— Что, будешь врать в другой раз? — спросил он, немного смягчившись.

— Нет, не буду… Никогда больше не буду врать…

— Ты всегда так говоришь, — пробурчал недовольно Зарко, — а потом опять врешь.

— Если хочешь, я могу побожиться, — умоляюще произнес Мишо. — Пусть меня поразит…

Зарко снова рассердился.

— А ну замолчи! — прервал он его. — «Пусть меня поразит…» Кто тебя поразит?.. Одни неучи божатся.

Но Мишо неожиданно возразил:

— Вот и неверно! Папка-то разве неуч? Он тоже божится…

— Неправда! — сказал Зарко, пораженный этим открытием. — Когда это он божился?

— Божился, божился, я слышал своими ушами… Мама сказала ему: «Ты опять наклюкался?»

— Наклюкался? — не понял Зарко.

— Значит, выпил… А папка сказал: «Честное слово, нет!»

— Это совсем другое дело…

— Погоди, погоди! Тогда мама сказала: «А ну побожись… А папка сказал: «Порази меня бог, если я хоть глоточек выпил… Вот — перекреститься могу».

Зарко смотрел на своего братишку выпученными глазами.

— Да это он просто шутил! — внезапно осенило его, и он сразу повеселел. — Ведь папка — коммунист и не верит в бога… — заключил он уверенным тоном.

В конце Зарко согласился опять взять Мишо к себе в помощники. Будет так, как они договорились вчера вечером: Зарко соберет ребят постарше, а Мишо — маленьких, дошкольников.

— Скажешь им — пионерское задание! — поднял руку Зарко, и лицо его озарилось каким-то внутренним светом.

Но оказалось, что собрать всех детей в одном месте — совсем не легкое дело. То у какой-нибудь девочки урок музыки, то какому-нибудь мальчику нужно остаться помогать матери. И только сила таких веских слов, как «Пионерское задание» собрала наконец детвору во дворе одного большого дома. Было уже около половины одиннадцатого. Зарко терял всякое терпение. Пришедшие дети — их было уже десятка два — шумели, как пчелиный рой, и с интересом и любопытством поглядывали на Зарко, который все еще загадочно молчал.

— Все в сборе? — спросил он немного погодя.

— Филиппа нету! — крикнул кто-то из задних рядов. — Он болеет…

— А когда он заболел?

— Не знаю, — промямлил мальчуган. — Целая неделя уже прошла… Даже больше…

От него не будет никакой пользы, рассудил Зарко. Ведь он ничего не знает, раз не выходит уже целую неделю.

— Лили не пришла! — сообщила какая-то девочка. — Сказала, что придет.

Лили все же пришла, хотя и последней. Это была шестилетняя девочка, щупленькая и кудрявая, с маленькими, блестящими, как черные бусинки, глазами. Она уселась впереди и уставилась любопытным взглядом на Зарко. А тот выпрямился, и, как всегда, когда ему приходилось что-нибудь говорить, лицо его сильно побледнело.

— Дорогие пионеры, мы собрались здесь по одному очень важному делу, — начал он медленно и даже несколько торжественно.

Шепот едва сдерживаемого любопытства прошел по группе навостривших уши детей. Зарко спокойно и не спеша начал свой рассказ о пропавшем мальчике, о тщетных усилиях милиции. Но ребята знали все это и без него. Их родители говорили о Васко и утром и вечером — какие только предположения они не строили, какие только невероятные истории не выдумывали. Дети жадно слушали, ловя каждое их слово, и, в свою очередь, тоже начали сочинять разные истории — одну запутаннее и неправдоподобнее другой, а некоторые дошли до того, что даже начали верить самим себе. Что нового сказал им Зарко? Ровно ничего… Не отнимает ли он у них напрасно время?

— Дорогие пионеры, милиция очень рассчитывает на нашу помощь! — закончил Зарко. — Мы должны радоваться, что нам оказывают такое доверие. Вчера вечером я разговаривал с одним начальником…

— Где же этот начальник? — спросил с недоверием высокий и худой, как щепка, Андрейко.

— Сейчас он не может быть здесь! — нахмурился Зарко. — Начальник хочет знать, видел ли кто-нибудь маленького Васко в тот день, когда он исчез… Это очень важно.

