Горный хребет, который они оставили позади, затерялся в свинцовой дымке. Воздух стал прохладней, и они почувствовали это, едва остановились.

— Хорошо бы сейчас костерок, — мечтательно проговорил Браннок.

— А еще лучше трех коней, — откликнулся Тепшен.

— Но у нас ни того, ни другого, — сказал Кедрин. — И вряд ли появится, пока мы здесь.

Браннок пожал плечами, открыл сумку, и лицо его отразило всю мировую скорбь.

— Припасы тоже подходят к концу. А походные лепешки у меня уже поперек горла стоят.

Он с негодованием завязал свой мешок и швырнул его в сторону. Кедрин кивнул, с грустью наблюдая за ним.

— Сколько мы идем?

— Сколько дней? — Браннок вновь пожал плечами, наклонился и стал растирать голени. — А здесь можно вообще говорить о времени?

— До сих пор мы не останавливались, — заметил Тепшен, взглянув на Кедрина. Его плоское лицо осветилось любопытством.

— Ни разу, — подтвердил Кедрин. — Странно, не правда ли? Ноги гудят так, словно мы оставили позади много лиг, но никому не пришло в голову остановиться, чтобы утолить голод или жажду.

— Не могу сказать, что умираю от голода, — бросил Браннок. — Уж скорее от скуки.

— Я тоже. И до сих пор не вспоминал о еде.

Кедрин оглянулся на кьо. Тот покачал головой.

— Я до сих пор не голоден.

— Вы не находите это странным? — спросил Кедрин. — Мышцы подсказывают мне, что я хорошо потрудился, а желудок о себе не напоминает. Может, это особенность Нижних пределов?

— Как бы то ни было, это нам на руку, — объявил Браннок, кивнув на свою сумку. — У меня припасов не больше, чем на пару дней.

Тепшен поднял фляжку, встряхнул ее.

— Вода тоже на исходе.

— Нижние пределы — это обитель мертвых или созданий Ашара, — задумчиво проговорил Кедрин. — Надо полагать, ни те, ни другие не нуждаются в пище и питье. Может, и мы, попав сюда, утратили эти потребности.

— Или Ашар таким образом задумал уморить нас голодом, — откликнулся Браннок.

— Я бы не сказал, что умираю от голода, — сказал Кедрин.

— Лучше поешь немного, — посоветовал Тепшен. — Если ты прав, нам не придется беспокоиться о припасах.

— Еда разгоняет тоску, — сказал Браннок. — А здешний пейзаж, без сомнения, самый тоскливый из всех, какими я имел несчастье любоваться.

— Да уж, — с натянутой улыбкой пробормотал Кедрин. В этом безликом месте даже пища утратила вкус. — Если Ашар и решил нас уморить, то скорее скукой.

Браннок фыркнул.

— А ты бы предпочел вновь прогуляться под деревьями, метающими ножи? Или сразиться с парочкой каких-нибудь тварей?

Кедрин улыбнулся и покачал головой.

— Нет, друг мой. Я предпочел бы найти Уинетт и благополучно увести ее отсюда.

— Но сперва нам нужно найти Тазиела, — напомнил Тепшен. — Ашар не выпустит добычу без боя. Если Герат права, ты должен соединить талисман с мечом — иначе тебе не одолеть Ашара.

Кедрин кивнул, положил меч на колени и принялся изучать узор на рукояти.

— Для начала Тазиел должен согласиться на эту работу, — спокойно произнес он.

— Для начала мы должны найти его пещеру, — ответил Браннок, озираясь. — Что-то непохоже, что она поблизости.

— Конечно, — Кедрин глотнул немного воды, скорее желая запить безвкусную пищу, нежели утолить жажду. — Значит, придется ползти через эту проклятую пустыню. Только так можно надеяться отыскать кузнеца.

— Мы это сделаем, — твердо произнес Тепшен. — А теперь поспи. Я сторожу первым.

