Вскочив на ноги, Тэмми потянул отца за рукав.

— Пап! Можно я пойду с вами? Ну, пожалуйста, пап?

Отец сурово посмотрел на него, и хотел было отказать, но в разговор вмешался плотник Донмар.

— Пускай идет. В конце концов, он уже достаточно большой!

Отец пожал плечами и нехотя согласился.

— Только не вздумай хныкать и жаловаться, если устанешь или замерзнешь! — предупредил он. — А теперь иди и возьми себе мой второй нож — тот, что с зазубренным лезвием. Он лежит под кроватью.

Тэмми быстро бросился в свою хижину. В деревне было непривычно тихо. Петухи, с вечера сидевшие взаперти, и не думали кукарекать, поскольку в их тесных курятниках все еще было темно, как ночью. Вытащив из тайника старый нож, Тэмми побежал обратно к мужчинам, которые уже начали выходить из длинного дома.

Все сгрудились у рва, молча глядя на бесчисленные петли следов на снегу. Затем, чтобы окончательно убедиться в том, что волки ушли, мужчины обошли вокруг деревни. В одном месте они заметили, что следы резко обрываются и уходят в лес.

— Они ушли в горы, — сказал кто-то.

— Но как же летучие медведи? — крикнул обеспокоенный Тэмми.

— Медведи могут сами о себе позаботиться, — ответил ему отец. — Даже если Оловянный Нос отыщет их, он все равно никогда никого не поймает. Летучие медведи слишком хитры.

Но слова отца не убедили Тэмми. Он понимал, что Оловянный Нос не посмеет вернуться к Царствующей Ведьме с пустыми руками, поэтому предчувствовал беду.

По цепочке следов они пошли через лес и начали подниматься на утесы. Там где снег был особенно глубок, приходилось идти след в след.

— Смотрите! — вдруг крикнул старый Кадди, указывая куда-то вверх.

Высоко в ясном небе парили летучие медведи. Тэмми сразу узнал Беога, отца маленького Каша, и понял, что медведь крайне возбужден — он держался непривычно настороженно и следил за идущими людьми издалека. Тэмми испугался еще сильнее и бросился вперед, заставляя мужчин прибавить шагу.

Наконец они вышли на поляну, окруженную неприступными утесами, на которых гнездились летучие медведи. Тэмми сразу понял, что случилось что-то ужасное. Медведи, сложив крылья, тихо сидели на скалах и смотрели на пришельцев. Никогда раньше Тэмми не замечал в их взглядах такой тяжелой злобы. В следующий миг он увидел алое пятно и отвратительную стрелу с черным вороньим оперением.

Тэмми вскрикнул и бросился вперед. Если бы не кровь, медведицу можно было бы принять за снежный сугроб… Из-под ее упавшего тела торчали изломанные полураскрытые крылья.

Это была Паша.

Тэмми ухватился за черную стрелу, убившую медведицу. Стрела вонзилась глубоко, но ярость и злость придали мальчику силы, и он выдернул ее. Он сломал стрелу, отшвырнул обломки, потом бросился к Паше, обнял ее и заплакал, уткнувшись лицом в белый мех медведицы.

Мужчины сгрудились вокруг и в неловком молчании смотрели на мальчика.

Внезапно Тэмми вспомнил о Каше и, быстро смахнув слезы, посмотрел на утесы.

— Каш! Каш! — звал он, но медвежонка нигде не было. И тогда Тэмми все понял. Люди убили медведицу только для того, чтобы заманить на землю ее медвежонка. Медведи оказались бессильны против человеческой жестокости, и Оловянный Нос получил то, за чем явился сюда.

Медведи зарычали на кричащего мальчика. Один за другим они свирепо затявкали, свесившись вниз со своих утесов, а некоторые даже возмущенно захлопали крыльями. Их мысли были понятны без слов.

Люди — это убийцы и похитители малышей. Людям нельзя доверять.

Никто, даже отец, не знал, как много значили для Тэмми летучие медведи. Почувствовав на плече руку отца, Тэмми сердито сбросил ее. Ему не нужны были утешения, он не хотел никого слушать!

Но отец все равно старался успокоить сына. Он спросил, не хочет ли Тэмми отнести в деревню его нож. Он пообещал ему хлеб с медом из особого запаса, который был единственным источником сладкого на целую зиму. Он пообещал построить Тэмми собственную лодку и подарить пять лучших рыболовных крючков.

