Дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен и Жюэль, с одной стороны, Бен-Омар и Назим — с другой, начали подниматься по склонам острова, средняя высота которого над уровнем моря не превышала ста пятидесяти футов.

Синьги[285] стаями разлетались при их приближении, выражая пронзительными криками негодование из-за вторжения незнакомцев в обжитое ими место. Кто знает, быть может, после короткого пребывания Камильк-паши человеческая нога не ступала больше на эту землю.

Малуинец нес на плече кирку, он никому не мог ее доверить. Трегомен вооружился заступом, Жюэль вел всех по компасу, держа его перед собой.

Нотариусу стоило больших усилий придерживать Саука, пытавшегося вырываться вперед. Ноги у Бен-Омара все еще дрожали, хотя палуба под ним уже не качалась. Но читатель не удивится, если мы скажем, что он вполне овладел собой, обрел свой прежний ум, забыл о тяготах путешествия и даже не думал о предстоящих испытаниях на обратном пути. Ведь именно на этом острове находился тайник, представлявший для Бен-Омара величайший соблазн. И он, конечно, думал, что если Саук сумеет захватить сокровища, то не откажется выдать завещанный процент, хотя бы для того, чтобы купить молчание нотариуса.

Почва была каменистой. Идти нелегко. Чтобы добраться до центральной части острова, приходилось огибать труднопроходимые возвышенности. Достигнув самой высокой точки, путешественники увидели «Берберу» с развевающимся по ветру флагом.

Отсюда открывались очертания всего острова. Кругом торчали высокие скалы, и среди них есть одна с погребенными у ее подножия миллионами! Ошибки быть не должно — завещание ясно указывало, что скала расположена на конце южного склона.

С помощью компаса Жюэль очень скоро отыскал это место.

Острый мыс, похожий на длинный язык, окаймляла белая пена прибоя.

И молодой капитан снова подумал с болью в сердце, что богатство, зарытое под этими скалами, воздвигнет непреодолимую преграду между ним и его невестой! Никогда ему не сломить упрямство дяди!… И его охватило желание, дикое желание, которое он подавил с трудом — повести своих спутников по ложному следу…

Трегомена тоже раздирали противоположные чувства: боязнь, что Жюэль и Эногат не смогут пожениться, и опасение, что его друг Антифер сойдет с ума, если не получит наследства Камильк-паши. И он в ярости с такой силой ударил заступом по гранитной почве, что вокруг так и брызнули осколки.

— Эй, ты… лодочник, какая муха тебя укусила? — закричал Антифер.

— Никакая… никакая! — поспешил ответить Жильдас Трегомен.

— Сделай милость, побереги такие удары для настоящего дела!

— Поберегу, старина.

Маленькая группа, следуя вдоль южного склона, приблизилась к мысу, до него теперь не более шестисот шагов.

Впереди держались дядюшка Антифер, Бен-Омар и Саук. Они ускорили шаг, словно притягиваемые к скале золотым магнитом, который, как известно, властвует над людьми. Они задыхались. Они будто чувствовали запах сокровищ, втягивали его в себя, дышали им; казалось, они уже пропитаны воздухом миллионов и упадут, задохнувшись, если это наваждение исчезнет!

Через десять минут путешественники достигли мыса, вдававшегося вытянутым концом в море. Именно здесь надо искать скалу, помеченную двойным «К».

И тут возбуждение дядюшки Антифера достигло такой крайней степени, что он потерял сознание. Если бы Жильдас Трегомен не подхватил его вовремя на руки, он упал бы как подкошенный. Только судорожные подергивания показывали, что он еще жив.

— Дядя… дядя! — закричал Жюэль.

— Мой друг!…— простонал Трегомен.

Выражение лица Саука никого не могло бы ввести в заблуждение. Оно говорило более чем ясно:

«Чтоб он сдох, этот христианский пес! Я стал бы тогда единственным наследником Камильк-паши!»

Справедливости ради следует сказать, что физиономия Бен-Омара говорила совсем о другом: «Если этот человек умрет — а он единственный, кто знает, где зарыты сокровища,— пропал тогда мой миллион».

