Разбиты палатки. Старая хижина пастухов, тщательно залатанная и вычищенная, служит складом для хрупкой аппаратуры. Жан Амон, который помнит о каждой мелочи, назначен поваром. Он вскопал несколько квадратных метров земли и посадил салат и редиску. Он очень гордится своим «огородом». Сейчас начало апреля. Работа на «Улиссе» продлится более двух месяцев. Овощи весной растут быстро, быть может, они успеют созреть и попасть в желудки робинзонов Дии до того, как закончится наша экспедиция.

В кают-компании «Калипсо» собрались капитан Алина, капитан Гурлауан, доктор Критзас и я. Мы в последний раз склоняемся над картами и аэроснимками. Периметр раскопок окончательно очерчен. Ныряльщики во главе с Бернаром Делемоттом ограничат его на дне моря с помощью толстых шестов, забитых в углах площадки, между которыми будут натянуты веревки. После этого местоположение раскопок будет обозначено на поверхности моря буями.

«Улисс» полностью снаряжен. Установлен отсос. Будущие якоря понтона усилены. Наконец наступает день испытаний. Альбер Фалько и Ремон Колл помогают Бернару Делемотту провести рабочие испытания вне квадрата раскопок. Включен компрессор, начинает поступать отфильтрованный воздух; замеряется его максимальный расход. Бернар и Патрик Делемотт опускают головку отсоса под воду и сходят вниз — шланг тянется за ними, как послушный толстый морской змей. Анри Алье, вооружившись камерой для подводных съемок, фиксирует на пленку первые подвиги двух братьев. Альбер Фалько дает сигнал запуска. Отсос не работает…

Отсасывающий агрегат слишком легок. Оборудование поднимается на поверхность для утяжеления. Во время второго испытания все идет как по маслу — на понтон обрушивается черный донный ил, который попадает в огромную корзину-фильтр, а она задерживает лишь твердые предметы.

Пора крепить «Улисс» над выбранным для работ квадратом. Ныряльщики спешат. Как только плот занимает положенное место, они опускают на подводную площадку деревянную раму с грузилами и двумя треугольными опорами. На поперечинах этой конструкции установлены подвижные камеры. С их помощью мы будем делать стереоскопические, фотографии каждой стадии раскопок.

Теперь «Улисс» прикован к месту, и ныряльщики готовятся к выполнению своей первой подлинно археологической миссии в водах бухты Сен-Жорж. Работать придется не в привычных автономных скафандрах, а потому используется «наргиле», то есть длинные трубки, по которым воздух для дыхания будет подаваться с поверхности. Компрессор, работая в автоматическом режиме, погонит жизненно необходимый газ под нужным давлением, соответствующим глубине площадки раскопа. Перед тем как скрыться из глаз, Бернар Делемотт и его товарищи в последний раз проверяют работу фильтров, очищающих жидкость «наргиле».

— Отлично! — восклицает Бернар. — До чего же хорош горный воздух!

Они храбро хватают головку отсоса (мужество в этой операции — вещь совершенно необходимая, поскольку случается, что «морской змей» начинает брыкаться и тогда, чтобы его укротить, требуется отвага святого Георгия) и уходят в глубь светлых вод Эгейского мор я.

Оказавшись на дне, на подстилке из песка, водорослей и белых камней, откуда торчат обломки амфор, они меняют длинные ласты на короткие, которые не столь громоздки и позволяют «ходить» по площадке. Чтобы не подпрыгивать вверх при каждом шаге, как на Луне, они привязывают к поясу десятикилограммовый груз.

Бернар Делемотт, дергая за веревку, подает сигнал на поверхность. И отсос включается… В его жадную глотку устремляются донные осадки. Обычно прозрачная вода бухты Сен-Жорж мутнеет. Настоящая археологическая работа началась, работа длительная, нудная и скучная.

Жан Амон, сидя на плоту, следит за потоком грязной воды, вырывающейся из шланга и падающей на мелкоячеистую сетку корзины, которая задерживает самые крохотные предметы. Нам надо «перелопатить» с помощью отсоса 4 тысячи кубических метров грунта. Боюсь, что такая задача не под силу ни машине, ни людям.

— О не знаю ничего более утомительного, чем археологические работы, проводимые по «всем правилам», — жалуется Бернар Делемотт, — особенно если их приходится выполнять на глубине десяти — двенадцати метров под водой. Когда ежедневно занимаешься раскопками, эта нудятина не вызывает особого восторга и на суше. Но, работая на воздухе, можно хотя бы перекинуться шуткой с коллегами, вместе помозговать над трудной проблемой, обсудить телевизионные программы… Попробуйте пошутить, изъясняясь жестами и ощущая на макушке тяжесть Эгейского моря, на носу — стеклянную маску, а во рту — мундштук трубки, по которой поступает кислород!.. А нам приходится проводить на дне от трех до пяти часов в день!

Пронумерованные квадратики (как того требуют «археологические правила») нам уже осточертели — да простит нам многоуважаемая наука!

Отсос работает безупречно, ничего не скажешь. Но из-за этого мы передвигаемся в густом тумане взвешенных частиц, что не делает наше пребывание здесь очень приятным. К тому же весенняя вода еще не достаточно согрелась (скорее наоборот), а самый глубокий слой и есть самый холодный — его температура ниже 14 °C.

Из всех живых существ, населяющих в данный момент бухту Сен-Жорж, наиболее счастливыми являются греческие археологи (ведь количество наших находок растет) и барабульки. Эти, казалось, робкие рыбки заполонили рабочую площадку. Отсос поднимает вместе с илом массу донных организмов, которыми они и лакомятся. Эти яркие создания с острыми, словно высеченными серпом головами быстро становятся излишне фамильярными. Ниспосланное судьбой и нашим земснарядом пиршество приводит их в игривое настроение. Им очень нравится, например, пока мы отдыхаем, обрушивать хрупкие стенки раскопа, вызывая обвалы на площадке. А нам приходится заново проделывать многочасовую работу.

Коллекция предметов, которые высвобождаются одновременно из осадков и плена времени, быстро растет. Самые мелкие из них попадают на плот, в фильтровальную корзину отсоса. Их тут же регистрируют и сортируют доктор Критзас и его ассистенты. Большие предметы остаются на дне до тех пор, пока их не сфотографируют, не зарисуют и не снабдят этикеткой — Первые тридцать сантиметров осадков удалены.

Следующий слой буквально нашпигован самыми разнообразными вещами. Немая история заговорила языком глины, которую давным-давно мяли неизвестные руки, придавая ей нужную форму. Люди, которые вращали на гончарных кругах эти вазы, чашки и амфоры, даже не подозревали, что через два тысячелетия и более другие люди будут собирать и изучать их творения, восхищаться изяществом форм и радоваться находкам, дающим ученым ключ к разгадке тайн истории.

Стереоскопические камеры ведут тщательный фотодневник поисковых операций на подводной рабочей площадке в бухте Сен-Жорж. Каждый квадрат сетки, заснятый на пленку под всевозможными углами, на каждом этапе раскопок как бы открывает глазу исторические срезы. Здесь прошлое «подают» кусками…

Самые драгоценные предметы извлекаются ныряльщиками с тщательной предосторожностью. В археологии не существует «самых красивых предметов». Скромный обломок горшка с надписью может оказаться намного ценнее целой, но «немой» амфоры. Именно поэтому любой найденный предмет, разбитый или целый, осторожно укладывается в корзину, которая снует между дном и поверхностью. На плоту находку измеряют, заново фотографируют и заново зарисовывают, после чего она окончательно меняет свой статус. Раньше это была утерянная вещь, теперь — исторический документ…