— И ни о чем другом он вас не просил?.. Скажем, в цирк сходить…

— Да он ни разу не был в цирке — как же будет проситься туда, — уныло — ответил отец. — Как-то все не могли собраться… Ну, к медведям-то ходили… В кино были с ним несколько раз… Вот, пожалуй, и все…

— А на футбол?

— У, на футбол я его чаще водил… Но он там порядком скучал, даже брать его не хотелось…

Инспектор задумался.

— Значит, вы не замечали у него каких-нибудь особенных склонностей? — спросил он, все еще не теряя надежды.

— Он очень любит разбирать, — произнес неуверенным голосом Захарий. — Это его слабость…

— Разбирать? Что разбирать?

— Все, что ему подвернется… Будильник какой-нибудь… Электрические приборы…

— М-да! — произнес далеко не весело инспектор. — Кем он мечтал стать?

— Инженером, — как-то не очень уверенно ответил отец.

— Не инженером, а извозчиком! — подал голос молчавший до сих пор Зарко. — Извозчиком или шофером… Он мне говорил: «Лучше всего, Зарко, быть извозчиком, весь день катаешься…»

Инспектор впился в него своими серыми глазами.

— А видел ли ты, чтобы он вертелся возле легковых машин, грузовиков?.. Чтобы садился в кабину и просил шоферов покатать его?

Мальчик задумался.

— Нет, не видел, — ответил он тихо.

— И никто не замечал за ним этого?

— Никто! — сказал Пиронков.

Инспектор вздохнул.

— И когда вы его посылали что-нибудь купить, он очень задерживался или же быстро возвращался?

— Задерживался, — с горечью ответила мать. — Иногда даже подолгу…

— Так… А знаете, где он чаще всего останавливался, на что больше всего терял время?

Все умолкли — этого никто не знал. Инспектор опять задумался.

— У детей разные характеры, — заметил он. — Некоторые из них послушны — что им велишь, то и делают… Другие — упрямы и своенравны… Эти порой способны такое натворить, что просто диву даешься, как только они могли додуматься до этого…

— Нет, наш послушный! — скорбно проговорила мать. — Очень даже послушный… На весь день можешь его оставить одного дома — не выйдет, пока не вернусь…

— А часто и подолгу вы оставляли его одного?

— Иногда… когда в баню ходила… Ну, а иначе он всегда со мной.

— Озорничал ли он?

— А какой ребенок не озорничает, товарищ? Ведь это же ребенок, без этого он не может…

— Когда он озорничал, вы наказывали его, били?

Женщина заметно смутилась.

— Без этого не обойтись… — вздохнула она. — Всегда найдется за что шлепнуть ребенка…

Инспектор посмотрел на нее в упор.

— Есть разные матери! — сказал он. — Одни шлепают — так, для острастки… Другие же бьют крепко, по-настоящему… Прошу вас, будьте со мной откровенны и скажите мне правду.

Мать покачала головой.

— Нет, я его больно не била… Так только, легонько шлепну…

— А в тот самый лень, когда он исчез? Били ли вы его, обидели ли чем-нибудь?

— Нет! — ответила мать. — Он был очень весел, все с кошкой возился…

— Ну а с кем он играл, с кем водился?.. Был ли у него такой приятель, с кем он часто виделся, о ком часто вспоминал?

Женщина задумалась.

— Да вроде с Пешко он больше всего дружил… Да, с Пешко, сынишкой Фанки… Одногодки они…

— Так… — кивнул инспектор. — А теперь я хочу, чтобы вы мне ответили на один очень важный вопрос. Только не торопитесь отвечать, а прежде хорошенько подумайте… Вопрос такой: видел ли кто из вас в последнее время, чтобы ваш ребенок разговаривал где-нибудь с каким-нибудь взрослым человеком? Или чтобы он рассказывал вам что-нибудь о каком-нибудь взрослом человеке? Прошу вас, хорошенько подумайте…

Инспектор откинулся на спинку стула, не сводя глаз с присутствующих. Было видно, что все они усиленно и добросовестно думают, изо всей силы напрягая память.

— Нет, ничего такого я не знаю… — первым ответил отец.

И другие не могли ничего сказать.

— Может быть, вы забыли, — сказал мягко инспектор. — Подумайте еще — если припомните что-нибудь такое, то сейчас же скажите…

Инспектор задумался. И этот разговор, на который он так рассчитывал, не привел ни к чему. Все в истории пропавшего мальчика было самым обычным, не вызывающим ни малейшего подозрения. Просто не за что было ухватиться, нигде не было видно ни одной путеводной нити. Да и сами родители были совсем обыкновенными людьми. Вряд ли он добьется чего-нибудь более определенного, если подробно расспросит и об их жизни… Последний свой вопрос он задал, чувствуя, что просто даром тратит время.

