Неотложные дела и вопросы затянулись до поздней ночи, и к концу она чувствовала себя словно выжатый лимон, и когда все разъехались, она вздохнула с облегчением.

— Если бы не твоя месть, Майклсоны были бы действительно достойными союзниками, — сообщил Бранд, наблюдая, как ворота закрываются за последней машиной.

— Серьёзно, Бранди? — устало спросила Форбс. — Думаешь, я этого не знаю?

Кэролайн, не дожидаясь его ответов, зашла в дом и поднялась в свою спальню. Она разочарованно застонала, когда увидела сестру, развалившуюся на её кровати.

— Только не ты, Катерина, я устала и хочу спать, — поморщилась Форбс.

— Потерпишь, завтра я уезжаю, — фыркнула Кетрин.

— Что за спектакль ты устроила сегодня? — недовольно спросила Кэролайн, проходя в гардеробную, чтобы переодеться.

— Но зато какой эффект, — услышала она довольный ответ сестры. — Ты, смотрю, тоже отличилась сегодня.

— В смысле? — Кэролайн вышла из гардеробной в голубом пеньюаре и плюхнулась рядом с сестрой.

— Забыла про Алесунд, чем поставила под удар свой план мести. С каких пор ты стала забывчивой, Кэрол? — пожурила её сестра. — Элайджа опять меня расспрашивал о моей сестре, то есть о тебе.

— Сама не знаю, как так вышло, — Кэролайн тяжело вздохнула. — Этот гипноз и сны совсем меня добили…

— Лидия рассказала мне, но ты же сейчас не о снах несчастной девственницы? — Кетрин повернула к сестре голову и внимательно посмотрела на неё.

— Да. Те сны, что мне снились, когда я спала в гробу, не проходят, и я вижу с каждым сном всё более чёткие и яркие картинки совместной жизни. — Форбс села и подтолкнула под спину подушку. — Если раньше мне снился размытый образ дочери, то теперь я вижу в своей дочери Мист. Бред какой-то. — Кэролайн пожала плечами.

— Ты неосознанно тянешься к Клаусу, и нет ничего удивительного, что он снится тебе. Хватит обманывать себя, Кэрол. Ты хочешь быть с ним, но не можешь простить, ведь ты упёртая как баран. — Кетрин села напротив сестры и мягко улыбнулась. — Ты проиграешь ему, но, думаю, ты и так это знаешь.

— Перестань нести чепуху, Катерина. — Форбс кинула в сестру маленькой подушкой. — У меня всё продумано до мелочей.

— Оу, конечно, Кэрол. В этом я не сомневаюсь ни на грамм, но у тебя уж слишком завуалированный план. Куда проще было бы убить волчицу и похитить Хоуп, тем самым скрыть навечно её от отца в отместку. Но ты так не поступишь. Более того, ты продумала ходы отступления, и не один. Тогда скажи: для чего они тебе? — пытала её Кетрин.

— Я рискую вами всеми, разве это так сложно понять? — взорвалась Кэролайн. — Я хочу заставить Клауса страдать так же, как страдала я!

— Откуда ты знаешь, что он не страдал так же? Элайджа рассказывал мне, что он слетел с катушек, когда узнал, что ты мертва…

— Вот именно! — зацепилась за слова сестры Форбс. — Ведь у него был такой грандиозный план, чтобы испортить мне оставшуюся жизнь. А моя дочь? Все они говорят о ней, как будто поняли, что она кровь Клауса, но на самом деле они не знают, что она была его.

— Ты не права, думаю, он любил и никогда бы не обидел тебя. Клаус так отчаянно хотел вспомнить твоё лицо. — Как же сейчас Кетрин хотела рассказать правду своей сестре, видя, что она мучается и до сих пор страдает, но она не могла, хоть и хотела ей кричать: заклинание Айяны всегда действовало эффективно. Из-за какой-то злобной старухи три сердца были разлучены на века, и Кетрин не могла с этим ничего поделать, пока хоть один из них не поймёт, что дочь их жива. Но пока медальон на Мист, всё оставалось на своих местах. Радовало лишь одно. Кэролайн для чего-то понабился этот чёртов медальон, и Пирс надеялась, что в скором времени эти двое узнают, что их дочь жива на самом деле.

— Он потерял ко мне интерес, Катерина, — обиженно сказала Кэролайн, кладя голову на колени.

— Клаус? — фыркнула Кетрин, уставившись на сестру в изумлении. — Ты, наверное, шутишь?

