Они обошли курган кругом, но никакой зацепки не обнаружили.

— Гробницу могли построить наподобие жилища, — предположил Кедрин. — Тогда наверху должно быть что-то вроде дымового отверстия.

— В самом деле, — кивнул Браннок.

Они вскарабкались по склону. Всю вершину кургана покрывали остатки огромного кострища.

— Здесь, — заявил Кедрин и наугад ударил заступом по утоптанной земле. И тут же разинул рот от неожиданности: удар отозвался так, что загудело в плечах.

Тепшен жестом велел ему отойти и взмахнул киркой. Кьо был силен и жилист, но итогом его усилия оказалась ничтожная выбоинка, словно от булавочного укола. Хмыкнув, Тепшен снова взмахнул киркой. Кедрин отшвырнул лопату и тоже взял кирку, Браннок последовал его примеру, и они принялись долбить, чередуя удары. Ночь наполнилась мерным и мощным гулом, словно в кургане был заключен огромный барабан.

Вскоре верхнее платье пришлось сбросить. Рубахи, несмотря на ночную прохладу, уже пропитались потом. Мышцы, непривычные к такому труду, заныли, ладони, чаще державшие меч или поводья, покрылись волдырями. Но твердая корка, покрывавшая курган, и не думала поддаваться. Когда занялась заря, их взорам предстало лишь небольшое углубление.

Они отдохнули в холодном сером тумане, наполнившим котловину. Остатки оленины и настой трав — подарок Сестер Высокой Крепости — помогли восстановить силы. Затем друзья снова принялись за работу. При помощи заступов место было очищено от мусора, комьев земли и камешков, и они взялись за кирки. Плодом их ночных усилий оказалась ямка глубиной не более ладони. Вот и вся награда за мучения… Спина и плечи занемели и гудели от боли, но Кедрин стиснул зубы и снова принялся долбить. В конце концов, существовала не менее серьезная проблема: сегодня Дротт должен был подойти к кургану еще ближе. Казалось, что солнце безжалостно сжигает время, отпущенное друзьям.

Сквозь неподатливую корку, нараставшую многие годы, они прорывались весь остаток дня. К вечеру кожа на ладонях начала слезать лоскутами, наполненные жидкостью волдыри полопались. Но, когда солнце село и долина погрузилась в полумрак, из ямы, в которой Кедрин стоял уже по колено, вылетала рыхлая земля. После короткого сна работа возобновилась. Теперь дело пошло быстрее. Двое трудились, стоя в яме, а третий отбрасывал грязь с краю. Они трудились не покладая рук, ибо знали: каждый восход приближает полнолуние, и времени у них остается все меньше.

Урезанный серебристо-голубой диск снова достиг зенита, когда кирка Кедрина коротко звякнула, наткнувшись на что-то твердое. Угар гулом отозвался в руках. Бросив кирку, юноша принял у Браннока заступ. Вскоре на дне ямы обнажился серый камень. Кедрин выругался и с досадой отшвырнул лопату.

— Камень! Каменный свод! Здесь нет никакого входа!

— Успокойся, — проговорил Тепшен. — Судя по всему, этот камень запечатывает отверстие.

И он принялся расчищать дно. Теперь яма была почти в рост глубиной. Землю приходилось вытаскивать при помощи самодельных носилок из конских попон и веревок. Но когда опаловое мерцание предрассветных красок сменилось ослепительным сиянием дня, они могли ясно видеть квадратную плиту в пядь шириной, словно обведенную каймой черной земли.

Друзья едва уговорили Кедрина отдохнуть и поесть. Затем все трое выкупались в ручье. Им предстояла последняя схватка.

Тепшен подметил, что щель, отделявшая центральную плиту от соседних, была чуть шире, а скопившуюся в ней грязь можно было без особого труда удалить не только кончиком ножа, но даже пальцами. К полудню они расчистили несколько плит. Центральная действительно оказалась клином, вбитым в отверстие.

Потыкав кинжалом в плиту, Тепшен покачал головой.

— Камень на камне. Держится тяжестью своего веса.

Кедрин почувствовал, что обида пронзает его, точно острие меча. Он, как безумный, уставился на проклятый камень, затем с тоской посмотрел на своих спутников.

— Может, вытянуть лошадьми?

— Нет, — Тепшен горестно покачал головой. — Как ты закрепишь веревки?

— Сбоку! — простонал юноша. — Давайте копать сбоку!

— Нет времени, — вздохнул, помрачнев, Браннок. — Без подпорок туннель не сделать. А у нас в запасе только день, от силы — два.

— Нет! — голос Кедрина превратился в вопль. — Не может быть!

Лицо молодого короля исказили гнев и скорбь. Он упал на колени и замолотил по плите кулаками, словно живая плоть могла сокрушить камень, перед которым отступило железо. Слезы застилали ему глаза.

— Уинетт, о, Уинетт! Я не смог тебя спасти!

