Взгляд и голос Распутина потрясает присутствующих до мозга костей. Он учит слушать их самих себя, в молитве достигать блаженства. И с того момента, как верующий входит в экстаз, ему все позволено. Любые правила поведения могут быть нарушены вдохновением ума или тела, которое доводит вас до потери сознания.

Такая гибкость в убеждениях соблазняет верных Распутину, им так хочется объединить религиозность, страх перед Богом с чувственными страстями, захлестывающими их тела. Благодаря ему они верят в ложь, что Богу угодно только покаяние, а не согрешишь — не покаешься. Они делают вывод, что Богу нужен грех и важно сделать первый шаг… По Распутину, заблуждение предлагает сам Бог, оно как бы предписано Богом. Для него важно упасть как можно ниже, а потом покаяться смиренно. О! Святая радость очищения! Если не существует Зла, то и Добру не от чего спасаться! Благодаря новому прочтению Завета человеческий порок и его искупление Распутин рассматривает как естественные отношения между чадом Земли и Отцом Небесным. В противоположность священникам, которые отлучают и проклинают именем Христа, он предпочитает выступить миротворцем непримиримых. Где бы он ни был — в Петербурге или Покровском, он остается самим собой. Если в деревне он пашет и сеет на земле, то в городе он возделывает души. В обоих случаях, думает он, Бог указывает дорогу честному пахарю. Вполне нормально, что те, кого он озаряет Божьим словом, дают приют, кормят и помогают, чтобы ему не пришлось зарабатывать на жизнь, просить милостыню, воровать. Мало-помалу вокруг его персоны возникает некий эротико-религиозный миф. Рассказывают, что он горазд не только утешать душу, но и удовлетворять тела, жаждущие любви. Людская молва приписывает ему исключительные сексуальные способности. Фигура сатира, говорят знакомые дамы, а сердце святого.

В последующие месяцы он решает изменить свой стиль. Надо бы отказаться от мужицкой одежды, но чем заменить? Интуиция подсказывает, ему нужно быть очень осторожным, так как на общество магически действует достаточно сильно сложившийся образ. Люди чувствуют себя осчастливленными, встречаясь с блаженным старцем, своеобразно одетым, с отрезвляюще грубой речью. Вдруг он разочарует их. Русская рубаха из шелка, черные штаны, заправленные в сапоги. Это легкая уступка элегантности не мешает сложившемуся образу. А может быть, и работает на него. Во всяком случае больше он не боится, садясь, испачкать кресло. В нем одновременно есть что-то от цивилизованного человека и от варвара. Чего еще нужно «божьему человеку»?

4

Царь в замешательстве. Не разделяя мистической страсти жены, он, глубоко религиозный человек, искренне верит, что идеи и пророчества Распутина продиктованы Богом. Больше того, после столь быстрого излечения Алексея он больше не сомневается в исключительном таланте целителя. Почему же тогда не воспользоваться его услугами? Обеспокоенный слухами, которые распространяются по Санкт-Петербургу и в глубинке об этом загадочном ясновидце, Николай II хочет побольше узнать о нем. Он поручает генералу Диедулину, коменданту дворца, и его помощнику полковнику Дрентельну подвергнуть Распутина допросу пристрастному, но учтивому и потом доложить свое мнение. Оба следователя приступили к делу скрупулезно и тщательно. Они допросили его. Вскоре у них уже кое-что было. Диедулин докладывает царю, что во время их разговора со старцем сложилось впечатление, что он мужик хитрый и фальшивый, который использует способность к внушению для того, чтобы одурачивать окружающих. Чтобы расширить расследование, Диедулин, без ведома Николая II, требует от генерала Герасимова, шефа Первого отделения следить за Распутиным в Санкт-Петербурге и собрать сведения в Покровском. Отчеты секретных агентов, присланные с мест, были прямолинейны: в них говорилось о самозванце, лжепроповеднике, не умеющим сдерживать свои половые инстинкты. Он развращал девушек и семейных женщин и у себя в деревне, и в Санкт-Петербурге, посещал общественные бани с лицами сомнительной репутации. Блаженный на словах, в реальной жизни — похотливый козел. Герасимов дает отчет о работе своему непосредственному начальнику — министру внутренних дел Столыпину. Ошеломленный откровениями, Столыпин спешит в Царское Село открыть глаза Николаю II на истинную суть блаженного старца Григория. Смутившись, но быстро овладев собой, царь не захотел ничего слушать и резко произнес: «Можем ли мы с императрицей поддерживать личные отношения с теми, кто нам нравится?» Разговор окончен, Столыпин как ошпаренный удаляется. Не желая признать своего поражения, Герасимов усиливает полицейское наблюдение за старцем, открывает все новые подробности его разнузданной жизни и подговаривает Столыпина выслать осточертевшего Распутина в Сибирь. Отдан приказ арестовать Григория на вокзале в Санкт-Петербурге, когда он как раз будет возвращаться из Царского Села. Но как у Герасимова, так и у Распутина есть свои осведомители. Не став дожидаться, когда ему наденут наручники, он опережает события и по собственному почину уезжает в Покровское.

