— Да, конечно, — в груди у него горело, но он всё равно выдавил улыбку. Гарри только и делал, что старался думать об окружающих, но в итоге услышал противоположное. Возможно, он ещё тот эгоист, скрывающий себя под маской лжи и лицемерия? Иногда и такое казалось кудрявому.

Гарри наклоняется назад, чтобы взять оставленный на столешнице мобильный и наконец-то просмотреть новости.

— Доброе утро! — он слышит бодрый голос Джошуа, но не отрывается от экрана, впитывая информацию.

— Доброе. Ты уже умылся? — Энн ласково улыбается мальчику, и тот кивает. Гарри краем глаза замечает этот кивок и тут же приподнимает голову, хитро осматривая брата.

— Хочешь сказать, что почистил зубы? — он хрипит, замечая тут же потерянный взгляд семилетнего.

— Мгм, — тот мычит, неумело наливая себе стакан сока.

— Ну-ка дыхни, — Гарри просит без единого намёка на улыбку, блокируя телефон. Джо послушно подходит ближе к зеленоглазому и слабо открывает рот, выдыхая воздух, из-за чего старший тут же отстраняется. — Иди чисти зубы, вонючка, — он машет перед собой рукой, на что мальчик закатывает глаза и, цокнув языком, отправляется снова наверх. — Что? — он замечает на себе осуждающий взгляд матери. — Я потом не собираюсь водить его по дантистам, — Гарри пожимает плечами, снова уткнувшись в телефон, сгорбившись.

— Не нужно называть его вонючкой, Гарри. Он ребёнок, — он слышит тихий голос матери.

— Я любя, — он протяжно вздыхает, в последнее время слыша в свой адрес одни сплошные претензии; ему начинает казаться, что и вправду так плох. — Джемма и не так называла меня.

— Не прибедняйся! — Энн качает головой, делая глоток чая. — Ты понял, о чём я, — она добавляет уже тише, и парень кивает, не отрываясь от экрана. Его мать слишком боится за Джошуа и за его заканчивающуюся адаптацию в их семье, к тому же у него не получается найти друзей в новой школе, из-за чего они не могут не переживать.

— Футбол. Он просил записать его на секцию, — Гарри бормочет, вспомнив о разговоре в машине.

— Думаю, можно попробовать, — Робин ободряюще кивает, подав голос. — Я займусь этим.

Парень лишь возвращает взгляд к экрану, без интереса выслушивая болтовню родителей до тех пор, пока не приходит время выходить.

ххх

— Плохо, Гарри, — мистер Мейер качает головой, отводя взгляд от секундомера. — Результаты твоих заплывов стали в разы хуже, — парень не слышит продолжение, отводя взгляд от мужчины в сторону. — Ты должен лучше стараться, если хочешь остаться в команде.

— Да, сэр, — кудрявый кивает, снимая с головы силиконовую шапочку, чувствуя на волосах ненавистный им гель.

Стайлс возвращается обратно на пластиковые сидения, всё ещё до конца не отдышавшись после заплыва.

— Гарри? — неожиданно раздавшийся голос Александра заставляет кудрявого вздрогнуть.

— Привет, — парень кивает, не посмотрев в сторону друга.

— У тебя всё нормально? — темноволосый присаживается возле, пока Гарри обводит пальцем татуировку на левой руке. «Вещи, которые я не могу», он набил её несколько месяцев назад во время небольшой вечеринки. Она была такая же неровная и заметно кривая, как и «Вещи, которые я могу», красовавшаяся на том же месте, но только на правой руке. В тот момент, на вечеринке, когда кто-то из его знакомых достал тату-машинку, ему взбрело в голову, что он должен набить именно эти две фразы, всё время посещающие его. Они были для него как два известных всем противоборствующих ангела и демона, внутренними «я», которые никогда не смогут принять общее решение. Это «я не могу» иногда даже мотивировало его идти вперёд, но так же служило тем фактом, что он никогда не сможет найти в себе силы, чтобы измениться кардинально, признав все свои ошибки и исправив их. «Я могу», кажется, уже давно перестало существовать, уступив место худшей части «не могу». Все вещи, что когда-то доставляли парню удовольствие, вещи, которые он любил, испарялись вместе с ним.

Он потерян. Запутан. Дезориентирован. Он другой.

