— А вот. Помню, читал какой-то детектив. Там деловые люди пронюхали, что некий гражданин должен получить баснословное наследство из-за границы, так под это дело они с нуля слепили секту в духе Виссариона, втянули в нее мужика, и он переписал им все, что у него есть и даже то, чего у него нет. А так он и сам еще не знал, что ему скоро привалят большие деньги.

— Тебе, — веско сказала Таня, — уже «приваливало» какое-то подобие наследства. В итоге оно ничего хорошего никому не принесло, да и предназначалось оно, в конечном итоге, другому человеку.

— Это не тот случай. И, может быть, дело вовсе не в нас? Может быть, кого-то, не знаю точно — тебя или меня, просто используют для того, чтобы мы, сами того не зная и не желая, помогли неизвестно кому в каком-то деле? А раз человека используют втемную, то значит и дело это почти однозначно темное.

— Пока нет никаких явных признаков того, что нас хотят использовать.

— Согласен, может быть, я сгущаю краски, ничего неприятного нет, но, может быть, это не мои американцы подозрительны? А как раз наоборот — твоя Эльвира?

— Ерунду несешь, Маскаев! Откуда она-то могла еще четыре дня назад знать, что с тобой именно сегодня познакомятся эти миссионеры?! И потом — твоя церковь американская, а у Эльвиры…

Татьяна замялась.

— Вот! Все эти евангельские приходы созданы за бугром, оттуда же и финансируются! — уверенно заявил я. — У нас доморощенные культисты ведут себя иначе: либо это безобидные обливанцы по методу Иванова, либо их глава — никак не меньше, чем сам Иисус, воплощенный в какого-нибудь завлаба или медсестру. Таня, я опять напоминаю, что твоя приятельница говорит с каким-то странным акцентом!

— Это ни о чем не говорит! Я помню, давно еще, пыталась торговать «Гербалайфом», так вот, там практически все, кто до более-менее высоких уровней дошел, тоже с такой артикуляцией разговаривали.

— Ну, не надо забывать, что руководители высоких уровней тоже иностранцы. И что манера речи у работающих в сетевых маркетингах тоже может передаваться сверху вниз…

— Ладно, убедил. Хорошо, допустим, в церкви, куда ходит Эльвира, заправляют американцы… Да подожди ты, я сказала «допустим». Так вот, более чем странно, что одна и та же церковь сначала приглашает меня посетить их собрание, а параллельно затевает с тобой сделку по съему дачи.

— Ладно. Так что тогда делать будем?

— Надо разобраться, закономерно тут все или случайно. Может быть, Эльвира действительно никакого отношения к твоим миссионерам не имеет. А до тех пор, может быть, потянешь время с ними? Ну, хотя бы на два-три дня?

— На пару дней максимум, — сказал я. — Нам нужны деньги. А тут как раз деньги, неплохие и сравнительно легкие.

— Завтра вечером сходишь со мной на собрание? — спросила Таня тихонько и прижалась ко мне. — Я обещала Эльвире, что приду сама и тебя приведу.

Если даже не принимать во внимание иностранные инвестиции в мой карман, я в любом случае готов был отправиться с Таней на сборище. Хотя бы затем, чтобы посмотреть, в какое болото ее пытаются затащить, и каким образом не допустить того, чтобы она разрешила проделать над собою подобное насилие.

— Послушайте, мистер Маскаев, мы бы хотели закончить наши дела именно сегодня!

— Прошу прощения, мистер Бэрримор, но сегодня у меня форс-мажорные обстоятельства! К сожалению, я сегодня очень занят, и смогу оформить сделку только завтра.

«Брат Ричард» долго еще сокрушался на русском и английском языках по поводу того, что их церковь так надеялась на то, чтобы все прошло как можно скорее, и что чем быстрее заработает миссия, тем будет лучше для всех, не только миссионеров, но и для «мистера Маскаева», а главное — для тех сибиряков, которые уже много лет жаждут прикоснуться к великой истине, но пока не имеют такой возможности. Я осторожно заметил, что один день мало что изменит для тех, кто ждет годами, в ответ получил легкое обвинение в недальновидности, а также твердое обещание в том, что дверь миссии всегда будет открыта не только для меня, но и для всех, кого я смогу привести. Если не ошибаюсь, Бэрримор намекал на определенную мзду, и я сделал для себя небольшую мысленную заметку на будущее.

