— Стук… — Стук… Стук… — отстукивали движущиеся руки непонятного аппарата, и светоносное вещество шипело и разливалось. На первых порах машина показалась нам не слишком большой, и мы были уверены, что находимся совсем близко от нее. Но потом я заметил, какими крохотными представляются фигурки селенитов, толпящихся вокруг, и лишь после этого догадался об истинных размерах машины и пещеры. Теперь с гораздо большим почтением смотрел я на наших провожатых. Мы остановились, и Кавор с жадным вниманием стал рассматривать громыхающий механизм.

— Это замечательно, — сказал я. — Что это такое по-вашему?

Озаренное голубым светом лицо Кавора выражало почтительное удивление.

— Мне кажется, что я вижу сон. Поистине эти существа… Люди не могут создать ничего подобного. Обратите внимание на эти поршни. Ведь, они не соединены с рычагами.

Приземистый селенит прошел несколько шагов не оглядываясь. Потом он вернулся и стал между нами и машиной. Я избегал глядеть на него, так как догадывался, что он хочет заставить нас итти дальше. Он зашагал в том направлении, в котором ему угодно было вести нас, затем вернулся и потрогал наши лица, чтобы привлечь наше внимание.

Мы с Кавором переглянулись.

— Нельзя ли как-нибудь показать ему, что мы интересуемся машиной? — спросил я.

— Да, — сказал Кавор, — надо попробовать.

Он повернулся к проводнику, улыбнулся, указал пальцем на машину, потом на свою голову, потом опять на машину. В силу странного заблуждения он, кажется, вообразил, будто ломаный английский язык сделает его жесты более понятными.

— Моя на это смотрит, — сказал он. — Моя думает очень много. Да.

Его поведение на один миг, видимо, смутило селенитов, спешивших вперед. Они поглядели друг на друга, их уродливые головы задвигались, чирикающие голоса что-то запищали скороговоркой. Один из них, высокий и тощий, носивший нечто вроде плаща в придачу к обмоткам, заменявшим одежду у всех остальных, обхватил своей похожей на слоновый хобот рукой поясницу Кавора и тихонько потащил его вслед за проводником, снова двинувшимся вперед.

Кавор упирался.

— Надо наконец объясниться с ними. Они вероятно считают нас какими-то животными, быть может новой породой лунных коров. Мы должны показать им, что нам доступны серьезные умственные интересы.

Он начал неистово трясти головой.

— Нет, нет, — говорил он. — Моя не хочет итти, одну минуту. Моя глядеть на это.

— Не думаете ли вы, что теперь будет очень кстати доказать им какую-нибудь геометрическую теорему, — посоветовал я, в то время как селениты опять начали совещаться.

— Быть может, парабола… — начал Кавор.

Вдруг он громко вскрикнул и подскочил футов на шесть или даже выше.

Один из четырех вооруженных стражников уколол его своим стрекалом.

С быстрым и угрожающим движением руки я обернулся к владельцу стрекала, стоявшему позади меня, и он попятился. Мой жест, а также внезапный крик и скачок Кавора очевидно удивили селенитов. Они поспешно отступили. В течение целой минуты, которая, казалось, длилась целую вечность, мы с выражением негодующего протеста стояли перед внезапно расширившимся полукругом этих чудовищных существ.

— Он уколол меня! — сказал Кавор прерывающимся голосом.

— Я это видел, — ответил я. — Чорт вас побери! — крикнул я, обращаясь к селенитам. — Мы не желаем сносить такое обращение. За кого вы нас принимаете?

Я быстро поглядел вправо и влево. В синеватом полумраке пещеры я увидел много селенитов, подбегавших к нам. Среди них были толстые и тонкие, и один — с гораздо более крупной головой, чем у прочих. Пещера была широкая и низкая. Ее дальние концы исчезали во тьме. Помню, что своды словно выгибались под тяжестью скал, давивших сверху. И выхода не было видно нигде. Неведомое подстерегало нас сверху, снизу, со всех сторон. Впереди стояли чудовищные существа со стрекалами, — и лицом к лицу с ними мы, два беззащитных человека.