— Мне показалось, что ты избегаешь меня, — голос Александра раздаётся вновь, но Гарри молчит в ответ.

— Думаю, — он, наконец, решает ответить, — я просто устал. От всего, — он произносит слова медленно, чётко проговаривая и осмысливая каждое.

— Апатия ко всему миру? — сидящий возле грустно усмехается, устремив взгляд на тренера, разговаривавшего с одним из парней с их команды.

— Именно так, — Стайлс кивает самому себе, на этот раз обводя пальцем татуировку на левом запястье «я не могу измениться». Ещё одно его «не могу», появившееся меньше месяца назад в тот момент, когда он не только окончательно осознал свою ориентацию, но и понял, что никогда в жизни не найдёт в себе силы признаться.

— Это хреново, — парень соглашается, не находя больше никаких слов. Чем бы он мог помочь брюнету? Разве что глупым дружеским советом, не более, но он решает, что лучше молчать. — Ты уже говорил с Айви?

— А должен? — Гарри впервые поворачивает голову.

— Она вроде как нашла кого-то, но стесняется признаться, — сероглазый слабо улыбается, вспоминая словно окрылённую девушку.

— О, — Стайлс издаёт лишь непонятный звук, до этого полностью уверенный в том, что кареглазая испытывает что-то по отношению к нему самому. — Мило, — по какой-то странной причине он чувствовал, что все её добрые поступки, относящиеся к нему, не могут быть просто дружескими. — Как Кеннет? — он вспоминает об одном из своих знакомых, стараясь забыть о светловолосой как можно быстрее.

— Всё ещё злится на тебя, — Александр переводит взгляд на Гарри, только сейчас замечая его уставшие глаза цвета малахита.

— Я видел его пару дней назад, — брюнет вздыхает, облизывая губы и на секунду прикрывая глаза, вспоминая. Ему и в правду нужно больше думать об окружающих. — Он сильно похудел; думаю, у него снова проблемы с питанием… поговоришь с ним об этом? — он снова смотрит в серые глаза напротив, но больше не видит в них прежней пучины, так притягивающей его.

— Вам стоит поговорить и обсудить всё.

— Позже, — кудрявый хрипит, пока в голове всплывают картинки, на которых он, подвыпивший, говорит одни из самых ужасных вещей за всю свою жизнь, явно не желая, чтобы они вырвались, да ещё и в сторону человека, давно поддерживавшего его.

Такими темпами он точно растеряет единственных близких ему людей.

VII

«Ты делаешь вид, что не догадываешься,

Что причина всему — ты сам».

Проходили недели, и нервозность Гарри, к его удивлению, испарялась вместе со временем. В глубине он всё ещё был напуган, страх быть рассекреченным силён, но никаких последующих действий от проводивших опрос не последовало, что конкретно придавало сил и расслабляло. Постепенно кудрявый возвращался в прежнее русло, но иногда, по ночам, смута преследовала его.

« — Эй, перестань фальшивить, — Гарри звонко смеётся, наблюдая за другом, громко подпевающем песне.

— Кто тут говорит о фальши! Ты бы себя послушал, — один парень дразнит другого, пародируя его голос и слегка пританцовывая.

— Trouble! Trouble, tro-o-ouble! — Стайлс кричит под голос Тейлор Свифт, смешно двигая бёдрами в такт, не забывая изображать душевные страдания. — Я обожаю эту песню.

— Иисус Христос, помоги мне это развидеть, — кареглазый смеётся, падая на возле стоящее кресло, но всё равно подпевает, коверкая и повышая голос на протяжных звуках.

— Даже корова так не завывает, как ты, — кудрявый хрипит, пытаясь отдышаться от коротких, но безумно быстрых танцев, вернее, кривляний вперемешку со смехом.

— Но мне ещё далеко до того странного козла из Интернета, — Кеннет вдруг вспоминает старую шутку из сети, и обоих снова прорывает на смех. — Только не ещё одна песня этой женщины, я больше не выдержу, — смех Кеннета прекращается, когда он видит, что Гарри переключает трек после того, как предыдущий заканчивается.

— Добро пожаловать в пыточную, — брюнет тихо посмеивается, выбрав следующую композицию. — И я знаю, что тебе нравится. ‘Стряхни с себя это’».