— Брось, дядя Тео, — стушевался я. — Я просто исполняю приказы. Ничего во мне такого особенного нет.

— Вот что, не принижай себя, — заявил дядя. — Все, что ждет нас сегодня вечером, все, чего мы достигнем потом, — твоя заслуга. С тобой я почувствовал, что ко мне вернулась молодость, что и я чего-то стою. Сегодня твой звездный час, Капак. Насладись им. Он лишь первый из множества грядущих. Начало череды славных дней и ночей, каких не знавала даже Римская империя в годы своего расцвета. Отныне начинается оргия, пир с девками до самого утра; он подхватит нас и понесет вперед стремительно, в дальние дали… — Тут дядя закусил губу, чтобы удержаться от слез. Таким взволнованным я видел его лишь раз: в вечер нашей первой встречи. — Пойдем, — вымолвил он. — Нас ждет наша судьба.

Мы вышли из лимузина — взятого напрокат, поскольку без лимузина гангстер не гангстер — и вошли в заброшенный склад. Нас было пятеро — я, дядя и еще трое ребят. Нил уже ждал, терпеливо стоя у своей машины, с приветливой улыбкой на лице и портфелем в руке. Тео, перейдя на рысь, вырвался вперед и поспешил к Нилу, расставив руки для объятия. Он был слишком возбужден, чтобы строить из себя солидного, чопорного делового человека.

— Нил! — взревел он. — Рад тебя видеть, Нил, Христом-богом клянусь! Давненько мы с тобой не…

И остановился, настигнутый пулями, которые разорвали его грудь в клочья, точно бумажный пакетик. Колени у него подогнулись, руки беспомощно взметнулись. Во все стороны брызнула струями кровь, пачкая пол, увлажняя пыль. Очевидно, Тео был уже мертв, но шквал пуль не прекращался. Выстрелы развернули его ко мне, и я увидел его лицо, гримасу изумления, с которой он отошел в мир иной. Но тут еще несколько пуль угодили в его голову и разорвали ее, не оставив следа от гримасы и самого лица.

Двое из троих, сопровождавших меня, среагировали с профессиональной невозмутимостью — метнулись в разные стороны, на ходу выхватывая оружие. Третий наделал в штаны пал на колени и, рыдая, попросил пощады. Все трое погибли. Сраженные смертоносным свинцовым дождем, пролившимся с небес, разорванные на куски огнем снайперов, которые заполонили, казалось, все укромные места склада.

Пять секунд спустя я стоял в луже крови, окруженный четырьмя трупами, над которыми уже курился пар — ночь была прохладная. Эхо выстрелов постепенно смолкало: стены жадно, торопливо поглощали звуки; но в моей голове стрельба не прекращалась: лаяли карабины, сухо хихикала холодная сталь, сотня железных дятлов разносила мой мозг в щепки.

Я был в шоке. Пять секунд назад я шагал по дороге, ведущей к деньгам и славе. И тут же превратился в будущий труп, почему-то оставленный стоять. Я поглядел на дядю — его обмякшее, безжизненное тело — и задумался, что же мы сделали не так. Мы не были в ссоре с Уэйном — наши дороги даже ни разу не скрещивались до сегодняшнего дня. Какая муха его укусила?

После минутного смятения я осознал, что еще жив. Тупо хлопая глазами, я — кролик, застигнутый фарами машины, ожидая неизбежного удара о беспощадный радиатор — огляделся по сторонам. Снайперы покинули свои точки и теперь спускались по лестнице со второго этажа. Почти все курили, смеялись, сравнивали свои стволы, подсчитывали истраченные пули, спорили, кто кого завалил. Нил Уэйн стоял все с тем же видом, все с той же улыбкой на лице, словно и не замечая кровавых луж. Скользнув по мне равнодушным взглядом, он оглянулся на звук шагов: приближался еще кто-то.

Оглянувшись вслед за Нилом, я увидел: из мрака выступил здоровяк с гранитным лицом, которое невозможно было вообразить улыбающимся. Небрежно кивнув Уэйну, он прошел мимо него и остановился передо мной. Смерил меня взглядом с головы до пят.

— Ты не Капак Райми будешь? — спросил он.

Я только пялился на него, разинув рот, отставая от событий на несколько световых лет. Нет, все это просто бред. Наверно, я сплю. Через минутку проснусь и тогда…

Он ударил меня по лицу. Ударил, не жалея сил.

— Капак Райми — это ты? — спросил он вновь, погромче. Повторять свои фразы по два раза он явно не привык. В его глазах я увидел свою смерть — кару за молчание. Но ответить я не мог — потому что язык проглотил. Отчаянно попытался его отрыгнуть — но он точно в глотке застрял.