Тепшен коснулся его плеча, пытаясь утешить юношу, но тщетно. Кедрин упал ничком и зарыдал. Талисман выскользнул из-за ворота его рубахи и коснулся камня.

— Кирье, — взмолился Кедрин, — не покинь меня!

Мощный гул потряс громаду кургана, и плита провалилась, увлекая Кедрина в темные недра гробницы Друла.

Глава 11

Кедрин тяжело рухнул на кучу камня. Он был настолько потрясен, что в первый момент даже не осознал силы удара. Препятствие, казавшееся непреодолимым, было внезапно устранено без видимых усилий. Плита, о которую он безуспешно бился мгновение назад, сорвалась вниз и разлетелась при ударе. Вслед за ней посыпалась земля, и теперь, лежа на спине среди каменных обломков, Кедрин задыхался и кашлял от пыли. Выплюнув попавшую в рот землю и прочистив глаза, он поглядел наверх. Мало-помалу взгляд его прояснялся. Над ним сиял квадрат голубого неба. Вскоре на его фоне показались обеспокоенные лица Тепшена Лала и Браннока.

— Кедрин? — в голосе кьо звучала тревога. — Как ты?

— Вроде ничего, — откликнулся юноша. Он осторожно принял сидячее положение, потом поднялся на ноги. — Кажется, все кости целы.

— Подожди.

Голова Браннока исчезла, через мгновение полукровка показался снова и просунул в отверстие факелы. Удар огнивом — и один из них загорелся. Между тем Кедрин оценил свое состояние. Похоже, этот неожиданный полет стоил ему лишь нескольких синяков. Браннок сбросил ему факел. Кедрин поймал его на лету, поднял повыше и медленно обернулся, осматриваясь. Это место выглядело таким, каким Кедрин его помнил, и в то же время иным — словно много раз видел его во сне, а теперь узрел воочию. Гробница была шагов тридцать-сорок в поперечнике, пол выложен серым камнем. Огромные мрачные плиты образовывали мощный купол, в его центре ослепительно сияло квадратное отверстие. Кедрин повернулся еще чуть-чуть — и коснулся каменного возвышения. Монолитное, высотой по пояс, оно служило постаментом саркофагу, испещренному древними рунами. В неровном свете факела они чернели, точно прорезанные насквозь. Сырой затхлый воздух застоялся, но сверху уже потянуло свежестью, и дышать стало легче. Древние знаки, начертанные на стенах, почти стерлись, их затянула пыльная паутина. Ничего похожего на вход Кедрин не обнаружил. Он раздумывал, не осмотреть ли содержимое саркофага. Правда, в прошлый раз покоившийся в нем поднялся, потревоженный его вторжением. И тут сверху донесся крик Тепшена:

— Отойди!

Кедрин повиновался. Из отверстия, разворачиваясь на лету, упала веревка. Юноша придержал конец, и Тепшен проворно, как белка, спустился в гробницу. Вслед ему в отверстие полетели факелы. Браннок спустил на веревке три сумы с едой и фляги, а затем сам соскользнул вниз. Кьо вручил Кедрину его меч. Привычный вес приятно отяготил перевязь. Тем временем Браннок зажег факелы и укрепил их на стенах, отыскав подходящие трещины и углубления. Теперь гробница была хорошо освещена.

— Ну, вот мы и на месте, — провозгласил полукровка, хотя голос его звучал не слишком уверенно. — Что дальше?

— В прошлый раз Друл встал из саркофага, — откликнулся Кедрин. — Но тогда его тень призвали шаманы Дрота…

Он сделал шаг к возвышению. Его друзья с факелами в руках встали рядом. Пламя ярко освещало бренные останки первого хеф-улана. Он лежал в гробу, застыв в вековой неподвижности, облаченный в ту самую броню, в которой штурмовал стены Высокой Крепости. Этот штурм стоил ему жизни. Два распростертых крыла спускались по бокам шлема. Они обрамляли желтый череп, сходясь перед нижней челюстью и касаясь плеч. И шлем, и металлические пластины, покрывающие кожаный панцирь, почернели от времени. Наручи и боевые перчатки на руках, обшитые железными кольцами, сохранились, но кожа высохла и потрескалась. Поверх сапог были застегнуты наголенники, усиленные металлом. Там, где основа сгнила, проглядывали кости, усеянные сухими панцирями могильных жуков. Руки покоились на груди, прикрывая рукоять тяжелого меча. Навершие имело вид когтистой лапы, сжимающей череп. Между пальцев мертвеца угадывалась проволочная обмотка рукояти. Две широкие полосы металла, образующие гарду, выгибались в сторону клинка, но на их концах хищно когтились крюки-захваты, направленные к навершию. Сам клинок, почти в пядь шириной у основания, сужался к концу, точно копье, и почти по всей его длине тянулась дола. Воистину, то был меч из древних сказаний, каких не видели многие века.