Но Тэмми продолжал плакать, вцепившись в шерсть Паши.

Видя, что ласка не помогает, отец решил прибегнуть к строгости.

— Пошли Тэмми, хватит плакать! — резко сказал он. — Что значит летучий медведь по сравнению с безопасностью целой деревни? Подумаешь, слуги Ведьмы забрали медвежонка! Скажи спасибо, что они нас не тронули!

Этого ему как раз и не следовало говорить. Тэмми поднял злые, красные от слез глаза. Слуг Ведьмы и след простыл, поэтому гнев мальчика перекинулся на отца. Тэмми вскочил и побежал, спотыкаясь и проваливаясь в снег.

— Вернись, Тэмми! — крикнул кто-то из мужчин.

— Оставьте его! — устало вздохнул отец. — Пусть остынет немножко.

Мужчины развернулись и побрели обратно в деревню. Однако отец Тэмми ошибся. Тэмми убежал не потому, что хотел побыть один. Он побежал догонять слуг Ведьмы и спасать Каша. Не тоска, а ярость гнала его вперед.

Хотя его глаза застилали слезы, Тэмми отлично видел следы на снегу. Отпечатки мужских сапог и волчьих лап. Первые тянулись ровной уверенной цепочкой, вторые суетливо петляли между источниками любопытных запахов, но и те, и другие вели высоко в горы. Тэмми не сводил глаз со следов. Он думал о Каше, иногда вспоминал об отце, но мысль о возвращении домой ни разу не пришла ему в голову.

Быстро спустилась ночь. Снег сначала засеребрился, потом посерел, и следы потемнели, стали похожи на крошечные лужицы воды. Только теперь Тэмми понял, что у него нет еды, и что вокруг стало намного холоднее. Он поднял голову. Вдалеке горел костер — там разбил свой лагерь Оловянный Нос. Воины Ведьмы не грелись и не готовили пищу: огонь нужен был им только для того, чтобы отпугивать снежных барсов.

Свет казался обманчиво далеким, но когда Тэмми, осторожно перебегая от одной сосны к другой, подкрался ближе, он услышал, как Оловянный Нос разговаривает со своими людьми.

— Всем спать, — распоряжался он. — Мы выступаем на рассвете, и впереди у нас долгая дорога.

Люди разошлись. Они вырыли себе берлоги в снегу, потом хрипло крикнули волков и заставили их лечь перед входом в качестве живых дверей. Приученные к послушанию волки молча уронили головы на лапы и уснули.

Тэмми наблюдал за ними с безопасного расстояния. За свою жизнь он немало охотился и знал, что нужно держаться подветренной стороны, чтобы волки не учуяли запаха. Тэмми заметил грубо сколоченную клетку. Внутри беспокойно метался маленький белый комочек. Время от времени он неподвижно замирал, жалобно скулил и прислушивался, не идет ли мама.

— Бедный Каш! — прошептал Тэмми. Сердце у него разрывалось от жалости к медвежонку. — Там так тесно, что ты даже крылья расправить не можешь!

Он долго смотрел на два влажных коричневых глаза, блестевших сквозь прутья клетки. Убедившись, что лагерь уснул, Тэмми начал осторожно подкрадываться ближе. Это оказалось очень непросто, потому что снег не заглушал шагов, а громко скрипел и постанывал, а корка наста с хрустом ломалась под ногами. После каждого шага Тэмми замирал, ожидая, что кто-нибудь из волков настороженно вскинет голову. Но стая спала, а из-под снега доносился еле слышный храп людей.

Сначала силуэт Тэмми растворялся в голубом свете пульсирующих звезд, но стоило мальчику подойти ближе, как пламя костра выхватило из темноты его фигуру и, причудливо изогнув тень, отбросило ее на снег. Тэмми моргнул, глядя на яркое пламя. Волки лежали так тихо, что казались расстеленными на снегу шкурами.

Постепенно Тэмми подошел совсем близко к клетке. Вот между прутьями показался любопытный черный нос, который быстро исчез и тут же высунулся в другом месте, а потом еще в одном — пока Каш, наконец, не распознал запах. Тут все его тело заходило ходуном, потому что хвостик у Каша был слишком маленьким и коротким, чтобы выразить радость.

Тэмми протянул руку, и Каш с восторгом облизал ее. Дверца клетки была завязана веревкой, но с помощью отцовского ножа Тэмми быстро перерезал ее.