В этот самый момент его брат тоже барахтался в воде. Каким-то образом беснующееся в ярости чудовище отшвырнуло его в сторону. Руки Тарла все еще сжимали обломок румпеля. Припав к крашеной доске, он наблюдал, как «Вендрелле» превращается в мелкие обломки. Он даже не пытался уплыть. Спасения от хищника не было. Он мог рассчитывать лишь на одно: что тварь утолит свою ярость, громя судно, и забудет про его владельца. Он ошибся. Жуткое создание долго и до жути планомерно крушило барку, а затем погрузилось в бурлящую воду. Только треугольная голова виднелась над поверхностью, поворачиваясь то туда, то сюда. Усики-отростки вокруг пасти шевелились и вздрагивали, точно клубок потревоженных змей. Как завороженный, Тарн смотрел на чудовище. Кроваво-красные глаза бросали отсветы на волны, и Тарну казалось, что вся вода вокруг окрашена кровью его братьев.

Вдруг голова качнулась и склонилась в его сторону. Тарн только успел прошептать: «О Госпожа, не оставь меня». Громадная пасть разверзлась, и зубы, точно мечи, вошли в податливую плоть. Тарн лишь на миг почувствовал боль. Он умер прежде, чем тварь нырнула, и вода Идре наполнила его легкие.

Харл ничего этого не видел. Он все плыл и плыл к восточному берегу. Мысли его смешались, он помнил лишь одно: надо выбраться на сушу и оказаться как можно дальше от реки.

Солнце уже давно взошло, когда он достиг кешского берега.

Пастухи-кешиты наткнулись на отмели на потерявшее человеческий облик создание, которое издали приняли за неведомую рыбу. Оно било конечностями и ползло по земле. Они подошли и попытались поднять безумца на ноги, но тот завопил, словно его резали, и попытался, извиваясь как червь, зарыться в песок. Наконец кому-то пришло в голову оглушить несчастного; только после этого его взвалили на лошадь и доставили в лагерь. Спустя какое-то время он очнулся и снова стал вырываться. Его связали, насильно накормили и напоили, а затем отвезли в Байярд: тамошние Сестры должны были знать, как исцелять подобное безумие. Действительно, к Харлу Лемалу вернулись здоровье и разум. Но никто так и не узнал, что случилось в ту ночь на реке. Харл то ли не хотел, то ли не мог говорить об этом. Едва окрепнув, он покинул Байярд и пешком ушел в глубь кешских земель. Там он брался за самую черную работу, потому что не переносил воды, и людей отпугивал его запах.

Глава 4

— После коронации со всем этим будет покончено. Король должен быть примером благородства и простоты, — заявил Кедрин. Его слова вызвали встревоженные взгляды четырех портных и целого отряда подмастерьев. Вся эта толпа вертелась вокруг него, снимая мерку для очередного парадного наряда — на этот раз длинного и с широкими рукавами. Насколько он помнил, платье предназначалось для пиршества в честь Геррила Химета Усть-Галичского… а может быть, и нет. Ирла настояла на примерке, все возражения Кедрина разбились о ее несокрушимый авторитет: она оставалась его матерью и могла не считаться с его высоким положением.

— Тебе не нравится, принц Кедрин?

В голосе главного портного звучала тревога. Кедрин улыбнулся, пытаясь успокоить его. Погладив кончиками пальцев тяжелый зеленый шелк, он покачал головой:

— Наряд поистине великолепен, дружище. Дело во мне, а не в твоей работе. Я родом из Тамура и привык одеваться попроще.

Портной заулыбался и принялся прикалывать булавками белоснежную кайму.

— Несомненно, простая одежда пристала для северянина, принц. Но королю… — он умолк, сочтя свою мысль и без того понятной.

— Наряд потрясающий, Кедрин, — Браннок улыбнулся до ушей. — Ты смотришься совершенно по-королевски.

Воодушевление в его голосе было явно преувеличенным. Кедрин ответил ему горестной усмешкой, и полукровка издал короткий гортанный смешок. Сам Браннок был в восторге от возможности обновить гардероб. Он уже заказал себе целый ворох самых щегольских нарядов, совершенно не похожих на его прежнее одеяние из разноцветных кож. Сейчас бывший разбойник красовался в рубахе из черного полотна с голубым кантом и шелковой робе цвета зеленого яблока поверх нее. Пояс был так туго затянут, что талия казалась осиной даже при облегающих белоснежных штанах. Штаны покрывала вышивка в тон платью, и такого же цвета были носы черных сапог.

