Элвин в изумлении принялся рубить мечом направо и налево, вверх и вниз. Удары сыпались градом, но левая рука Иккинга ловко парировала их все, будто ожила и действовала сама по себе.

— Черт побери, тысяча дохлых медуз! — воскликнул Рыбьеног. — Иккинг-то наш, оказывается, ЛЕВША!

Я бы не хотел, чтобы у вас создалось впечатление, будто это сражение было из тех, которыми Иккинг гордится ПО СЕЙ ДЕНЬ. Иккинг давно вырос, стал Виртуозом Фехтования, Гением Боевого Искусства, и по сравнению с высочайшим мастерством, которое он выказывал впоследствии, эта драка выглядела довольно неуклюже. Он в основном защищался, а не нападал.

И, хоть я и был бы рад сказать, что Элвин Вероломный блестяще дрался на мечах, истина заключается в том, что он владел искусством фехтования весьма посредственно и не любил честных поединков, предпочитая подсыпать врагу яда или, подкравшись сзади, стукнуть его камнем по голове.

Но всё равно он был намного старше, сильнее и опытнее Иккинга.

И пусть это была не самая лучшая битва в жизни Иккинга Кровожадного Карасика III, всё равно впоследствии он вспоминал ее с радостным изумлением и заслуженной гордостью.

Ибо Иккинг впервые в жизни осознал, что он левша.

Представьте себе, что вы всю первую половину жизни пытались ходить на руках. У вас получалось неважно, вы всё время спотыкались и падали, вечно оказываясь последним. И представьте себе, с какой радостью вы наконец обнаружите, что на самом деле умеете ходить на ногах.

Именно такие чувства и переполняли Иккинга Кровожадного Карасика III, впервые в жизни сражавшеюся левой рукой. Это ощущение было таким головокружительным, что он даже начал немножко восторгаться собой.

На помощь Иккингу пришел Беззубик. Он пикировал на Элвина и клевал его в темя, мешая сосредоточиться.

— Это нечестно, — возмутился Элвин. — ДВОЕ ПРОТИВ ОДНОГО?! Неужели потомок Черноборода Оголтелого опустился до такого?

От волнения Иккинг набрался излишней самоуверенности и воскликнул:

— Беззубик, оставь его мне!

— Оставить его тебе? — в ярости взвился Рыбьеног — Как это — ОСТАВИТЬ ТЕБЕ??? ВПЕРЕД, БЕЗЗУБИК, ФАС, КУСИ, ЭТО ПРИКАЗ! Иккинг, это НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ, а не урок Боя На Мечах В Море! Тебе нужна любая помощь…

Надо признать, уроки Боя На Мечах В Море пошли Иккингу на пользу. Колышущаяся, неверная груда сокровищ под ногами очень напоминала шаткую палубу корабля, подпрыгивающего на морских волнах. Иккинг удерживался на ногах ловчее, чем Элвин; тот всё время пошатывался и спотыкался.

Тем не менее вскоре стало ясно, что сколько бы Иккинг ни восторгался собой, победы ему не одержать, даже с помощью Беззубика. С мрачной улыбкой на губах Элвин Вероломный оттеснял Иккинга всё дальше и дальше в глубь пещеры. Его глаза пылали всё тем же багровым огнем, он снова стал самим собой — гадким и хитрым.

— Ну давай же, Иккинг, — шипел он, размахивая Штормосаблей. — Не бойся (вжик!) своего старого друга Вероломного (вжик!). Я не трону и волоска (вжик!) у тебя на голове (вжик!).

— Послушайте, Элвин, — благоразумно взывал к нему Иккинг. — Я уверен, мы еще сможем спастись и выбраться отсюда, если вы забудете про сокровище…

— Забуду, забуду, — соглашался Элвин. — Вот только убью тебя — и сразу забуду.

— Ну, послушайте, Элвин, — урезонивал его Иккинг. — Измениться никогда не поздно. У вас еще есть шанс начать новую жизнь, завести семью, детей…

— Перестань, — раздраженно перебил его Элвин — Не смеши меня. Ты даешь мне второй шанс?! Да это же просто смешно! Ты стоишь на волосок от смерти, жалкий мальчишка, дерущийся со взрослым мужчиной, и ты предлагаешь мне начать новую жизнь? Ты слишком добр. — Он взмахнул мечом так, что Иккинг едва успел увернуться, и при этом чуть не потерял равновесия.