Ни Кедрин, ни Браннок не возражали. Кьо наблюдал, как они закутываются в одеяла и засыпают, а затем сел рядом, скрестив ноги. Как всегда бесстрастный, он ничем не выдавал своих чувств, но от неизменного освещения и однообразной местности ему тоже было не по себе. Кьо был человеком действия. По правде говоря, он бы предпочел сражаться с пауками. Тепшен без особой надежды подождал наступления заката или чего-нибудь подобного, но ничего не происходило. Похоже, всю дорогу им предстояло любоваться гнетущим серым пейзажем и, как сказал Браннок, умирать от скуки. Он поднялся, прошелся взад и вперед, потом обнажил меч и сделал несколько выпадов. Короткие посвисты клинка на мгновение нарушали тишину и умолкали, как вопросы без ответа. Какое-то время Тепшен занимал себя упражнениями, но в конце концов ему надоело. Кьо снова уселся, дав себе слово не поддаваться скуке, которая грозила разрушить его душевное равновесие. Но в конце концов его выдержка иссякла. Он разбудил Браннока, а сам тут же погрузился в глубокий сон.

Браннок столкнулся с той же проблемой. Он сидел и глядел в бесцветное небо, ожидая хоть каких-нибудь изменений, затем перевел взгляд туда, откуда они пришли. Где-то там должен был выситься горный хребет. Впрочем, кто поручится, что они не шли все это время по кругу? На серой почве не остается следов, кругом нет ничего, позволяющего определить направление или расстояние. Похоже, Кедрин легче переносит это безумное однообразие, чем они с Тепшеном. Ему, как-никак, довелось видеть тьму, накрывшую некогда Высокую Крепость, а потом пережить слепоту… Привыкший к пышным лесам Белтревана, Браннок почувствовал, что начинает бояться открытого пространства.

Он вскочил и прошел шагов двадцать. Ничего не изменилось. Кедрин и Тепшен лежали, завернувшись в одеяла, воздух был прохладен, но не настолько, чтобы вызывать неприятные ощущения. Браннок присел над ближайшей трещиной и принялся изучать ее. Ничего особенного он не обнаружил: неглубокий разлом в запекшейся грязи, не более того. От нечего делать Браннок проследил, как она бежит, потом разделяется на две, каждая снова ветвится… Трещины перекрещивались, бесконечный узор из зубчатых линий тянулся до самого горизонта. Когда Браннок вернулся к спутникам, в глазах у него рябило. Он хотел одного: чтобы равнина поскорее закончилась. Что бы ни ждало впереди, хуже этого серого безумия не будет ничего.

Вскоре Браннока начала одолевать дремота, и он разбудил Кедрина.

Полагая, что Кедрин легче других переносит выпавшее им испытание, полукровка был не так далек от истины. Кедрин действительно мог сравнить однообразие этой безликой серой пустыни с долгой ночью, которая пала на Высокую Крепость, или кромешной тьмой, полной отчаяния, в которую его поверг меч Борса. Браннок не учел лишь одного отличия. У стен Высокой Крепости стояла Орда, реальный враг, напоминавший о себе весьма ощутимо — например, камнями баллист. Когда Кедрин ослеп, рядом была Уинетт. Сейчас перед ним не было врагов, об участи любимой он мог только гадать. Кедрин сидел, погруженный в размышления, положив меч Друла на колени, но от невеселых дум страх и сомнения только усиливались.

Юноша встал. Необходимо было хоть чем-то заняться. Он вскинул меч и несколько раз взмахнул им, привыкая к весу. Он кружил, вспоминая движения, которым учил его Тепшен, приспосабливая их к новому, непривычному оружию — пока плечи не заныли от напряжения. Тогда он опустился на землю и снова стал ждать.

Сомнения нахлынули с новой силой. Прежде он лишь опасался за Уинетт, но теперь в душу начали закрадываться новые страхи. Им никогда не выбраться с этой равнины и не найти Тазиела. Если даже это удастся, кузнец не согласится вставить талисман в навершие. Наконец Тепшен пошевелился, отбросил одеяло и встал. Вид у него был весьма недовольный. Кьо огляделся по сторонам и лишь тогда начал тормошить Браннока.

Полукровка поднялся, протер глаза и сладко зевнул. Не сказав ни слова, он принялся расплетать свои многочисленные косички, потом достал гребень из сумки и начал причесываться.

— Кому ты собрался вскружить голову? — осведомился Тепшен. В голосе кьо проступало раздражение. — Я пока не видел здесь девушек.

Браннок бросил на него косой взгляд, пожал плечами, не удостоив ответа, и вернулся к своему занятию. Он заново заплел свои косички, не забыв вернуть на место все ракушки и перышки.

— Мы должны ждать, пока ты прихорашиваешься? — грубо спросил Тепшен. — Или позволишь нам следовать дальше?