Тут на складе появился еще один — молодой, ненамного старше меня парень с жизнерадостным лицом гангстера-тусовщика: вышедший в люди крестьянин, свыкшийся с оружием, смертью и деньгами так же легко, как его предки — с бесплодной землей и тяжким трудом. Оглядев меня, он рассмеялся, плюнул мне на ботинок и сдвинул свою шляпу на затылок.

— Тассо, это ж не он, — заявил он. — Так, бомжара какой-то. Давай его замочим и свалим. У меня свидание. — Он поднял руку с пистолетом, прицелился в точку сантиметром ниже подбородка. — С твоего любезного позволения, а?

— Погоди, Винсент, — пробурчал второй.

— Да что тут годить? Это не он. Просто какой-то малец, олигофрен. Будя время терять. Давай-ка…

— Я… я Капак… Райми, — хрипло прошептал я. — Я Капак Райми. Да, меня так зовут. Капак Райми. — Я улыбнулся дрожащими губами.

Гангстеры недоверчиво переглянулись.

— Доказать можешь? — спросил тот, что постарше. — Ксива есть?

Мои руки машинально начали копаться в карманах, выискивая карточки и удостоверения, которых у меня, как я знал, и в заводе не было: я как-то редко имел дело с банками, чеками и клубами. Мой паспорт, вероятно, валяется где-то дома — но даже за это я поручиться не мог.

Заметив, что руки у меня дрожат, киллеры презрительно хмыкнули.

— Блин, Тассо, — затараторил молодой. — Этот парень тут сбоку припеку. Просто забрел куда не надо когда не надо, лох. — Он взвел курок и почесал стволом мое левое ухо.

Старший, слегка качнув головой, глубокомысленно растянул губы в пародии на ухмылку.

— Значит, говоришь, у тебя при себе ничего нет такого? Никак не можешь доказать, кто ты? — спросил он. — И кредитных карточек нет? С ними теперь все ходят. Хоть одна-то у тебя есть. Хоть одна, а? Один долбаный кусочек пластика, а? — Он погрозил мне пальцем. — От этого зависит, жить тебе или умереть, сынок, — прорычал он. — Давай, рожай кредитку, а то… — Он чиркнул себе пальцем по горлу.

— У меня ничего нет, — произнес я ровно, готовясь умереть по-мужски. Взглянув в глаза своему убийце, я ухмыльнулся. — Ничего у меня нет, так что хочешь стрелять — стреляй, козел, — сказал я, и душа моя запела. Я еле удержался от того, чтобы устроить самому себе оглушительную овацию. Такой гордости своим хладнокровием я не испытывал давненько. Пусть я сейчас умру — но умру красиво, с высоко поднятой головой, и найдется много людей, кто не пожалеет сберегаемых всю жизнь капиталов за то, чтобы умереть подобно мне.

Киллер почесал подбородок.

— Он говорил, что ты так скажешь, — пробурчат он себе под нос. — Типа этого, который ему приснился. Ох уж эти его сны, мать их… Ладно! — Хлопнув в ладоши, он дал сигнал столпившимся вокруг гангстерам рассаживаться по машинам. — Сваливаем. Винсент, останься при мне. — Молодой, почтительно кивнув, понесся к одному из лимузинов, припаркованных у стены склада, надежно укрытых под тенью здания бойни. — Уэйн, тебе деньги. — Он отфутболил портфель Тео. — И смотри, чтоб Кардинал получил свою долю.

— Что-о? — раздраженно сморщился Уэйн. — Но я думал… это, мы же ему услугу оказали! Мы ему помогли, черт подери. Я думал, он хотя бы…

— Зря думал, — отрезал старый киллер. — Верно, вы нам оказали услугу, и мы этого не забудем и тоже вам поможем в нужную минутку. Но бизнес есть бизнес, Нил. В бизнесе бывают правильные решения, а бывают ошибки. Делиться с Кардиналом — вот это правильно. А обсчитывать его — такая ошибка, что хуже быть не может… вот разве что спуститься в ад и тут же обоссать ботинки самому Сатане.

— Ну хорошо, хорошо, — проворчал Уэйн, подобрал с пола портфель и передал его одному из своих людей. — Не стоит зря кипятиться. Кардинал свою долю получит. Что я, дурак?

— Рад слышать. Ну что ж, думаю, что нам пора прощаться. Мистер Райми? Не соизволите ли возглавить нашу процессию? — Он указал на подъехавший к нам лимузин. Я поглядел на киллера, затем на лимузин и, наконец, на Нила Уэйна. Я понятия не имел, что еще меня ожидает этой ночью и что припасла для меня судьба потом, но, видя, что от меня ничего не зависит, решил не противиться. Поплотнее запахнув пальто, ежась от ночного холода и воспоминаний о кровавой бойне, я влез в лимузин.