— Мне уже слишком поздно начинать новую жизнь, — расхохотался Элвин. — Я прогнил до самого нутра и весьма этим доволен. Сокровище обрело надо мной власть, и этим я тоже доволен. — Он поднял Штормосаблю высоко над головой, и Иккинг из последних сил вцепился в осыпающуюся груду монет, чтобы не упасть.

— Но я ценю твою заботу, — сказал Элвин и рубанул мечом с такой силой, что наверняка разрубил бы Иккинга пополам — если бы тот не заметил угрозы и в последний миг не отскочил в сторону.

Так что этот удар, вместо того чтобы разрубить Иккинга, лишил Элвина последних остатков равновесия. Он отпрянул назад и упал на груду сокровищ — одну из тех, на которых они еще не дрались…

И в этот миг сокровище ожило, взревело и встало на дыбы.

Груда сокровищ заколыхалась от подножия до самой вершины, по ее золотым склонам, как расплавленная лава, посыпались кубки, ожерелья, драгоценности, мечи и монеты.

Потом из недр золотой горы вынырнуло что-то вроде длинной белой веревки. Оно пошарило в воздухе и обвилось вокруг талии Элвина Вероломного.

Но это была не веревка.

Это было до крайности неприятное белое щупальце, вылепленное, казалось, из куска трясущегося сала. Щупальце испещряли мелкие впадины, из которых сочилась гадкая серовато-белая жижа с неописуемо омерзительным запахом.

Эдвин в ужасе взвизгнул. Груда сокровищ распалась, открыв взглядам присутствующих неведомое чудовище. Оказывается, оно крепко спало в недрах золотой горы, пока шум боя на мечах не разбудил его.

Это и был ПОСЛЕДНИЙ сюрприз Черноборода Оголтелого, ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ коварная ловушка, которую он подстроил своим потомкам.

Он усадил охранять свои сокровища самого страшного Монстра, о котором Иккинг слышал только в легендах, но никогда не видал и горячо надеялся никогда не увидеть.

Это было то самое страшилище, которое накануне, если вы помните, до смерти напугало маленького Гаденыша Ползучего, и звали его Зверский Удушитель.

Удушитель был гигантским Монстром, генетически родственным драконам, осьминогам и змеям. У него имелись чахлые драконьи крылышки и крохотные кривые драконьи лапки, но он ими почти не пользовался, потому что ползал по длинным подземным туннелям, как исполинская змея, оставляя за собой липкий слизистый след.

Он никогда не поднимался на дневной свет и не имел вообще никакого цвета. Однако щупальца его, надо думать, нередко находили путь в верхние ярусы пещер на Обрыве Дикого Дракона, потому что в прозрачном теле чудовища виднелись полупереваренные остатки невезучих драконов, которых угораздило попасть к нему на обед. Те, кто продвинулся достаточно далеко по длиннющей пищеварительной системе Удушителя, лежали смирно. Те же, кто был сожран сравнительно недавно, трепыхались и дергались, один даже пытался выпорхнуть из чудовищной глотки Монстра.

Натуралист в душе Иккинга машинально отметил названия видов — Кошмарное Чудовище, Гад Ползучий, три раза Простой Садовый, — медленно перемещающихся по пищеварительному тракту гигантского Змея.

Впрочем, мозг чудовища относительно его исполинских размеров был настолько мал, что с трудом воспринимал даже осязательные ощущения огромного тела, и копошащиеся щупальца извивались вокруг, словно были независимы от остального туловища. Напрягая все силы своего интеллекта, Монстр очень медленно переместил щупальце, схватившее Элвина, поближе к своей голове, чтобы как следует присмотреться и понять, что это за неведомая добыча,

— Пищщщщща? — задумчиво спросил Удушитель сам у себя.

Иккинг чуть не ойкнул от радости. Потому что чудовище говорило на диалекте драконьего языка, очень древнем, но, тем не менее, понятном.

А Иккинг твердо верил, что если сумеешь разговориться с убийцей, то значит, ты на полпути к спасению.

Элвин Вероломный бешено вырывался и рубил скользкое щупальце Штормосаблей.

— Пощщщщекочи меня своей иголочкой, — прошипело чудовище. — А потом я тебя пощщщекочу…