— Здравствуйте, лейтенант Рябушкин, — закончил я комедию, — вы захвачены в плен группой специального назначения и по условиям учений обязаны отвечать на все наши вопросы.

Летёха открыл рот, вздохнул и скуксился.

— Теперь меня ротный совсем сгноит, — запричитал он. — «Бэха» встала, в плен меня захватили, вы меня сейчас пытать будете… Мне рассказывали, что вы можете, а я не знаю ни хренааааа… А вы даже мою фамилию знаете и Милку Феофанову!..

Пришлось лейтенанта успокоить и даже угостить аскорбинкой. Аллилуев сказал, что Рябушкин пока может ничего не бояться, так как презервативы ему еще не принесли.

Лейтёха оживился, однако с опаской посматривал на нашего финансиста, злобно поигрывающего пулемётом и встающего в различные воинственные позы. Чтобы успокоить пленного, пришлось отправить Ромашкина и нашего начфинёнка захватить еще «языка» в лице механика-водителя. Личный состав головного дозора обрадовался, чуть посовещался и скрылся из глаз.

Допросы и расспросы лейтенанта ни к чему не привели. Он и вправду ничего, кроме того, что его рота должна участвовать в ловле «диверсантов», не знал. Тут как раз и привели механика. Бедолага боец пучил глаза и пытался выплюнуть изо рта промасленную рукавицу. Рябушкин, увидев своего подчиненного, снова покраснел и скуксился. Бойца пришлось тоже успокаивать и угощать аскорбинками. Механик слопал полпачки, попросил водички и сигарету, сказал, что его все называют Зюзик, что он вообще-то водитель ЗИЛа в автороте, но за отсутствием нужного количества механиков за штурвал посадили его и служит он всего полгода. Никто его не бил, взрывпакеты в штаны не засовывал и отнеслись к нему вполне дружелюбно.

Боец знал еще меньше, чем лейтенант. Но вот у него, оказывается, были друзья, служившие в комендантской роте штаба армии, которые вели разговоры о том, что поедут куда-то в сторону Курояровки. Пришлось развернуть карту. Так, ага, вот она — эта самая деревушка. Что тут есть? Линии электропередачи, несколько МТС (МТС — это не только сотовая компания), водокачка, несколько десятков дворов. И, что примечательно, несколько дорог, ведущих к деревушке с различных направлений. То есть, колонна подвижного командного пункта может спокойно проехать в этот район — все элементы жизнеобеспечения присутствуют. Деревня входит в район учений. Армейцы в этот раз отошли полностью от старых шаблонов и не выезжали на всем известное место ЗКП армии. Молодцы, ничего не скажешь. До деревни — около тридцати километров пешком напрямую через сопки.

Интересно, что же скажет нам агент? Когда же придёт Пачишин? Вот уже около двух часов прошло, а его нет. Уже пора начинать беспокоиться. Оставив пленных под присмотром и приказав всем готовится к движению и распределить вещи Пачишина между собой, я собирался выдвинуться на пригорок и понаблюдать за обстановкой в поле. Не успел я еще раздать указания, как Аллилуев, глядя вверх, печально произнёс:

— Ракета, красная, Бэтмена спалили…

Мы опрометью бросились на пригорок. Наш лейтенант толкал впереди себя пленных, а особенно лейтенанта Рябушкина.

Я взглянул в бинокль:

— Ччччоорт!!!

По полю скакала темная фигурка майора-технаря, в руках Пачишин сжимал пакеты.

За ним, еще на почтительном отдалении, двигалась цепь в белых маскхалатах, сзади цепи подпрыгивал на буераках ГАЗ-66. Нашего майора загоняли как волка на «флажки». Выдохнется, его возьмут загонщики. Успеет выбежать с поля — попадёт в засаду, выставленную мотострелковой ротой. Хотя не такой уж и бегун старый технарь-майор. Можно сказать — вообще не бегун! Не успеет он даже за поле выбежать.

— Беги, Форрест, беги, — запрыгали близнецы, — командир, бля, повяжут нашего, повяжуууут…

Если мы сейчас даже побежим навстречу Пачишину, то вряд ли успеем до того момента, как его полностью возьмут в кольцо. Да и смысла особого нету — и майора, и нас будут гонять на поле, как зайцев. И засветимся мы не только «загонщикам», но еще и "засадникам".

— Рябушкин, ваши на поле выкаблучиваются? — задали вопрос пленному Артемьевы.

