— Мои наблюдатели не сообщают ни о чем необычном, — вмешался Рикол. — Если бы Кедрин попал в плен, полагаю, я бы уже об этом знал.

— Это может означать, — проговорила Дженилле, — что ему удалось вступить в Нижние пределы.

— Возможно, — ответила Герат. — Будем надеяться… и сохранять бдительность.

— Для чего? — нахмурившись, спросила молодая женщина.

— Толком не знаю, — Герат вздохнула, по ее светлому лицу пробежала тень тревоги. — Прошу тебя об одном: держи разум раскрытым. Когда придет время, кто-то из нас почувствует движение сил.

— Значит, будем ждать, — промолвила Дженилле.

— Да, — подтвердила Герат. — Мы должны ждать. Это все, что мы можем.

*

Уинетт спускалась по лестнице, охваченная трепетом, разрываясь между твердостью решения и страхом, что оно лишь породит новые осложнения. Мучительное одиночество, которое охватило ее при виде серых, пропитанных дождем окрестностей дворца, властно требовало действий. Дольше пребывать в неведении она не могла. Это было все равно, что пустить в сердце отчаяние или заигрывать с безумием. Ее вера в Госпожу подсказывала: в словах Эйрика может заключаться правда. Если опустить талисман в вещий водоем, наверняка удастся получить лишь те образы действительности, что связаны с ней самой, здесь и сейчас.

Да, это означает, что она принимает на веру слова Эйрика — то есть оказывает некоторое доверие хозяину таинственного мирка. Это лишь небольшая уступка, убеждала себя Уинетт. До сих пор она так и не смогла понять, что им движет. Единственное, в чем она убедилась, — это в том, что он не разделяет ее желания вернуться в родной мир. Скорее всего, сам Эйрик управляет водоемом. Но талисман сможет развеять любые чары. И она узнает то, что хочет.

Иначе… Уинетт отогнала эту мысль. Она не хотела думать о том, что действительно оказалась в одиночестве и ее держит в плену сам Ашар.

Высоко подобрав подол, Уинетт торопливыми шагами спускалась по винтовой лестнице. Окна, открывавшие ей разнообразные виды, не привлекали ее внимания. У подножия молодая женщина остановилась, успокаивая дыхание и собираясь с духом. В полумраке среди каменных стен царила тишина. Хорошо, если Эйрик по-прежнему занят своими таинственными делами. Сейчас ей не было до них никакого дела. Присутствие Эйрика могло только помешать. И в случае неудачи — тем более. Уинетт были не нужны свидетели ее переживаний.

Немного успокоившись, она толкнула дверь и скользнула под прикрытие балкона. Унылый дождь по-прежнему заливал дворик. Не обращая внимания на потоки воды, она бросилась в комнатку с водоемом. Но ни там, ни во дворе Эйрика не было. Может быть, он в сводчатой пещере за каморкой? Обогнув водоем, Уинетт вошла в таинственный зал. Но там тоже было пусто. В золотых канделябрах все еще горели свечи, черный трон возвышался в полумраке, ни один звук не нарушал тишины. Она слышала лишь громкий стук собственного сердца. Возвратившись к водоему, Уинетт опустилась возле него на колени и вознесла краткую молитву Госпоже.

Затем она сосредоточила взгляд на серебристой поверхности водоема и обратила мысли к Кедрину. Сейчас должно появиться волшебное мерцание и движение бликов, а вслед за этим — ясные картины. Ждать пришлось недолго. Уинетт узнала покои в Белом Дворце. Стены украшены коврами, ярко горят факелы, освещая множество людей… Похоже, толпа ликует, руки подняты в приветствии. Вот Ирла и Бедир, они величаво улыбаются, рядом Ярл и Арлинне, чуть поодаль — Сестра Бетани. Они стоят у помоста, а на нем красуются два кресла. Когда-то они служили тронами ей и Кедрину. Но Кедрин сидит один. Вот он поднялся, улыбается… протягивает руку… и к нему приближается Эшривель, горделивая, облаченная в белое с золотом. У возвышения, на котором стоят кресла, она останавливается. Кедрин спускается к ней, берет за руку и поворачивается, представляя ее собравшимся. На помосте уже стоит Бетани, ее руки воздеты, она готова благословить пару, стоящую перед ней.

