Вернулся Олег мрачный и подавленный.

- Олег, что случилось? - встревожилась Ольга, ведь Борис предупреждал, что ему нельзя волноваться. Только позитивные эмоции.

- Петрович при смерти, - растерянно, не веря собственным словам, произнес Олег, - А мне почему-то дозвониться не могли. Нотариус оставил для меня сообщение на ресепшене в издательстве. Я перезвонил. Он говорит Петровичу не больше суток осталось. Оль ты не могла бы поехать со мной.

- Да, конечно, - живо согласилась Ольга, - а нас туда пустят? Поздно ведь.

- Доктора тоже люди, Валентин Николаевич с ними уже договорился. Мам ты нас не жди.

Часть третья. Глава 5

- Вы время видели! - возмутился охранник в больнице, - Завтра приходите.

- Мы к Дудникову Ивану Петровичу, - громко сказал Олег в почти уже закрытую дверь.

- Олег Петрович? - уточнил охранник.

- Да, вот документы...

- А это кто?

- Моя жена, - желая побыстрее пройти, ответил Олег, не дав и рта раскрыть Ольге.

- На артистку похожа! - улыбнулся охранник и посторонился, возвращая документы.

- Еще как! - усмехнулся Олег, пропуская Ольгу вперед.

- И давно мы женаты? - шепотом спросила Ольга, когда они уже отошли от охранника на приличное расстояние.

- Десять лет.

- Олежка, пожалуйста, не волнуйся, - шептала Ольга, понимая глупость своих слов, но она боялась за него, - тебе нельзя, слышишь!

- Обычно так говорят беременным женщинам, - заметил Олег, - или я не прав?

- Вы Олег Петрович? - встретил их мужчина в костюме и белом халате на плечах.

- Да.

- Я Валентин Николаевич Астахов, - представился он, - Иван Петрович сейчас спит. Вот возьмите халаты. У него дежурит медсестра, нас позовут, а пока прошу, пройдемте в комнату отдыха. Есть о чем поговорить.

Оля взяла Олега за руку, и пальцы его были холодными, как лед. Она поняла, что внутри себя он переживает гораздо сильнее, чем производит впечатление. И это было опаснее всего.

В комнате отдыха они сели на диван, но Ольга руки его не выпускала, и он был ей за это благодарен.

- Иван Петрович очень хочет с вами попрощаться, собственно, поэтому он еще жив, но силы его на пределе, - произнес нотариус, - это сказал врач. Мы звонили вам неделю назад, ваша жена сказала, что вы в командировке, - он недоверчиво покосился на Ольгу, решив, что она и есть жена.

- Я действительно был в командировке, - согласился Олег и не заметил, что до боли сжал пальцы Ольги, - но моя жена мне, к сожалению, ничего не передавала.

- Простите, но я всю неделю названивал! - возмутился Валентин Николаевич.

- Вот такая у меня жена, - вздохнул Олег и расслабился при мысли о разводе, - Бог ей судья! Я ведь уже здесь.

- Иван Петрович был рад услышать, что вы приедете, он даже как-то успокоился. Думаю, он найдет силы поговорить с вами.

- Хорошо бы

- Вы вероятно знаете, что у него никого нет, кроме вас.

- Знаю.

- А то, что вы наследник всего имущества?

- В курсе, - Олег вздохнул, - простите, мы не могли бы оставить на потом вопросы похорон, пока он жив?

- Как скажете, - пожал плечами нотариус, которому совсем не улыбалось провести ночь у палаты клиента, когда дома в холодной постели томится красавица жена.

- Но дело у меня к вам есть, - заявил Олег, - я хочу составить свое завещание, я ведь, оказывается, могу стать богат.

- Быть может, есть смысл сделать это после вступления в права наследования?

- Я могу не успеть, - тихо ответил Олег, - запишите, пожалуйста, как там обычно начинают, я - Кожемякин Олег Петрович, находясь в здравом уме и такой же памяти, завещаю завещанное мне Дудниковым Иваном Петровичем имущество... Оль как тебя по паспорту?

- Тимофеева Ольга Ивановна... - робко ответила Ольга, - ты с ума сошел! Мне-то это зачем? У тебя есть племянники...

- Оль, помолчи, пожалуйста, - попросил ее Олег, улыбнувшись, - Вы записали?

- Да, Тимофеевой Ольге Ивановне...

- Да, ... в том случае, если она родит мне наследника в течении девяти месяцев со дня моей смерти, любого пола, даже не будучи моей женой, даже если зачатие произойдет путем искусственного оплодотворения. Отказаться от наследства она не может, так как квартира Дудникова должна перейти во владение ребенка по достижению им двадцати пяти лет.