Враждебное молчание продолжалось несколько секунд. Я полагаю, что за это время и мы и селениты успели обдумать создавшееся положение. Моей самой ясной мыслью было сознание, что мне не к чему прислониться спиной, и что мы несомненно будем окружены со всех сторон и убиты. В то же время меня не переставала мучить совесть: в самом деле, ведь все наше путешествие было сплошным непростительным безумием! Почему согласился я отправиться в эту сумасшедшую, нечеловеческую экспедицию?

Подойдя ближе, Кавор взял меня за локоть. Его бледное испуганное лицо казалось совсем призрачным в синеватом свете.

— Мы ничего не можем сделать, — сказал он. — Произошла ошибка. Они не понимают нас. Надо итти. Они хотят, чтобы мы шли вперед.

Я посмотрел сперва на него, потом на новых селенитов, которые спешили на помощь к товарищам.

— Ах, если б руки мои были свободны!

— Это бесполезно, — пропыхтел он.

— Нет!

— Надо итти!

Он повернулся и пошел в том направлении, которое нам указывали.

Я последовал за ним, стараясь казаться возможно более послушным и в то же время ощупывая цепи у себя на руках. Кровь моя кипела. Я больше не обращал внимания на устройство пещеры, хотя нам понадобилось немало времени, чтобы пройти ее всю насквозь, — а если и заметил тогда что-нибудь, то все позабыл. Помню, что я думал, во-первых, о моих цепях, а во-вторых, о селенитах, особенно о тех, у которых на головах были шлемы, а в руках стрекала. Сначала они шли в один ряд с нами и на почтительном расстоянии, но когда к ним присоединились трое других, они подошли ближе и опять очутились на расстоянии вытянутой руки. Я затрепетал, как побитая лошадь, когда они приблизились к нам. Низенький толстый селенит сперва шел справа от нас, но потом снова зашагал впереди.

Какими неизгладимыми чертами вся эта картина запечатлелась у меня в памяти: затылок низко опущенной головы Кавора прямо передо мной, его устало поникшие плечи, лицо проводника с широко разинутым ртом, то и дело оборачивающееся в нашу сторону, и бдительные конвойные со стрекалами. Все это, взятое вместе, напоминало одноцветный рисунок, оттиснутый синей краской. И если не считать этого, то я припоминаю теперь только одну вещь, не имевшую прямого отношения ко мне лично, — а именно нечто вроде жолоба, тянувшегося сперва по дну пещеры, а потом вдоль каменистой тропинки, по которой мы шли. Жолоб был наполнен тем ярко светящимся голубым веществом, которое вытекало из большой машины. Я шел как раз возле него и могу засвидетельствовать, что светоносное вещество совсем не излучало тепла. Оно ярко сияло, но не было ни теплее, ни холоднее, чем все остальные предметы в пещере.

Кланг, кланг, кланг! — Мы прошли прямо под глухо стучавшими рычагами другой огромной машины и достигли широкого туннеля, который, если не считать голубой ниточки, струившейся справа от нас, совсем не был освещен. Здесь было тихо, и мы уже могли расслышать шаги наших необутых ног. Гигантские причудливые тени, отбрасываемые нашими телами и телами селенитов, падали на неровные стены и своды туннеля; здесь и там покрывавшие их кристаллы сверкали, как драгоценные камни. Местами туннель расширялся, превращаясь в сталактитовую пещеру, ответвления которой исчезали во мраке.

По этому туннелю мы шли очень долго. С легким журчанием струился жидкий свет, и топот наших ног будил нестройное эхо. Я не переставал думать о своих цепях. Если повернуть одно кольцо так, а потом отогнуть вот так… Заметят ли селениты, что я пытаюсь освободить руки? И что сделают, если заметят?

— Бедфорд, — сказал Кавор, — мы спускаемся. Мы спускаемся все ниже.

Его замечание отвлекло меня от мрачных мыслей.

— Если бы они хотели убить нас, — сказал он, замедляя шаги, чтобы поравняться со мной, — они уже давно могли бы сделать это.

— Да, — сказал я, — это верно.

— Они не понимают нас — говорил он. — Они думают, что мы какие-то невиданные звери, быть может одичавшая разновидность лунных коров. Но когда они присмотрятся к нам внимательнее, то поймут, что мы разумные существа.