— После гипноза он понял, что я не я, и теперь как женщина я ему безразлична, что просто до чёртиков раздражает меня.

— Поэтому ты так нарядилась на ужин? — Кетрин скривила пухлые губы в улыбке. — С чего ты взяла, что он перестал тебя желать?

— В его глазах нет того блеска, когда он думал, что я его жена, и потом, я чувствую это, — она беспечно пожала плечами, — что-то щёлкнуло в нём.

— Ты же сама этого хотела. Что сейчас произошло? — усмехнулась Пирс.

— Я не знаю, — раздражённо ответила Форбс, — но я справлюсь с этим… должна, по крайней мере, — пообещала она сестре.

— Зачем такие жертвы ради каких-то принципов, не понимаю тебя, сестрёнка. Хочешь быть с ним — так пойди и признайся, можно найти уйму отмазок в своё оправдание, а дальше видно будет.

— Ты не понимаешь, — Кэролайн отчаянно посмотрела на сестру. — Если бы не смерть дочери, возможно, я бы и простила его. Я давала клятвы себе, ей… отцу и матери, и собираюсь их сдержать. Пока кровь течёт в моих жилах, я буду бороться. — Слова сестры приводили в замешательство Кетрин. С одной стороны, она её понимала, и если бы это было действительно так на самом деле, то она бы не задумываясь пошла против первородных.

— Их уже не вернёшь, Кэрол, пойми. — Пирс вгляделась в глаза сестры, и ей в этот момент было так жаль её, потому как в её глазах было столько одиночества и боли, что хотелось самой заплакать от отчаяния. — Ты должна перестать жить прошлым. Отступись, пока не поздно.

— Нет, — покачала головой Кэролайн, — и давай больше не разговаривать об этом.

— Как скажешь, — вздохнула Пирс, вставая с кровати. — Приятных тебе снов, сестрёнка. Снов, которые могут стать явью, но, видимо, никогда не станут из-за твоего упрямого характера. Боюсь, что скоро дойдёт до того, что ты потихоньку начнёшь сходить с ума, плавая между своими снами и реальностью.

Кэролайн сделала глубокий вдох, когда сестра вышла из комнаты, затем прикрыла глаза, раздумывая над словами Кетрин. Она знала, что сестра права, но знать что-то и делать — часто бывает двумя совершенно разными вещами, и перебороть себя она не сможет, наверное, никогда. Кэролайн не знала, как удержать свою печаль и рвущуюся всё время наружу горечь, ведь каждый раз, когда она думала о своей дочери и о предательстве своего мужа, мысли ставили её на колени.

***

Ей снилась их свадьба. От мелькавших картинок Кэролайн улыбалась во сне.

— Ты так сомневаешься в моей состоятельности, что мне незамедлительно захотелось доказать тебе обратное. — Под одобрительный гул гостей муж закинул её на плечо и понёс, словно пушинку, в их хижину. — Будешь знать, как дразнить мужа, женщина! Давно хотел тебе преподать урок!

— Ты опозорил меня перед всеми, варвар! — Хохот мужа на её негодование раздавался в её сознании словно реальный.

— Я не пришёл в ярость только потому, что знал твои тёмные мысли и желания, Кэрол!

— Проклятый викинг! — Она была смущена и раздражена до невозможности и старалась унять свой стыд при помощи вина. Муж почувствовал её состояние и мягко улыбнулся.

— Чего ты боишься, Кэрол? — хрипло спросил Клаус. — Того, что теперь знаешь про мою сущность? Я никогда не причиню тебе вреда! Посмотри на меня!

Кэролайн даже всхлипнула во сне от его слов, и ей стал сниться другой сон. Сон в реальном времени.

Он стоял над её кроватью и задумчиво наблюдал за ней. Лишь полная луна освещала Клауса, но ей не нужен был свет, она и так видела в его глазах горящее ледяное пламя. Кэролайн всем своим существом чувствовала, что муж еле сдерживает себя. Он зол? Почему?

— Ты злишься? — улыбнулась она ему искренне. — Иди ко мне, я уйму твою злость. — Она протянула ему руки навстречу, но он не спешил к ней, продолжая молча стоять и сверлить её враждебным взглядом. Кэролайн хмыкнула недовольно и мгновенно переместилась к нему. Стоя на кровати на коленях перед ним, она прошептала: — Не смей на меня злиться во сне, викинг! — На что он насмешливо приподнял бровь.

— И что же ты хочешь в своём сне, Кэрол? — тихо спросил он у неё.