- А почему двадцати пяти?

- Потому что в восемнадцать ума еще нет, - ответил Олег и продолжил, - со всем остальным, может делать все, что считает нужным. В противном случае, то есть, если наследников не будет у Тимошиной, все передать племянникам. Моя квартира перейдет в распоряжение Кожемякина Кирилла Юрьевича. Если Кожемякина Анна Павловна соберется выйти замуж, решить ее жилищный вопрос за счет наследства. Остальное поделить поровну, принимая во внимание завещание Кожемякиной Нины Никитичны.

И еще. Кожемякина Людмила Владимировна не коим образом не имеет отношения к наследству, так как не является моей венчаной женой и наследников не имеет. Ребенок, рожденный в девятимесячный срок, даже с помощь эко, даже являющийся моим генетическим отпрыском, наследником не является, так как у нее для этого было десять лет супружеской жизни.

Кажется, я ничего не упустил.

Скажите, а моя жена сможет оспорить завещание?

- Вы давно женаты?

- Десять лет, за это время она сделала несколько абортов.

В комнату заглянула медсестра.

- Иван Петрович проснулся.

Олег вскочил с дивана и бросился в комнату умирающего тестя. Он лежал в реанимации, и был подключен к различным приборам.

- Олежка, - едва слышно проговорил Петрович и даже растянул губы в подобие улыбки.

Олег сел на стул возле его постели и взял за руку. Ольга тихонько вошла, но осталась стоять возле входа. Старик украдкой взглянул на нее и еще шире улыбнулся.

- Сейчас, сейчас, моя родная, - прошептал он почти неслышно, - Олежка, сынок, прости дурака старого... давно нужно было рассказать, но я ей пообещал... она не хотела тебе говорить, ты ведь так мечтал о сыне... она думала ты от нее уйдешь, если узнаешь... она знала, что ей нельзя рожать, потому и в больнице лежала постоянно... Надя настаивала на аборте, а она надеялась на кесарево, хотя понимала, что до родов еще нужно дожить. Она умерла от остановки сердца, у нее был врожденный порок.

Олежка, она знала, на что шла, но думала, что ты не будешь себя винить, если не узнаешь правду. Но она ошиблась, а я дал обещание умирающей дочери... прости, если сможешь...

Олег сидел, как в воду опущенный, он только-только успокоился, а тут опять разбередило старую рану, и снова заболела голова. Но нужно отпустить старика...

- Ты не виноват, Петрович, - проговорил он уверенным голосом, - я тебя понял. Она так хотела.

- Спасибо тебе, камень с души снял, - он снова улыбнулся в сторону Ольги, - Она меня уже ждет... кстати, просила предупредить тебя. Сказала, если камень из головы не выкинешь, встретишься с ней. Чудно, правда? Наверное она хочет, чтобы ты забыл о ней и жил дальше. А ты иди сынок. Мне пора заждались меня мои женщины, Аленушка, Машенька и Наденька.

- Кто такая Машенька? - удивился Олег.

- Мама Аленушки - моя самая большая любовь.

- А как же Надежда...

- Она была бездетной, совесть не позволила ее бросить, когда Маша родила. И я забрал Алену. А у нее ... я не помню, как правильно ее зовут... но ты умный... разберешься... прости, Лялечка я уже иду, не стой у двери я тебя догоню иди... Иди и ты, и пусть меня больше не реанимирую, устал. Прощай. Иди-иди, и я пойду...

И Олег вышел вместе с Олей, но заглянув опять, увидел на мониторе прямую линию.

Пришел врач и констатировал смерть. Ольга что-то говорила Олегу, но он ее не слышал. Потянулся к носу, мокро, а на пальцах увидел кровь. А потом появилась Аленка похожая на ангела.

- Забери меня, - прошептал Олег.

- Дурак ты, - она рассмеялась, - рано тебе еще.

Олег открыл глаза. Он по-прежнему был в больнице только под капельницей. В кресле рядом с его постелью, свернувшись, как кошка спала Ольга. И правда, рано ему на тот свет, когда такая кошка дежурит у его постели. Это Петровичу было на земле одиноко. А сейчас он встретит своих любимых, и наверное станет счастливее. При этих мыслях исчезла горечь, возникшая, когда он разговаривал с нотариусом по телефону. И потому возникшее к Ольге вожделение, не показалось осквернением памяти тестя, ведь он в раю с любимыми и ему там хорошо. А ему - Олегу, должно быть хорошо здесь на земле, чтобы не было желания самому отправиться на небеса.