Скрипнули несмазанные петли тяжелой двери, ведущей на чердак, в проеме кто-то появился.

— Стек, это я, Джонни, — прохрипел вошедший, осторожно закрывая за собой дверь.

От стены отделилась фигура, ранее скрываемая темнотой.

Высокий, очень сухощавый и гибкий парень с худым лицом медленно убрал за пояс нож. Отбросил с мокрого от испарины лба светлые пряди давно не мытых волос, напряженно взглянул на Джонни.

— Принес?

— Ясен пень. Иначе не приперся бы.

— Вот и хорошо. Давай сюда.

Тот покопался в карманах заношенной куртки «под джинсу» и вытащил небольшой пакетик.

— Тут одиннадцать доз.

— Давай сюда, я сказал! — Джонни счел за лучшее не пререкаться, и быстро отдал пакетик. — А теперь проваливай, и чтобы до вечера я тебя не видел.

Джонни был единственным членом банды, знавшим о том, что главарь принимает наркотики. От всех остальных Стек старательно скрывал этот факт — не было в трущобах банд, возглавляемых наркоманами. Не удерживались. Не выживали. И чаще всего — бывали убиты своими же.

Едва закрыв за приятелем дверь, и заперев ее тяжелым засовом, Стек тут же бросился к столу, ладонью смел с него остатки еды, какую-то пустую бутылку, одноразовую пластиковую тарелку, и высыпал на столешницу часть светло-сиреневого порошка, осторожно выровняв ее в «дорожку».

Минуты через две юноша разогнулся. Тыльной стороной ладони вытер испарину со лба, шумно выдохнул, закурил.

— Вот теперь хорошо, — пробормотал он, опускаясь на ворох одеял.

Сигарета обожгла пальцы — Стек открыл глаза, недоуменно на нее посмотрел и отбросил в сторону. На худом, нервном лице проступило удовлетворение, черты разгладились, губы искривились в улыбке.

Ему было пятнадцать. В прошлой, уже почти забытой жизни его звали Стас. Мать умерла, когда мальчику едва исполнилось семь лет, отец всю жизнь пропадал на работе. После смерти жены он начал пить и через год был уволен. Потом все покатилось по проверенному тысячами и тысячами таких же неудачников пути — проданная техника и мебель, сдача квартиры в аренду, потом продажа и переезд в коммуналку и, наконец, отравление низкокачественным алкоголем. Стас в последний год жизни отца уже не мог ходить в школу — нечем было платить. А после того, как отец скончался, десятилетний мальчик оказался в интернате, откуда сбежал буквально через два месяца — старшие парни не давали ему проходу, выбрав новенького объектом своих издевательств. Так Стас оказался в Свободном городе, и поначалу полной чашей испил свободы быть униженным, свободы быть голодным, свободы воровать и убивать, чтобы выжить самому. Впрочем, убил он лишь однажды, защищая собственную жизнь, да и то по случайности — столкнул наехавшего на него мужика из окна заброшенного дома, и тот свернул шею.

Очень быстро Стас понял, что если хочет выжить среди этих зверей, то ему самому придется стать зверем. Пока он помнил маму, мальчишке еще удавалось держаться — прятался в развалинах, ел то, что находил на помойках Питера и не брал чужого. Но к одиннадцати годам образ матери окончательно стерся из памяти, замещенный постоянным чувством голода и страхом, страхом перед всеми — перед другими обитателями трущоб, перед полицейскими, перед бывшими одноклассниками — не дай бог случайно встретиться с ними теперь…

Когда ему было одиннадцать с половиной, Стас впервые украл. А украв — смог первый раз за долгое время вдоволь поесть, причем горячей, вкусной еды. После этого он не мог удержаться — воровать оказалось просто, ведь на украденные деньги можно было купить еду.

Но одиночки в Свободном городе не выживают. Скоро мальчику пришлось прибиться к одной из многочисленных банд, состоявших из таких же мальчишек, как он сам. Правда, там пришлось делиться добычей — но и голодным он больше не оставался, даже если день оказывался неудачным, добычу остальных тоже делили на всех. Разумеется, главарь получал больше, но стать главарем — задача не из легких. Вот только Стас не искал легких путей. Во что бы то ни стало он решил выбраться наверх. Обратно, в Питер. Снова жить в своей квартире, ездить на собственном флаере и может быть, даже закончить университет. И он знал: чтобы осуществить эту мечту, сперва нужно выбраться из трущоб. А для этого придется стать самым сильным зверем.