— Неее, не наши, это наверно с соседнего полчка. Если они вашего диверсанта поймают, наш «кэп» нас заглотит с касками и вещмешками, и ротному таких люлей ввалит — жуть! Он у нас мужик самолюбивый.

Ага, конкурирующая фирма! Не только нам, но и мотострелковой роте Рябушкина.

Пиотровский прекратил бегать вокруг меня и заламывать руки.

— Зюзик, мля, что у тя с машиной случилось? Почему заглохла?! — заорал он на незадачливого механика.

— Да я что-то с оборотами напутал, я же не дизелист и за «бэху» второй раз сел.

— За мной давай, «баллон» маслопупый, — сорвался на визг технарь и рванул из кобуры пистолет.

— Ой, не убивайте нас! — в голос заверещали Зюзик и Рябушкин.

— Ээээ, ты что — совсем гребанулся?! — заорали Артемьевы.

— Да успокойтесь, идиоты, — затараторил Пиотровский, — зря я что ли в пехоте шесть лет прослужил, я же инженер, я этих БМПэшек на гусеницы столько поставил, что вам и не снилось. Командир, я сейчас заведу эту трахому — как два пальца об асфальт!! Зюзик, за мной!!

Пиотровский рванул вниз, на бегу вытащил обойму из пистолета и достал два ПМовских патрона. Горе-механик скатился на заднице за ним. Недолго думая, все остальные, в том числе и я, посыпались вниз. Пиотровский уже нырнул на место механика и что-то скороговоркой объяснял бойцу, задница которого торчала из люка старшего стрелка. Грохнул выстрел.

— Пиздец Зюзе, — пробормотал Рябушкин и побледнел. Я ничего не успел подумать. БМП чихнула, фыркнула, выбросила из эжектора облако чёрного солярного дыма ииии…

Завелась!

— Урааа!! — заорали братья.

— Феноменально, Ватсон! — пробормотал Аллилуев.

— К машине!! — заорал я.

Из люка стрелка вылез живой и здоровый Зюзик с открытым ртом.

— Товарищ лейтенант, я терь знаю!!!

Я скороговоркой распределил сектора обстрела и посмотрел в бинокль. «Бэтмен» то шел, то бежал. Преследователи в белых маскхалатах сжимали кольцо.

— Я за штурвалом, — проорал Пиотровский.

— Дави, «соляра», на полную! Спасем "Бэтмена"!..

— Чип и Дейл спешат на помощь! — заорали братья.

— Спасатели, вперёд! — брякнул доктор.

— Летёхааа, отдай пулемёт! — чувствуя «войнушку», завизжал в голос Лёня.

Вот разговариваешь с человеком, пьёшь водку с ним с одной бутылки, ешь тушёнку одной ложкой и никогда не подумаешь, что такой заурядный с виду капитан, как Пиотровский, на такое способен. «Бэха» выскочила из кювета, как чёртик из табакерки, развернулась почти что на месте, мощным рывком выскочила на поле, и мы помчались, обгоняя ветер.

— Держиииись!! — только и успел проорать я.

Водил наш технарь — дай бог всем Анваркам и остальным механикам-водителям ВС РФ. Нас мотало по броне, ветер бил в лицо. Рябушкин беззвучно открывал рот. Лейтенант-начфинёнок хищно улыбался, держась одной рукой за скобу на броне, другой прижимая к себе пулемёт. Братья орали так, что даже было слышно сквозь рёв движка:

— Наш паровоз летит — колёса гнутые, а нам всё по херу — мы ебанутые…

Бегущий Пачишин, увидев приближающуюся к нему на бешеной скорости БМП, заметался как заяц. Бежать было некуда, сзади догоняла пехота. Пиотровский заложил крутой вираж и мы остановились, как вкопанные, в нескольких метрах от нашего «связника». Пачишин не узнал нас и проорал:

— Живым не возьмёте, суки!..

После чего поставил пакеты на снег, вынул из одного бутылку с водкой, из другой - красную бутылку кетчупа. Показал нам «фак» и, достав из-за пазухи большой коричневый пакет, быстренько раскрыл кетчуп, полил им краешек пакета, поморщившись, откусил, откупорил бутылку водки и сделал большой глоток.

— Вот так погибает спецназ! — быстро жуя бумагу, промямлил он.

— Кончай жрать, скотина! — заорали мы ему хором, — запрыгивай!