Пора было думать о настоящем. Примерно полдня я убил на то, что лазил по сайтам, где продавали бывшие в употреблении японские автомобили, отмечал объявления в газетах и звонил, звонил… Во второй половине дня я пришел к выводу, что четверть подающих объявления — жлобы, каких мир не видывал, другая четверть — просто неадекватные люди, а еще четверть успела продать свои машины еще до того, как их объявления увидели свет. В оставшейся четвертой части всё было как всегда — либо по деньгам, но «дрова», либо прилично, но запредельно дорого. Так что к моменту нашего выезда на собрание секты или, если угодно, церкви, я пребывал в весьма дурном настроении.

Поехали мы на наших старомодных «жигулях», так как до дома культуры имени Островского, где проходили эти встречи, надо добираться через весь город и (в случае использования общественного транспорта) с кучей пересадок. В любом случае на авто быстрее.

В благословенные девяностые, помню, плюнуть было некуда, чтобы не угодить в какого-нибудь активного культиста, приглашающего восславить Иисуса, Кришну, а то и представителя «темных сил». Сейчас, по всей видимости, рынок религиозных услуг насытился, перешел в фазу стагнации и до определенной степени скрылся в подполье. Не надо забывать, что основные наши конфессии терпеть не могут сектантов, потому что переживают за незрелые умы молодежи, или просто не выносят конкурентов — в сущности, истинные причины не так уж и важны. Важно то, что и в девяностые, и сейчас, борьба за неохваченные слои населения ведется, хотя сегодня это и не так заметно. К тому же, среди неохваченных остались ведь не только колеблющиеся, но и точно знающие, что им нужно от этой жизни. Такие, как я, например.

В холл дома культуры входили прилично одетые мужчины и женщины, некоторые парами, реже — небольшими компаниями, кое-кто — в гордом одиночестве. Мы с Татьяной торжественно, под руку, точно молодожены, поднялись по широкой мраморной лестнице к входу, где, возле массивных стеклянных дверей нас поджидала чета Столяровых — Эльвира и ее муж — крупный, широкоплечий и зубастый. Мы все поздоровались, я пожал руку мужчине. «Павел», — коротко представился тот, встряхивая мне кисть. Рукопожатие было крепким. Да и выглядел Столяров относительно прилично — костюм с галстуком, кожаная барсетка… Если менеджер, то не нижнего звена, но если бизнесмен, то вряд ли птица высокого полета.

На собрании в зрительном зале, где присутствовало чуть менее полусотни человек, мне сразу же стало скучно, к тому же, подобные картины я видел и раньше. Стоящие на сцене произносили цитаты из разных Евангелий, краткие, словно посты пользователей твиттера, сидящие в зале согласно бормотали, кое-кто из них затем поднимался, чтобы изложить свою точку зрения на театр абсурда, происходящий в стране и в мире, и подкрепить ее опять-таки фразой из Писания. Заметил я только одно — ни у кого, даже явно у старших «братьев» не было ни малейшего намека на псевдоанглийский акцент. Ну, разве что, у пары девушек. Так что, артикуляцию Эльвиры вполне можно было списать либо на издержки имиджа, либо на тлетворное влияние какого-нибудь сетевого маркетинга — многие же прошли через разного рода МЛМ в свое время. Тоже, кстати, своего рода культ.

Ближе к концу собрания человек пятнадцать со сцены затянули какой-то гимн, все в зале встали (пришлось и приглашенным, включая меня, оторвать свои зады от стульев), многие взялись за руки и принялись внимать. Кто знал слова, потихоньку подпевал. Краем глаза я посмотрел на Татьяну, опасаясь увидеть признаки излишнего сопереживания происходящему. Но, вроде, пока ничего такого не было заметно — ни блестящих глаз, ни раскрасневшихся щек. Стоит просто, смотрит, да слушает себе — ладно, пока вроде ничего страшного.