— Что, страшно? — с усмешкой поинтересовался Лэрзен.

Рука с кинжалом скользила по моему обнажённому телу, на грани того, чтобы поранить. Сверху вниз, от ложбинки у основания шеи до округлившегося живота: я была на шестом месяце беременности.

Лежала на кровати и непроизвольно задерживала дыхание, когда, казалось, кинжал должен был разрезать кожу. Совсем не этого я ожидала и, честно говоря, не на шутку испугалась.

— Одана, неужели ты думаешь, что я способен причинить вред тебе и своему ребёнку?

Лэрзен пристально взглянул на меня, отведя руку с кинжалом в сторону. Но из пальцев не выпустил — тёмный, что с него взять? Он управляется с кинжалом или ножом лучше любого врача или кухарки — доводилось видеть. К сожалению. Одна из немногих вещей, с которыми я никак не могла свыкнуться, потому что это противно природе. Но Лэрзена не переделаешь, радует лишь то, что он не страдает припадками безумия и не рыскает по окрестностям в поисках жертв для кровавых обрядов.

Кинжал был ритуальным, искривлённым, предназначенным для жертвоприношений. Он неизменно вызывал во мне трепет, а уж тем более в подобной ситуации. Я, конечно, доверяю мужу, но кто знает, что может взбрести в голову некроманту? Лэрзена, к слову, бесило, когда я называла его некромантом. В его манере, разумеется. Он неизменно усмехался своей нехорошей улыбкой, окидывал меня взглядом тёмного и елейным голосом интересовался, сколько раз он уже меня расчленил. Дело прошлое — во время истории с Наместником я обвиняла его во всех некромантских грехах. Я знала: он не любит некромантию, но не настолько, чтобы при случае ей не заняться.

Поневоле сожмёшься от страха от прикосновения острия к своей груди. И покроешься гусиной кожей.

Вот так, ждёшь, готовишься, хочешь сделать ему приятное, — а получаешь такое…Он ведь дождётся, что у меня выкидыш случится, сам же виноват будет.

Не понимаю, как это может его возбуждать? А ведь явно возбуждало… Что-то раньше я за ним такого не замечала. Или никак от работы отойти не может? Так или иначе, не нравится мне такое разнообразие в супружеской жизни.

— Убери его, пожалуйста.

Лэрзен пожал плечами и метнул кинжал в стену. Что с ним дальше случилось, я не видела: муж наконец-то занялся тем, чем и положено, полностью завладел моим вниманием, заставив забыть обо всём на свете. Помнится, пять с половиной лет назад я стеснялась, зажималась, а теперь и в мыслях не было оттолкнуть, даже наоборот.

Права была мама: постель важна для брака. Сейчас у Лэрзена не было поводов жаловаться, называть меня недотрогой: от супружеского долга я не уклонялась, даже обычно удовольствие получала. Иногда баловала мужа чем-то из секретов мамы. Из тех, что я ни с кем до этого не делала и никому не расскажу. После таких ночей муж был шёлковый, то есть довольный, благодушный и на всё согласный. Особенно на повторение.

Кажется, он меня любил, хотя ни разу за пять лет брака так и не сказал мне об этом. Единственный намёк был сделан перед самыми родами нашего первенца, Элькасира (имена детям выбирал Лэрзен, я не вмешивалась, понимая, что у магов они особенные), когда у меня уже начались схватки. Муж обещал, что будет рядом и, если потребуется, вытащит из-за Грани и меня, и младенца. Слово сдержал: стоял рядом, помогая повитухе. Его родами не испугаешь, мне кажется, он даже проявлял профессиональный интерес к моим мучениям.

Напрасно повитуха (тоже из тёмных, кстати, ведьма) над ним посмеивалась: какой там обморок может быть у некроманта? Он ещё и саркастические комментарии делать умудрялся — побыть бы ему на моём месте! Но, спасибо, страх убирал.

Элькасира первым ему на руки дали, ещё не обмытого. Другой бы побрезговал — этот нет. Что-то сказал сыну и начертил на лбу пальцем знак. Я потом пытала Лэрзена — так и не признался. Думаю, посвящение Тьхери. Со вторым сыном он то же проделал.

Детей у нас двое, оба мальчики. И будет ещё кто-то.

Он их хотел. Нет, Элькасир был зачат случайно, зато его брат — вполне осознано. Отлично помню, как через полтора года после родов Лэрзен вкрадчиво поинтересовался: «А ты не хочешь второго?». Пришлось. Зато на третьего ребёнка я решилась сама. Надеюсь, будет девочка.