Зарко умолк и уставился на детей. Лица у них вытянулись и стали серьезными. Они переглядывались, но хранили молчание.

— Хорошенько подумайте! — сказал Зарко. — И чтоб никто не посмел врать… Соврать в таком важном деле — это все равно что встать на сторону бандитов.

При этом страшном слове, которое Зарко произнес громко и отчетливо, все вздрогнули, однако никто не произнес ни слова.

— Значит, его не видел никто? — сказал с досадой Зарко. — Ну, что ж, так и скажем начальнику… Теперь другое… Видел ли кто-нибудь, чтобы Васко разговаривал с каким-нибудь взрослым человеком? Каким бы то ни было. Не важно, когда это было — хоть месяц тому назад.

Снова наступила глубокая, гнетущая тишина.

— Никто не видел?

— Никто! — мрачно ответил Андрейко.

— Ты не говори за всех! — осадил его Зарко. — Я и других спрашиваю…

Но и другие не знали ничего.

— Неужели же вы не видели, чтобы на вашей улице слонялся без дела какой-нибудь человек? Чтоб так просто прогуливался, поглядывал куда-нибудь, ждал чего-то? Неужели не видели?

— Я видел! — крикнул вдруг кто-то.

Сзади, из-за голов, поднялся низенький крепыш в очень коротких штанах. Зарко знал его — это был Чочко-футболист.

— Что ты видел? — спросил Зарко, почувствовав, как заколотилось у него сердце.

— Кого, а не что… Человека! — грубовато ответил Чочко.

— Что он делал?

— Ничего не делал… Ходил себе, поглядывал туда-сюда… Минут пятнадцать…

— Ну а потом?

— Потом ничего… Мама меня позвала, и я ушел…

— А он остался на улице?

— Остался…

— Какого числа это было?

— Да в тот день, когда исчез Васко.

У Зарко зашумело в ушах от волнения.

— Чочко, то, что ты сказал, ужасно важно… Этот человек мог быть из шайки бандитов…

Дети зашумели. Чочко вытаращил глаза.

— Бандитов? — воскликнул он. — Да вроде он не был похож на бандита…

— Как он выглядел?

— Да так — обыкновенно…

— Ты должен мне сказать, как он был одет. Какого — по-твоему, был возраста?

Чочко замолчал, видимо чувствуя большое затруднение. «Угадать возраст взрослого человека — это самое трудное дело», — подумал он.

— Лет тридцати, наверное…

— А в чем он был одет?

— Как все… — ответил Чочко, порозовев от напряжения. — А, да — он был в желтых ботинках. И часы у него были — он смотрел на часы.

— А курил ли он?

— Курил… Нет, не курил… Нет, нет, нет — курил… Сейчас я точно вспомнил — курил…

Зарко засыпал мальчика вопросами, но больше этого не узнал ничего. Человек без всякого дела шатался туда-сюда по улице, на которой жили Пиронковы, держась поближе к их дому. Выглядел он немножко взволнованным и будто чем-то рассерженным. Одет был ни хорошо, ни плохо, но в новых ботинках — шикарных желтых ботинках. Что еще? Да, волосы… И, кажется, без галстука… В котором часу? Часов в девять или одиннадцать — точно он не может сказать, ведь у него нет часов.

— Если ты увидишь его на улице — узнаешь? — спросил Зарко.

— Конечно, узнаю! — решительно ответил Чочко. — По другой стороне будет идти — все равно узнаю.

Один малыш нерешительно привстал.

— Зарко, я, кажется, тоже видел этого человека… — сказал он. — Такой, в желтых ботинках.

— А что он делал?

— Ничего… Должно быть, ждал кого-то…

— Видел ли ты, чтобы он с кем-нибудь разговаривал? С кем-нибудь встретился?

— Нет… А может, просто не обратил внимания, — ответил мальчуган. — Разве я знал, что это бандит…

Подробные расспросы почти убедили Зарко в том, что оба мальчика видели одного и того же человека. Под конец он уже слушал одним ухом, представляя себе, как будет выкладывать начальнику эти важные сведения и как тот похвалит его, удивленный проявленными им способностями. Ребята, о которых Зарко позабыл на минуту, вдруг расшумелись, начали сами, теряясь в догадках, строить разные предположения.