Стас смог. К четырнадцати годам он уже сколотил небольшую банду, с которой успешно занимался мелким грабежом. А потом случайно узнал, что есть гораздо более простой способ попасть в мир мечты. Узнал, что водить собственный флаер, учиться в университете, возглавить корпорацию и даже пилотировать истребитель можно не прикладывая почти никаких усилий. Нужны всего лишь несколько купюр, которые легко поменять на светло-сиреневый порошок. Потом сигарета для усиления эффекта, и на несколько часов ты погружаешься в мир мечты… Именно в компании «прыгунов», как называли наркоманов, принимающих джамп, Стас и заработал прозвище Стек — такой же гибкий и опасный, если уметь пользоваться. Да, в трущобах мальчишка научился драться. Драться так, чтобы было не красиво, а действенно.

Полгода назад банда Стека была захвачена во время полицейской облавы. Стас только вздохнул с облегчением: его бывшие «подчиненные» уже давно не устраивали амбициозного главаря. Нет, они тоже хотели власти и денег, но — в масштабах Свободного города. Они не хотели вырваться из этой клоаки. И потому Стек, отсидевшись пару недель по подвалам и разрушенным стройкам, начал осторожно собирать новую команду, принимая в нее только тех, кто способен был понять, поддержать и разделить его цели.

Постепенно группа сформировалась. Кроме Стаса, в нее входили еще шестеро: полноватый Джонни, такой же беглец из интерната, как и сам главарь; появившаяся месяц назад Нина-Ниндзя; прекрасно разбирающийся в компах двадцатилетний Админ; Тайгер и Сивый Сева — не шибко умные, но умеющие хорошо драться парни шестнадцати и пятнадцати лет; и Гранд — юный красавчик с капризным взглядом. У каждого из них была своя история, но все они, как и Стек, безумно хотели нормальной жизни.

И все они готовы были драться за шанс на нее до последнего.

Очнулся Стас, как всегда после кайфа, от холода. Озноб проник в каждый уголок, в каждую клеточку его тела, казалось, кровь замерзла в венах, и теперь бежит по ним мелкими шуршащими кристалликами алого льда.

С огромным трудом он разлепил веки. Прикусил губу, преодолевая сопротивление тела, заставил себя сесть. На ощупь нашел сигареты, щелкнул зажигалкой, с третьего раза сумел прикурить. Зажал сигарету зубами, кое-как натянул на себя два одеяла, укутался поплотнее. Это время надо было просто перетерпеть — недолго, минут десять. Потом становилось легче, хотя полностью озноб проходил только спустя полчаса, а то и чуть больше.

Через десять минут Стек встал, отбросил одеяло — все равно теплее от него уже не становилось. Зажег примус, поставил кипятиться воду в не очень чистой жестяной банке из-под консервов. Потом сел на пол, прижавшись спиной к одной из отопительных пластин, и снова закурил.

База у его группы была шикарная. Один из лучших вариантов, какие только можно себе представить. Не Свободный город — Питер! Пусть окраина, пусть чердак — но Питер! А значит, пластины генератора, расположенные не только в квартирах, но и на чердаке, греют в холодное время года. И полиции меньше. И облавы не проводятся. И найти, с кого стрясти немного денег, тоже несложно. А главное — это Питер! Штаб в Питере сразу поднимал престиж банды на несколько уровней.

Но это же оказалось и минусом: штаб на теплом чердаке и в таком месте хотел иметь каждый главарь. Потому Стас в конце концов до времени плюнул на престиж, и выбирал штаб не только из соображений комфортности и безопасности от полиции, но еще и так, чтобы никто из трущоб не догадался, как уютно устроилась банда Стека. Юноша прекрасно понимал, что заявлять о себе еще рано. И он готов был ждать.

В дверь тихонько постучали. Сперва дважды, потом после паузы еще раз дважды, потом один и три раза. Значит, свои. Стас нехотя оторвался от теплой трубы и пошел открывать.