Притихнув, он ждет, когда уймется буря. Чтобы не скучать, он живет «как в городе», украшает стены фотографиями, запечатлевшими его с самыми известными лицами в государстве. По счастью, кажется, о его шалостях наверху скоро забыли. Видимо, царь отдал приказ полиции прекратить слежку. Столыпин, искренне советовавший Его Величеству не принимать старца, чувствует, что доверие к нему государя сильно пошатнулось. Встречи стали редкими и официальными, повеяло холодом.

Надев овечью шкуру, Распутин в начале 1909 года возвращается в Санкт-Петербург, просит аудиенции у Столыпина и жалуется ему на вредных следователей, «его — которого не в чем упрекнуть, оклеветали, вылили столько грязи на его честное и непорочное отношение к церкви и царской семье…». Заботясь, чтобы не вызвать недовольства царя, Столыпин подает рапорт «ни то, ни се» и временно закрывает дело.

Вновь на коне, Распутин решает использовать старые связи с духовенством и в связи с недавней смертью отца Иоана Кронштадтского принять более активное участие в религиозных делах страны. В первом ряду избранных им союзников иеромонах Илиодор. Обосновавшись в Царицыне, тот совершает нападки на правительство, местную власть и дворянство, которые, по его мнению, из-за своей исключительной неразборчивости заигрывают с евреями, франкмасонами и революционерами всех мастей. В наказание за злой язык Священный Синод переводит Илиодора в Минск, где любителей послушать его резко поубавится. Этого достаточно, чтобы Распутин бросился на его защиту. В «братском» возмущении он дошел до Николая II с жалобами на оголтелую свору. Встретив Илиодора у Анны Вырубовой, царь разрешает ему вернуться в Царицын, откуда его изгнало высшее духовенство.

Победа Илиодора, но и победа Распутина! Уверенный в своей совершенной безнаказанности, последний радуется возможности привезти в Покровское в мае 1909 года своих дорогих подружек: Анну Вырубову, госпожу Орлову и некую госпожу «С.», имя которой не установлено. Идея поездки принадлежит императрице, которая в свою очередь желает разузнать подробнее о жизни святого человека. Итак, в прекрасном расположении духа, возбужденный от присутствия стольких очаровательниц, он позволяет себе в поездке не только заигрывать с госпожой-инкогнито. Сразу же по возвращении жертва страсти жалуется императрице, что она изнасилована. Анна Вырубова и Орлова отрицают позорное обвинение в адрес старца. В Покровском — приятно проведенное время, этакая пастораль, поучения «отца Григория», песнопения, встречи с «братьями» и «сестрами». Спали городские красавицы в большой комнате на соломенных тюфяках, разложенных прямо на полу. Очарованная рассказом императрица не будет обращать внимания на бред нимфоманки.

Некоторое время спустя после этой интерлюдии Распутин уезжает с епископом Гермогеном в Царицын, к Илиодору. Иеромонах принимает их со всевозможными почестями. Он даже просит «старца Григория» выступить перед его прихожанами в храме, призывая их: «Дети мои, вот вам благодетель! Благодарите его!». Все присутствующие опускаются на колени. Они ползают в ногах «благодетеля», с умилением заглядывают в глаза, ловят каждое его слово, лобызают руки, как святому. И он принимает выражение почитания с волнением и благодарностью. В тот же вечер он пишет Их Величествам и рассказывает о блестящем приеме, которого он удостоился в Царицыне: «Дорогие мама и папа тыщи бегают за мной… Надо дать шапку (митру) дитенку Илиодору».