— Скажите, есть ли в вашей жизни такой человек, который бы относился к вам особенно враждебно, желал бы вам зла?

Столяр энергично завертел головой.

— Нет, таких нет! — ответил он категорическим тоном. — Кто может желать нам зла и за что? Я за всю свою жизнь, как говорится, мухи не обидел…

Итак, разговор был окончен. Инспектор задал еще несколько мелких вопросов и собрался уходить. Вдруг Зарко, который до сих пор лишь изредка подавал голос, стремительно поднялся со своего стула — раскрасневшийся и возбужденный.

— Товарищ начальник, разрешите, чтобы и я тоже помогал вам, — произнес он умоляюще. — Поручите и мне какое-нибудь дело…

Инспектор широко и непринужденно улыбнулся.

— Я и сам об этом думал! — сказал он дружелюбно. — Разумеется, и ты можешь помочь… Стоит тебе только захотеть…

— Да я же хочу! — зарделся Зарко.

— Дело не из легких…

— Это еще лучше.

Инспектор снова улыбнулся.

— Ну, хорошо, тогда слушай внимательно. Завтра ты соберешь всех детей, что живут на этой улице и поблизости… Даже пяти-шестилетних… И самым подробным образом расспросишь кой о чем… Во-первых, видел ли кто из них Васко в день его исчезновения? Разговаривал ли он перед этим с каким-нибудь взрослым человеком? И вообще, видел ли кто из них какого-нибудь взрослого человека, который бы слонялся поблизости без дела — кого-либо поджидал или расспрашивал?.. Запомнил?

— Запомнил.

— Надо разузнать, произошло ли в этот день что-либо особенное… Что-нибудь особенно интересное, чего взрослые не заметили.

Инспектор опять задумался.

— Ну, на завтра хватит! — махнул он рукой. — Не так уж мало. Справишься?

— Обязательно справлюсь! — пылко воскликнул мальчик. — Еще утром соберу всех…

— Ты не очень-то спеши… Надо собрать всех ребят, чтобы никто не отсутствовал. И вообще, хорошенько их расспросить.

— А как я потом вам сообщу?

— Об этом не беспокойся, я сам приду к тебе.

Через несколько минут инспектор Табаков попрощался и вместе с участковым вышел на улицу. Вид у лейтенанта был подавленный — он сам убедился, насколько неполным и неточным оказалось дознание, произведенное им несколько дней назад. Инспектор же выглядел задумчивым, лицо его как-то потускнело и выражало тревогу и беспокойство. Они медленным шагом вернулись в отделение милиции. Так же медленно поднялись по лестнице и вошли в комнату лейтенанта.

— Не двигается у нас что-то это дело! — произнес с досадой инспектор. — Представляешь, если и дальше так будет?

— Да… — вздохнул лейтенант.

— На завтра у тебя две задачи, — продолжал инспектор. — Во-первых, ты должен сходить в зоопарк… Правда, поздновато, но может кто из сторожей все же припомнит, слонялся ли в тот день в зоопарке или около него маленький мальчик без родителей и как он выглядел…

— Это ничего не даст, — мрачно проговорил лейтенант.

— Неважно — мы должны выяснить… разузнать всюду, где только можно.

— Хорошо. И во-вторых?

— Еще раз проверить, не останавливался ли в тот день на улице, где живут Пиронковы, или на ближайших улицах грузовик или легковая машина… Может, кто-нибудь вспомнит. Такая возможность не исключена. Если узнаешь, то выясни все подробности в связи с этим. Понятно?

— Понятно! — кивнул лейтенант.

Уходя, инспектор был по-прежнему задумчив и мрачен. Чтобы освежиться, он умышленно выбрал окольный путь и вышел на Русский бульвар. Было уже довольно поздно, но поток молодых людей, отправляющихся в парк на прогулку, не прекращался. Инспектор слышал их веселые голоса, беспечный девичий смех и чувствовал, как сжимается у него сердце. Нет, он больше не должен думать об этом, на сегодня с него хватит — и завтра — день. Был такой приятный июльский вечер, таким чудным было сияние полной луны над неоновыми лампами широкого бульвара, по которому он шел. Походив так, он наконец несколько успокоился и решил, что пора домой. Хотя и там не станет веселее. Все будут упорно молчать, унылые и мрачные из-за расстроившейся поездки на море. Генерал сказал: пять дней… Но достаточно ли этого?.. Сомнительно… Инспектор уже чувствовал, что не сможет оставить дела и будет бороться до конца, до полной победы.