— Мне бы твою тягу ко всяким причудам, — ехидно заметил Кедрин. — Тогда, возможно, я бы чувствовал себя комфортнее.

В подтверждение своих слов он передернул плечами. Одеяние зашелестело, и у портного вырвался возглас досады. Браннок, нимало не смущенный, обернулся к Тепшену:

— По-моему, он просто великолепен, как думаешь? Вот если бы еще не корчил такую кислую рожу…

Тепшен, облаченный в свободное желтое платье — с разрезами по бокам, чтобы полы не цеплялись за рукоять его неизменного клинка, — окинул Кедрина спокойным оценивающим взглядом и кивнул.

— Он выглядит, как истинный король.

— Разве королевский вид придает одежда? — возразил Кедрин. Портной негромко обратился к нему, и Кедрин послушно поднял руки, пока тот что-то поправлял в его наряде.

— Для некоторых — безусловно, — ответил Тепшен. — И не будет вреда, если ты порадуешь взгляды людей, не способных увидеть в тебе что-либо, кроме одежды.

— Говорят, одежда делает человека, — подхватил главный портной.

— Вот именно! — радостно откликнулся Браннок.

Поняв, что у друзей поддержки не найти, Кедрин умолк и терпеливо предоставил портным закончить работу.

— Будет готово через два дня, принц, — сказал главный, стягивая платье с широких плеч Кедрина и благоговейно вручая его помощнику. — А теперь — облачение для пира в честь властителя Ярла и его свиты. Взгляните.

Услышав, что предстоит новое переодевание, Кедрин застонал.

— И я должен…

— Должен, — перебил его Тепшен. — Твоя матушка дала мне четкие указания.

— К тому же мы хотим посмотреть все твои обновки, — добавил Браннок, небрежно закидывая ноги на низкий столик. — И никуда отсюда не уйдем, пока ты все не перемеряешь.

Кедрин с надеждой взглянул на Тепшена, но тот торжественно кивнул и наполнил свою чашу вином.

— Дабы почтить Кеш, — торжественно произнес главный портной, — я воспроизвел покрой, принятый в стране всадников. Что скажете, принц?

Он развернул длинную тунику из черного шелка с серебряной каймой. Слева на груди блестела трезубая корона Андурела, справа — кулак Тамура. Гербы были вышиты золотом по красному, в кольце из серебряной ленты. Кедрин вздохнул и позволил вновь произвести над собой экзекуцию.

— Я думаю, — сказал портной, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему живому манекену, — что пояс стоит сделать из серебряной цепочки. Штаны и рубаха тоже будут черные. Это должно смотреться впечатляюще.

— И подойдет к его удрученной физиономии, — фыркнул Браннок.

— Я буду улыбаться, как шесть комедиантов, — огрызнулся Кедрин. — На этот счет я уже получил наставления от матушки.

— Прошу вас, — портной коснулся поникших плеч Кедрина, понуждая юношу распрямить спину, чтобы ровно подрубить подол.

— Еще долго? — кротко спросил будущий король.

— Осталось последнее, — прошепелявил портной сквозь булавки. — Ваше облачение для коронации.

Кедрин усмехнулся. В конце концов, если молчать и не двигаться, вся эта экзекуция закончится быстрее. Он замер как статуя, предоставив портному вертеться вокруг. Тот суетился, подкалывая, помечая мелом. Наконец он с довольным видом осмотрел работу и освободил Кедрина от черного одеяния.

— Теперь последнее, — с гордостью произнес он, — лучшее, что я когда-либо делал.

Он хлопнул в ладоши. Двое подмастерьев поднесли шелковое сюрко — белое, мерцающее по краям золотом, точно свежий снег в лучах утреннего солнца. На спине и на груди сверкала золотая корона Андурела. Снова хлопок в ладоши — и появилась рубашка из золотого полотна и белые шелковые штаны. Наконец взорам предстали сапоги. Великолепно выделанную кожу лани густо покрывало золотое тиснение. Кедрин послушно разделся, натянул через голову рубаху и просунул ноги в удобные штанины. Портной опустился на колени, заправляя штаны в голенища, затем поднялся и торжественно, словно отправлял священный обряд, облек юношу в сюрко. Белоснежные полы всколыхнулись, как крылья. Талия Кедрина тут же оказалась обвита золотым поясом. На левом боку уже были пристегнуты белые атласные ножны, расшитые золотой нитью.