Свадебная церемония. Уинетт отвела глаза и сжала талисман в руке. Решимость покидала ее. Сердце колотилось, отчаяние вновь грозило захлестнуть душу. Потом ее пальцы медленно скользнули по цепочке, на которой висел Камень, к затылку. Она наклонилась, сняла цепочку через голову и крепко сжала Камень в кулаке, глубоко дыша. Прошло несколько мгновений. Уинетт обмотала цепочку вокруг запястья и сжала звенья в кулаке. Камень закачался в воздухе. Стиснув зубы, Уинетт опустила амулет в воду.

Прежняя картина пропала. Серебристое свечение воды налилось лазурью, потом замерцало. В нем рождался новый образ. У молодой женщины перехватило дыхание, но она даже не заметила. Все ее внимание было поглощено картиной, которая проступала в сиянии.

Она снова увидела Кедрина, рядом с ним стояли Тепшен Лал и Браннок. Вид местности, в которой они находились, поразил ее: она не видела ничего похожего. Пустое серое небо, под ногами нечто, похожее на засохшую и растрескавшуюся грязь. За плечами у Кедрина качается огромный меч. Волосы юноши спутаны, глаза запали — то ли от скорби, то ли от бессонницы. Губы плотно сжаты. Он всматривается вдаль, потом оборачивается к своим спутникам, что-то говорит им. И вот все трое бредут через серую пустыню. По их движениям видно, что идут они долго и путь был нелегким.

— Кедрин! — прошептала Уинетт.

Образ пропал, появился новый: унылая пропасть, освещенная багровым сиянием, тесная, покрытая странной пылью, которая клубами поднимается из-под ног. Кедрин стоит, занеся клинок над головой, рядом с ним снова Тепшен и Браннок. Уинетт непроизвольно приоткрыла рот: прямо на них неслась отвратительная тварь — многоногая, щелкающая жуткими жвалами, голова покрыта странными блестящими наростами… или это глаза?

Тварь встает на дыбы и бросается вперед. Уинетт завопила, но даже не услышала своего крика, поглощенная видением в водоеме. Вот чудовище обрушивается на Кедрина, челюсти впиваются в его тело. Лицо юноши искажает смертельная боль. Кривое жало вонзается ему в бедро. Уже выдергивая талисман из воды, Уинетт увидела, как тварь разрывает Кедрину живот. Дрожа, она шарахнулась в сторону и скорчилась на голубых изразцах, покрывающих пол. Ужас впился в нее ледяными когтями, по щекам текли слезы. Она замотала головой, ужас сменился гневом. Нет, не может быть!

Эйрик уверял ее, что водоем показывает только правду, хотя часто не происходящие, а возможные события. Значит, он лгал? Она никогда этого не узнает — разве что с помощью талисмана. Еще он говорил, что талисман заставляет водоем показывать лишь истину. И это — тоже обман?

Немного успокоившись, Уинетт поднялась и вновь погрузила талисман в воду.

Теперь она увидела Кедрина полулежащим перед варварским шатром. Слева от него Тепшен, справа Браннок. По сторонам от них, образуя круг, сидят жители лесов, ухмыляются, хохочут. Кожаный бурдюк переходит из рук в руки, каждый наполняет из него свою чашу и опорожняет большими глотками. На лице у Кедрина блаженство. Он тоже пьет, откидывается, нетвердо опираясь на локти, беззвучно смеется над какой-то шуткой и снова нетерпеливо протягивает чашу. Его лицо хорошо видно. Он сильно пьян: глаза остекленели, рот расслаблен.

Уинетт недоверчиво покачала головой.

Образ дрогнул и сменился новым.

Кедрин стоит на парапете крепости, всматриваясь в зелень леса. Его лицо изрезано морщинами, волосы побила седина. Два юноши замерли рядом. Они похожи на него так, как могут быть похожи только сыновья. Кедрин что-то говорит им, они улыбаются, следя за его рукой, указывающей на что-то за стенами.

Новая картина. Тело Кедрина лежит на носилках, укрытое флагом Тамура. Рядом склонили головы Тепшен, Браннок и юноши, которых она только что видела — уже повзрослевшие и так похожие на отца, что разрывается сердце.

Потом водоем, казалось, наполнился огнем. Кедрин занес огромный меч, он атакует странное создание, состоящее из теней и пламени. Метнувшись, существо исчезает из виду. Какое-то время Уинетт видит только Кедрина, теснящего врага, потом исчезает и он. Появляется следующая картина.