святые ангелы смотрят на тебя с радостью.
Вулканический пепел попал в винные погреба, вытеснил вино из всевозможных сосудов и графинов и заполнил их собой до краев. На кладбище он заместил прах покойников в урнах. Глазницы и черепа были полны пепла. По склону Этны тек поток раскаленной лавы – пятьдесят метров шириной и два метра высотой – со скоростью шесть метров в минуту. Жидкая лава затопляла маленькие домики, на стенах которых висели образа, и черные, напоминавшие о смерти, кресты на обочинах дорог. Всю ночь пепел клубился над ближайшими деревнями и наутро воздух был коричневым. Монахи несли на груди картину с изображением изрыгающего огонь вулкана и стояли под каждым окном до тех пор, пока им не подавали денег на бездомных. Мальчишки ходили с повешенным на палке фонарем и в темных переулках искали горящие адским огнем «окурки». Уличные мальчишки обстреляли лимонами и апельсинами покрытый теплым пеплом поезд. Крестьяне прислоняли к еще неповрежденным деревьям образа святых, чтобы остановить движение лавы. Какой-то турист специально отвел осла на Этну, чтобы столкнуть его там в поток лавы. Сброшенное в поток лавы животное запылало как неопалимая купина и мгновенно превратилось в уголь. Проводник варил для туристов куриные яйца на горящем пепле. Английские туристы прижимали к теплой лаве монетки с изображением королевы, выламывали кусок лавы с отпечатком и везли домой как сувенир.
Черное церковное знамя с вышитыми серебром костями и черепами развевалось на ветру. Лежащая на красной бархатной подушке голова пятнадцатилетней девушки с вплетенным в волосы венком из роз и вздувшимся, налитым кровью лицом, запекшейся пеной на губах, каталась из стороны в сторону при каждом шаге несущих гроб. Открытый гроб девушки сопровождали одетые в белое юноши и девушки с бумажными ангельскими крыльями за плечами, венками белых маргариток в волосах и образками младенца Иисуса на груди. Родные девушки несли маленькие флажки на черных древках с вышитыми инициалами покойной. Рядом с факельщиками бегали мальчишки, стараясь собрать в бумажные пакеты капающий воск, чтобы затем продать его.
На Страстную пятницу по улицам шли крестьяне и несли на продажу маленьких ягнят с наклеенными на лоб золотыми и красными бумажными звездами. Во главе похоронной процессии шествовал священник, державший затянутое черным траурным крепом распятие на шесте. В церквях образы Девы Марии и распятия полностью закрывались траурным крепом и черными платками. На Страстную субботу из дома в дом бегали мальчишки и кричали: «Прочь, грязный дьявол!» и хлестали плетками-семихвостками по дверям, окнам и домашней утвари. На Страстной неделе, в сырной лавке, рядом с хрустальной вазой с золотыми рыбками с крючками-распятиями во рту, стояла сделанная из масла статуя Христа в человеческий рост. Автором ее был некий немецкий скульптор-стипендиат. Рана на груди масляного Христа была сделана из куска красного марципана, а раны и гвозди в руках и ногах – из шоколада, покрытого глазурью кроваво-красного цвета. В стоящий у входа в кондитерскую испеченный из епископского теста и глазированный шоколадом крест – размером с человеческий рост – многие люди втыкали освященные на площади Святого Петра марципановые пальмы, ветки которых также были сделаны из шоколада. О возлюбленный, о прекрасный, о святой крест! Ты, умирающего моего Господа смертное ложе. Обнимаю тебя, целую тебя, с радостью несу тебя и хочу снять с себя не раньше, чем откроются передо мной Врата Небесные, и я благодаря тебе, мой бесценный крест, с моим Иисусом в вечной радости пребуду.
Во Флоренции в карнавальной процессии после избрания нового папы ехала повозка, украшенная рельефами работы Каччо Бандинелли и живописью Якопо да Понтромо. На повозке был установлен большой шар, символизирующий землю. На одной стороне шара, лицом вниз, лежал человек с ржавым оружием в руке, а из щели на другой стороне шара выходил обнаженный мальчик с позолоченной кожей, олицетворяющий возрождение золотого времени Античности. Мальчик, сын пекаря, за пару сольдо согласившийся участвовать в спектакле, умер вскоре из-за удушья, вызванного позолотой. Положи твою усталую голову мне на колени и дай отдохнуть твоим уставшим членам. О иссеченное розгами тело! Обнимаю я тебя и с любовью прижимаю к моей груди. О ангельский лик, как ты искажен! О исполненные любви глаза, как вы потускнели! О милосерднейший Иисус, как все тело твое нещадно избито!