Плохо только, что все дети с тёмным знаком, но что поделаешь? И верят не в Светоносного, а в рогатую Тьхери. В храм палкой не загонишь — я пробовала. Ума ни приложу, как их отец смог туда зайти?

Настоящиё тёмные. Старшего Лэрзен уже учит. Он хвостиком за ним болтается, собирает травы для Стьефа (он всё ещё живёт с нами, хотя муж косо на него смотрит и однозначно намекает, что пора искать свой дом), что-то смешивает, даже с духами разговаривает. Похоже, это нравится ему куда больше, чем мои уроки чтения.

Прикрыла глаза от удовольствия и приняла супруга. У нас давно этого не было, три недели, пока Лэрзен пребывал в отъезде.

Судя по желанию, кажется, был верен, хотя я ничего и не требовала. Догадывалась, что он до сих пор общается с Ланит, но спокойно отпускала его в лес. Однажды даже составила ему компанию, видела эту фею — красивая, обольстительная. Я понимаю, такую хочется, с такой любому мужчине приятно. Я по сравнению с ней — бледная немочь, хотя, по словам мужа, стала привлекательнее после родов.

— Как я понимаю, можно было особо не торопиться, в других местах меня сильнее ждали, — рука мужа легла на живот, поглаживая.

Ребёнок тут же ответил изменением положения тела, заставив меня вскрикнуть. И ведь до этого вёл себя тихо, не мешал нам, а тут вдруг началось…

— Что ты хочешь, девчонка, — флегматично прокомментировал Лэрзен. — Радуется мужскому вниманию. В отличие от тебя.

— Откуда ты знаешь? — я проигнорировала его намёки. Тем более, они беспочвенны. Да, я не могу, как раньше, но вовсе не из-за моего нежелания. И он прекрасно это знает и чувствует.

Я честно ждала Лэрзена, мне тревожно без него — беременность сказывается. Всё время боюсь, что за время его отсутствия с ребёнком что-то произойдёт, или с ним самим что-то случится — а тут он ещё постоянно меня пугает, повторяя, что тёмные долго не живут и своей смертью не умирают. Прав, конечно, но я не хочу об этом думать. Да и к нам немного лучше относятся, чем к другим тёмным: Лэрзен ведь помог уничтожить волка в овечьей шкуре — Асдеркона под личиной лайонгского Наместника. Кстати, там начальник стражи сменился, даже не знаю, не рук ли мужа дело. Он ведь его ненавидел.

— Оттуда. Через три месяца проверишь. Ладно, супружеский долг ты частично отдала, теперь можешь накормить, обласкать и письма принести.

— Нет, Лэрзен, ты серьёзно? — я приподнялась на локте и взглянула на лежащего рядом мужа. — Ты по ауре определил? Он, вернее, она сама тебе сказала? Я ведь знаю, между вами связь…

Обидно: я мать, ребёнок растёт внутри меня, а общается с ним супруг. И не в одностороннем порядке: будущие Азархи ему отвечали (часто пинками в многострадальный мамин живот) и слушались. Вот и теперь он уже знает, кто там, а я бы только после родов узнала.

— Несчастье моё, какая тебе разница? Допустим, я это вижу. Ну, легче тебе от этого? — он притянул меня к себе, поцеловал, а потом легонько оттолкнул. — Ужин и кофе, Одана, или ты стала настолько неповоротлива?

Я промолчала — привыкла к подобным подколкам. Села и начала одеваться. Чувствовала на себе взгляд Лэрзена и улыбалась: недаром купила этот пеньюар в Дажере.

Заглянув в детскую и убедившись, что двухлетний Самарэн спит, а Элькасир и не думал ложиться (даже не сомневалась), осторожно спустилась вниз, надеясь, что сыну не пришло в голову устроить какую-нибудь шутиху. С него станется! Отец как-то уши надрал за то, что тот бросил под ноги Марте дохлую мышь, и заставил извиниться. Лэрзен ценит нашу кухарку, знает, что другой такой не найти.

Элькасир объявился через минуту, когда я склонилась к подносу с письмами — одной из немногих вещей, которые Лэрзен разрешал поднимать. Помню, как после свадьбы он вкрадчиво, но абсолютно серьёзно предупредил, что если в моих руках окажется что-то тяжелее фунта, то он сам меня убьёт, чтобы не мучилась.