Происшествие, однако, обошлось без печальных последствий. Благодаря энергичному массажу, а Трегомен не пожалел на это сил, дядюшка Антифер быстро пришел в себя и поднял выпавшую из рук кирку. Теперь в южной части острова начались поиски.

Вскоре заметили узкую полоску, приподнятую над водой настолько, что даже бушующее море при юго-западном ветре не могло бы ее затопить. Лучшего места для сохранения клада найти было нельзя! Отыскать здесь скалу, наверное, нетрудно, если только шквальные ветры, господствующие в Оманском заливе, не стерли за прошедшие десятилетия монограмму.

Хорошо же! Если понадобится, Пьер-Серван-Мало перероет вокруг все! Он взорвет одну за другой все скалы, хотя бы для этого пришлось провести здесь недели, даже месяцы! Он пошлет судно за съестными припасами в Сохор!… Нет! Он не уйдет с острова, пока не вырвет у него свои сокровища, принадлежащие только ему, только законному наследнику, и никому больше!

Точно так же рассуждал и Саук, и душевное состояние обоих было похожим, что, конечно, не делает чести человеческому роду.

Итак, все принялись за работу: разрывали путаницу водорослей, заглядывали в расщелины, заросшие скользким мхом. Дядюшка Антифер ощупывал киркой отвалившиеся от скал камни. Трегомен разгребал их заступом, Бен-Омар ползал среди валунов на четвереньках, как краб. Жюэль и Саук тоже занялись делом. Никто не произносил ни слова. Работали в полном молчании. На похоронах не бывает большей тишины.

И в самом деле, разве не кладбищем являлся этот островок, затерянный в глубине залива, и разве не могилу искали одержимые гробокопатели — могилу, из которой хотели выкопать миллионы египетского паши?…

После получасовых поисков ничего не обнаружили. Но никто не отчаивался и не сомневался, что находится именно на острове Камильк-паши и что бочонки зарыты где-то здесь, на южной оконечности.

Солнце обжигало людей своими губительными лучами. Пот градом катился по лицам. Но никто не чувствовал усталости. Работали с усердием муравьев, строящих муравейник,— все, даже Трегомен, им вдруг тоже овладел демон[286]алчности. Только у одного Жюэля иногда появлялась на губах ироническая усмешка.

И вдруг раздался крик радости, более похожий на рев хищного зверя. Это ликовал дядюшка Антифер. В одной руке он держал шляпу, другой указывал на скалу, прямую, как надгробный памятник.

— Там… там…— повторял он.

И, если бы он перед этим памятником распростерся ниц, как какой-нибудь транстеверинец[287] перед статуей Мадонны[288], ни один из его спутников не выразил бы удивления. Скорее, в общем порыве они присоединились бы к нему.

Жюэль и Трегомен, Саук и Бен-Омар подбежали к дядюшке Антиферу, преклонившему колени… Они тоже опустились на колени рядом с ним.

Что же было на этой скале?…

Там было то, что они могли увидеть своими глазами и ощупать своими руками. Та самая знаменитая монограмма Камильк-паши — двойное «К», наполовину стершаяся, но все же различимая.

— Там… там…— продолжал твердить дядюшка Антифер.

И показывал на место у основания скалы, где нужно рыть, место, где сокровища, укрытые тридцать два года назад, спали в каменном сундуке.

Кирка француза ударила о скалу так, что посыпались искры. Заступ Жильдаса Трегомена отбросил осколки в сторону…

Отверстие расширялось и углублялось. Присутствующим некогда было перевести дух; сердца их бились так сильно, что, казалось, могли разорваться в ожидании последнего удара, когда недра земли исторгнут из себя стомиллионный поток…

Рыли и рыли, а бочонков все не видно. Но это лишь доказывало, что Камильк-паша счел нужным закопать их очень глубоко. В конце концов он поступил осмотрительно и если придется потратить очень много времени и усилий, чтобы извлечь клад на поверхность, то разве игра не стоит свеч?